・8・ (2/2)

15.15

Зарядку что ли забыл? Позвони как свободен будешь.»

Пять пропущенных звонков.

«Сегодня

18.17

Все хорошо? Где ты?

20.43

Джей!»

Еще три пропущенных звонка.

Боже.

— Он со вчерашнего вечера не заходил в сеть, не берет трубки. Сонхун, я не знаю, что делать.

— Слушай, это конечно странно, но может у него что с телефоном и много дел?

— Он всегда мне пишет или звонит, хоть что-нибудь. Не может же там у всех телефоны повырубать!

— Я понял, давай приеду и вместе подумаем, хорошо? Может к этому времени объявится.

— Жду, — давит их себя Хисын и отключается.

Его качает из комнаты в комнату в ожидании младшего. Идей никаких, страхов и ужасов почему-то тоже нет. Только грызет, что волноваться уже поздно.

Сонхун приезжает быстро для буднего вечера.

— Когда вы в последний раз виделись?

— Вчера, обедали вместе. Он был молчалив, как и всегда в последнее время.

— Вообще ничего не сказал?

— Говорил в клубе запара какая-то со счетами.

— Название клуба помнишь?

— Название…

Хисын помнит название любимого одеколона Джея, или что тот не любит блюда с куркумой. Почему он не помнит название клуба?

— Где хотя бы находится?

— Боже… — Ли хочется рухнуть на пол, проломить все четыре этажа под ним.

Сонхуну самому становится страшно до колких иголок, вонзающихся в тело и разрывающих нити мышц.

— Харун — знакомый, которого он упоминал. Знаешь его?

— Нет, прозвище, наверное.

— Наверное.

Хочется беззвучно кричать.

Еще десять звонков с двух номеров.

На часах три ночи. Оба не чувствуют собственных ног.

— Надо позвонить его отцу.

— Хисын-а, не надо, он бы этого не хотел.

— Я уж не знаю, чего он там хотел или нет! Я его не знаю совершенно! — он не кричал так, никогда не кричал, тем более на младшего.

Сонхун не останавливает. Сам хотел звонить, но нет такой же смелости или же такого же отчаяния. Пак давно не ощущает эмоции и чувства, как раньше. Он же все еще в клетке.

У Хисына трясутся руки. Почему так всегда, когда дело касается Джея?

Находит нужный номер.

— Да?

— Алло? Здравствуйте, господин Пак. Я Хисын. Я… Мы ищем Джея, он со вчерашнего дня не отвечает. Простите, что так поздно, он не у Вас?

— Хисын, да? Джей уже несколько месяцев не появлялся здесь. Что-то случилось?

— Б-боюсь, что да, — голос срывается и катится вместе со слезами куда-то вниз.

Ему врали все это время.

— Так, я что-нибудь придумаю значит.

— Подождите! Могу я приехать помочь?

— В этом нет необходимости, спасибо, что сообщил, Хисын.

— Нет, пожалуйста! Я не смогу сидеть так просто.

— Парень, он ведь твой сосед, да? Нечего так горячится, найдем его, подключу все свои силы.

— Вы не понимаете… Он моя жизнь сейчас. Я его люблю… Я так не могу.

Бездна. Он окончательно провалился.

Сонхун выхватывает трубку.

— Господин Пак, пожалуйста, сообщите нам, если найдете его. Прошу вас, — заканчивает звонок.

Он разворачивается к Хисыну.

— Ты как?

Зачем ты это сказал?

— Я не знаю.

Прости меня.

・・・</p>

— Все хотел спросить, как твой отец отреагировал… Тогда?

— О чем ты?

— Не прикидывайся. Сонхун тебе точно рассказывал.

До Джея медленно доходит, о чем именно у него спрашивают. Все-таки эта интонация у старшего только для одной темы.

— Ну-у, уважения к нему у меня больше, чем ненависти, оказывается, — Джей принимает сидячее положение, чтоб четче улавливать эмоции на лице старшего.

— Он всегда говорил, что семья и работа отдельные вещи, но в обоих мы имеем дело с людьми. В разные периоды жизни я понимал это его высказывание по-разному. Поэтому он не стал бы рвать все связи и топить достойные корабли, просто потому что сын непутевый вышел. Ему самому лучше держать все при себе. Жаль только многое в нем я понял таким образом.

— Но ты вовсе не непутевый.

— И ты. Всегда об этом помни. Ты самый смелый из всех, кого я знаю. Всегда был смелее меня.

— Я тогда был на грани, я совсем не соображал, только потом в больнице понял, что наговорил.

— Ты спасал меня, отдал все, даже самого себя, самый большой страх обнажил. Я всегда буду тебе благодарен за все. Мне казалось, что поступаю правильно тогда в больнице, но оказалось то, что оказалось. Поэтому мне расплачиваться всю жизнь. Не посмею просить у тебя прощения сейчас или когда-либо, — немного спутанно проговаривает слова, которые каждое утро встречают парня в его собственной голове.

— Я думал, что разрушил тебе жизнь, и не только, кода выдал нас твоему отцу. Постоянно разбирал тебя по кирпичикам, — Хисын до боли вжимает ногти в ладони.

Это то, чего он так боялся услышать, и то, что все-таки услышал.

Иногда страхи сбываются быстрее желаний.

Джей замечает бессознательные нервные волны в чужих руках и решается взять одну в свои. Ли не отталкивает, хотя где-то комом в горле орет Эго, заставляя вспомнить всю боль, перенесенную за год. Но сегодня ему придется угомониться и дать невесомым чувствам править балом.

— Или даже хуже. Я только и делал, что смотрел как ты рассыпаешься и ничего не сделал.

— Ты не должен был, не смог бы. Я никогда никому не давал возможности себе помогать. Если говорить молодежным языком, то у меня большие проблемы с доверием.

— Значит, я не заслужил этого доверия.

— Нет, Хисын-а, невозможно доверять людям и миру в целом, когда не доверяешь себе. Без этого ты не знаешь кто ты и чего на самом деле хочешь, просто цепляешься за выданный обществом шаблон и пытаешься свыкнуться. Внушаешь себе, что это мечта, это жизнь, а потом доходит. Я жил только тогда, когда вот так держал твою руку, — Джей слегка потрясывает кисть старшего, заставляя того ощутить легкий разряд памяти, устремившийся прямо к слезным каналам.

— Я все равно чувствую какую-то необъяснимую вину. Как будто ты нес нас троих на себе.

— Да? А мне казалось это вы меня тащите. Я думал, что сам ничего не представляю. Мое дело, мои вложения, мой труд — вот он я. Всегда было так. Считал вот будет работа — буду я. Потом уже и о создании семьи можно думать. Но все пошло не так. Ты и Сонхун появились намного раньше. Раньше моего вымышленного «существования».

— Мы были тогда обузой?

— Нет! Что ты. Это я был обузой для вас. Оказалось отдавать, когда якобы ничего не имеешь, очень тяжело. У меня ничего больше не оставалось для меня, жаль тогда не понимал, что ты был для меня, а я для тебя. И все вложенное — для нас, оно создавало нас. Я всю жизнь только себя создавал, прости, я очень эгоцентричен. Ненавидел это в людях, но сам таким являюсь, — словесный поток, накапливающийся месяцами, наконец-то был использован по назначению.

— Джей-я.

— Прости, что молчал. Прости, что повел себя как последний трус и бросил тебя. Прости, что забывал, что нас всегда двое. Прости, что хотел один.

Брюнета трясло. Он склоняется всем корпусом и упирается лбом в свои руки, сжимающие ладонь Ли.

— И что люблю тебя до сих пор прости. Я не должен больше.

Хисын запускает руку в мягкие темные пряди.

— Дурень же ты, — предательская слеза капает на макушку.

Я ведь тоже.