Глава 15. Пример для подрастающего поколения (1/2)

Времени на «перевести дыхание» оставалось мало. После того как приказы были розданы, а Пожиратели — распущены, Волдеморт с неудовольствием понял, что пора отправляться на встречу с Элмерсом. Приходить к незнакомому человеку на серьезный разговор загруженным своими проблемами — моветон, считал Волдеморт. А потому предпочел немного опоздать, но прогуляться до ресторана, расположенного в глубине Годриковой впадины, чтобы упорядочить информацию.

Поразмыслить и впрямь было о чем. Невысказанное удивление Малфоя и тактическое — не тактичное — молчание Долохова до поры давали ему очень даже нужную отсрочку.

То, что он бросился спасать Грейнджер, когда все пошло не по плану, позже испугало его самого. Он всегда волновался о своей жизни, и это чувство слегка притупилось с появлением крестражей, но не настолько, чтобы выдвигать кого-то на значимые позиции. Он, черт возьми, удивился бы меньше, если бы бросился спасать Антонина — тот фактически его правая рука, — но не Грейнджер, которая даже пользы не приносит, а лишь добавляет внутреннего раздрая.

И что вообще значит то приятное ощущение, зарождающееся где-то в области сердца и разливающееся по всей полости груди, когда Грейнджер его ревнует? Как легкая щекотка, но какая-то желанная, что ли, влекущая.

Грейнджер, надо признать, неплохо умеет скрывать свои чувства — чего только стоило ее поведение в тот вечер, когда они готовили ужин вместе. Оттого ее неприкрытые возмущение, ревность — вкуснее и ярче. А, может, ее эмоции показались такими привлекательными из-за контраста в ощущениях: сначала он действительно чертовски испугался, что она останется там, под завалами трибун, а потом испытал колоссальное облегчение, когда девочка Пьюсси заметила Грейнджер в толпе и засвистела. Он даже не успел возмутиться магловскому изобретению в руках ребенка.

Откровенно говоря, Волдеморт уже не был уверен, что интересуется Грейнджер только из выгоды. Но признаваться в этом кому-либо вслух не собирался. Уж точно не сейчас, когда контроль над территориями Пятого Волдеморт собирается перетянуть, и каждый, с кем он теперь сблизится, тут же окажется под угрозой. Пятый непременно ответит, в этом можно не сомневаться. Вопрос лишь — когда.

Волдеморт вздрогнул, осознав, что уже находится на границе Годриковой впадины — он проделал немалый путь, погрузившись в себя и не замечая ничего вокруг.

Дурацкая Грейнджер стала навязчивой идеей — из тех, что от слова навязывать.

Возможно, если бы не мысли о ней, расправиться с Мальсибером вышло иначе. Вообще-то, тот не заслужил такой быстрой смерти. Но он знал слишком много, а еще провалил операцию, чуть не убив вместо Крауча девчонку. И хотя выпытать из связанного клятвами Оуэна все равно ничего не вышло бы, Волдеморт считал, что, пожалуй, он и впрямь погорячился. Мальсибера следовало пытать до потери памяти, а потом сдать его в Мунго, чтобы он доживал свою жалкую жизнь, пуская слюни на четвертом этаже, и, может, сбросился с балкона в момент просветления. Если такие, конечно, случаются у сумасшедших.

Волдеморт, тряхнув головой и собравшись, вошел в ресторан. Он не удивился, когда его тут же встретил официант — кажется, все тот же, что обслуживал их с Вальбургой, — и проводил к столику. Итан Элмерс, завидев гостя, тут же поднялся, придерживая галстук, чтобы тот не нависал над столом, и протягивая ладонь для рукопожатия.

Волдеморт прищурился, разглядывая мужчину. Он однозначно никогда этого человека не встречал, хотя они были примерно одного возраста — значит, приезжий. Сотрудничать с иностранцем не очень-то хотелось, и если бы не рекомендация Вальбурги, Волдеморт не стал бы иметь с этим человеком дела. Тонкое лицо, по-лисьи длинный прямой нос и хитрый взгляд карих глаз — тоже не располагали.

— Итан Элмерс, — представился мужчина, крепко сжимая ладонь.

— Лорд Волдеморт.

Элмерс еле заметно кивнул и указал на стул, предлагая сесть.

Стоило им занять места, к столику вернулся официант с меню. Волдеморт поморщился, что не укрылось от взгляда Элмерса.

— В моем заведении работают только сквибы, — произнес он с некоторой гордостью, когда официант отошел. — Это гарантирует, что еда не будет отравлена.

Если и был способ удивить Волдеморта, то это как раз он. Все гениальное просто — в руках сквибов даже самое сильное зелье становится не больше, чем бесполезной смесью ингредиентов. Конечно, никто не застрахован от подлости своего визави — Волдеморту как-то подмешивали яд в еду и питье, пока он отлучался в уборную, — но это уже личная проблема каждого.

Изменять своим привычкам Волдеморт не собирался — его заказ, как и в прошлый раз, ограничился лишь чаем; Элмерс последовал его примеру. Их встречу вряд ли можно было назвать деловым обедом — это были переговоры, причем не предварительные, а, как вскоре выяснилось, уточняющие детали.

Вальбурга либо сильно преуменьшила, сказав, что они лишь набросали бизнес-план, либо Итан так старался кого-то из них впечатлить, что увлекся и составил подробный порядок действий, начиная с поиска подходящего места для завода и порядка получения разрешения на использование заклятия незримого расширения, заканчивая приблизительным количеством вакансий.

— С сетью магазинов еще проще, — произнес мужчина, взмахивая палочкой — над столом воспарила детальная карта магической Британии, — мы можем разместить по две-три лавки в каждом районе, никаких проблем не будет. Я уже прикинул стоимость ремонта, вывесок и рекламы. Возможно, придется немного выйти за рамки бюджета, но, Вальбурга наверняка упомянула, окупаемость даже по самым плохим сценариям сумасшедшая.

Волдеморт понятливо кивнул, опуская взгляд на бумаги.

Энтузиазм Элмерса заражал. Если этот человек так горел чужим по сути делом, то оставалось только догадываться, как трепетно он относился к своему бизнесу. Это подкупало и располагало, так что лисий прищур быстро перешел в категорию положительных.

И все же Волдеморт не собирался терять голову от головокружительных перспектив.

— А что на счет…

— Авроры не могут входить в такие места без прямого вызова. Если, конечно, не являются клиентами.

А проницательность Элмерса поражала. Волдеморт заподозрил, что тот владеет легиллименцией, но, прислушавшись к ощущениям, понял, что никакого воздействия нет. Похоже, он все-таки являлся даже больше, чем просто отличным специалистом. И Вальбурге наверняка было нелегко решиться рассказать о таком ценном кадре. Значит, она действительно много ставила на это предприятие.

— Я думаю, мне понадобится несколько дней, чтобы внимательно все изучить, — произнес Волдеморт, создав копию документов.

— Да, конечно, — суетливо кивнул Итан. — Если это возможно, осматривать заводы я предпочел бы вместе с вами, — добавил он.

Волдеморт на мгновение задумался, так ли необходима ему компания, но, в конце концов, решил, что это неплохой шанс узнать Элмерса получше, и принял предложение.

***</p>

Мадам Помфри отпустила Гермиону лишь в воскресенье вечером — ребра и предплечье заживали дольше, чем должны были. И Грейнджер, конечно, знала этому причину, но Поппи просвещать не спешила. Все, что она могла, — послушно следовать указаниям и быть хорошей пациенткой.

Кроме того, когда дети и их обеспокоенные родители — последние явились ранним утром — покинули, наконец, Больничное крыло, Грейнджер осталась в приятном одиночестве. Желанном даже.

У нее появилось почти неприличное для преподавателя в Хогвартсе количество свободного времени. Гермиона истратила его на размышления не о себе и своих чувствах, а о том, кто же мог передавать информацию о детях. Почему именно этот вопрос был первым в списке приоритетов, Грейнджер старалась не думать. Просто по какой-то причине ей хотелось Альбусу Дамблдору доказать, что он на ее счет ошибается.

И чем дольше Гермиона размышляла, тем очевиднее становилось: без Волдеморта ей правду никак не узнать.

Не могла же она, в конце концов, напоить сывороткой правды каждого профессора?

Даже то, что такая мысль закралась в голову, уже говорило об отчаянии.

Что ж, если и был повод затолкать свою гордость куда подальше, то это он.

В понедельник, скрепя сердце и стиснув зубы, Гермиона написала Волдеморту письмо. Всю дорогу от замка до совятни, а потом и все двести тринадцать ступеней она взвешивала все «за» и «против». И хотя письмо вышло по-деловому сухим, Грейнджер опасалась, что любое внимание с ее стороны Волдеморт интерпретирует в свою пользу…

А потому, поднявшись на вершину башни, Гермиона неловко замерла перед арочным проходом под прицелом не меньше десятка взглядов от проснувшихся сов. Птицы, словно заражаясь ее тревогой, переминались на тонких жердочках с лапы на лапу, пушили перья и ухали.

— Вы так и будете здесь стоять?

Грейнджер вздрогнула и резко обернулась, инстинктивно прижимая руку с конвертом к бедру.

— Нобби! — невольно воскликнула она. — Вы… — ее взгляд скользнул за спину парню. — Я не слышала, как вы подошли.

Нобби, подражая совам, склонил голову к плечу и окинул Грейнджер любопытным взглядом. И, как всегда, не удостоил ее ответа. Лишь протиснулся мимо.

Гермиона незаметным движением убрала конверт в карман мантии. Никаких первых шагов с ее стороны, — твердо решила она.

— Кому вы пишете?

Конечно, интересоваться у учеников, с кем те ведут личные переписки, не являлось чем-то стандартным. Но Гермиона искала повод завязать беседу, а иных предлогов не нашлось.

Так и не войдя внутрь башни, наблюдала за Нобби. Парень уверенно проследовал к дальнему углу, к сове — настолько темной, что Грейнджер не видела птицу, пока та не открыла глаза. Привязал к лапке письмо, подставил ладонь с угощением, а потом проследил внимательным взглядом, как сова, элегантно взмахнув крыльями, явно нарочно цепляя несколько соседей по жердочке, вылетела в окно. Темное пятно на фоне красного заката становилось все меньше и меньше, пока совсем не исчезло.

Нобби наклонил голову, закрывая лицо волосами, и Грейнджер перестала надеяться на ответ.

Отошла к краю каменной лестницы, огороженной перилами, и уставилась вдаль — туда, где темная полоса Запретного леса сливалась с ярко-красным небом.

— Своему опекуну, — внезапно произнес Нобби, останавливаясь рядом, — скоро каникулы. А я даже не знаю, где теперь живу, — усмехнулся он, и Гермиона с удивлением осознала, что ситуация парня, кажется, и впрямь забавляет. — А вы? — спросил, поворачивая голову в ее сторону.

Первый порыв ответить, что это — не его дело, Грейнджер задушила. Естественно, она удивилась, что Нобби не просто заговорил с ней, а дал честный ответ. И того же теперь ждал от нее.

— Вашему опекуну.

Нобби удовлетворенно кивнул. И, что казалось еще более поразительным, не стал развивать эту тему.

Он продолжил стоять рядом, а Грейнджер боялась пошевелиться и спугнуть этот момент. Впервые за все время, что им доводилось общаться, Лич не огрызался, не закрывался и не злился. Гермиона боялась вдаваться в причины таких резких перемен.

И все не смогла скрыть изумленного взгляда, когда Нобби заговорил нарочито небрежно:

— Я хотел попросить прощения за боггарта. Беллатриса уговаривала оставить эту затею, но я…

— Значит, это все-таки вы, — медленно произнесла Гермиона, судорожно соображая, какую реакцию от нее ждут.

Нобби только что взял на себя вину за тот случай, и это тоже многого стоило. Но не извиняло его — не-Гарри и патронус все еще снились ей по ночам с завидной регулярностью.

— Вы ведь и так с самого начала в этом не сомневались, — виновато улыбнулся парень. И Грейнджер укрепилась в своем подозрении — как и Волдеморт, Нобби различает, когда ему лгут. Она обращала внимание на его реакции и раньше, но сейчас все ощущалось острее, что ли. И все же, Гермиона не понимала, к чему он ведет. — Я готов отработать наказание.

Ах, вот оно что.

Грейнджер обернулась, прищурившись.

— Вы можете прямо сказать, чего хотите, — произнесла она. Мысленно чертыхнулась, когда Нобби тут же закрылся — снова спрятал лицо за темными волосами, отвел взгляд и скрестил руки на груди. — Ладно, — поспешила исправиться она, — две недели отработок, мистер Лич, начиная с завтрашнего дня.

Парень кивнул и сбежал, оставляя Грейнджер с повисшим в воздухе вопросом и чувством, что ее затягивают в какие-то подростковые проблемы. И, что хуже всего, она послушно идет на поводу, радуясь той крохе человеческого отношения, которую ей подарили.

Она неверяще покачала головой. Облокотилась о перила и остановила взгляд на размытой линии горизонта.

Что ж, похоже, пришло время признаться: манипуляторов тянуло к ней, как магнитом. Как, черт возьми, из всех людей в школе Нобби выбрал именно ее? И ведь, несмотря на юный возраст, он манипулировал умело и не похоже, что интуитивно.

Гермиона спрятала лицо в ладонях и нервно рассмеялась.

-</p>

Грейнджер не была уверена, что это хорошая идея, но, конечно, она не могла открыто выступить против инициативы Волдеморта — главы Попечительского совета — и желания всех учеников.

Волдеморт то ли проникся новой ответственностью, то ли понял, что письма — не очень эффективный способ связи, а зеркала, которые можно зачаровать, закончились, и явился на сегодняшнюю встречу дуэльного клуба.