Глава 10. О целесообразности (1/2)
— Мне пора, — хриплым не от возбуждения, а от страха голосом произнесла Гермиона, пытаясь выбраться из чужих объятий.
Волдеморт опустил ладони на ее бедра и крепче сжал, притягивая к себе.
— Не думаю.
Грейнджер закрылась. От прежней расслабленности и веселости не осталось и следа. Это, конечно, не удивляло, но почему-то раздражало. Волдеморт подумывал о том, чтобы взять и стереть ей память о последних пяти минутах.
Словно услышав его мысли, девчонка забилась в хватке сильнее, но, наткнувшись бедрами на нечто твердое, испуганно замерла и нервно сглотнула. Воспользовавшись замешательством, Волдеморт свел ее руки за спиной.
— Отпустите, — выдавила она.
— Нет, — отрезал Волдеморт. Достаточно того, что он нянчился с ней весь вечер, успокаивал, когда та устроила катастрофу на его кухне, и старался быть обходительным. — Вся эта ситуация, — красноречиво посмотрел на упавшее рядом со стулом письмо, — ваша вина.
— Что? Я…
— Ваша, — твердо произнес. — Вы рассказали Блэку о награде, — не вопрос — утверждение.
— Да, но я…
— И он вздумал шантажировать меня этим, — проговорил Волдеморт. С бедер рука скользнула к пояснице и надавила на нее, притягивая тело девушки вплотную, пока грудные клетки не соприкоснулись. — Я был вынужден ответить. Как вы себя чувствуете, осознавая, что по вашей вине погибло живое существо?
Грейнджер замерла, потрясенно уставившись в точку над его плечом. Волдеморт мягко опустил губы на ее подбородок, плавно соскальзывая к шее. Ее дыхание участилось и стало поверхностным.
— Я люблю игры, мисс Грейнджер, — прошептал Волдеморт в перерывах между поцелуями, — потому что никогда не проигрываю. Если в будущем решите повторить — помните об этом.
Он поцеловал Гермиону в губы, наконец выпустив ее запястья и запуская пальцы в волосы. Она отвечала ему. Ее бедра поднимались и опускались, дразня. Горячие ладони скользили по плечам, шее и скулам. Проворные пальцы опустились к пуговицам и принялись быстро доставать их из петлиц; Грейнджер застонала, коснувшись его голой кожи.
Стон вибрацией разнесся по телу.
Гермиона выдернула его рубашку из брюк. Резко стянула ткань с плеч, сводя его руки за спиной, и соскочила с чужих бедер.
— Мне пора, — бросила она.
Волдеморт секунду неверяще смотрел на девушку, которая, тут же унеслась в сторону гостиной — к точке трансгрессии.
— Стоять! — рявкнул он, поднимаясь и пытаясь вырваться из плена рубашки.
Использовал невербальное Секо, разрезая ткань, и сбросил остатки белой тряпки на пол. Взмахнул рукой, закрывая трансгрессионную точку, но было поздно — Грейнджер сбежала.
***</p>
Она малодушно не решилась отправиться к Альфарду в тот же день. Слова Волдеморта набатом отдавались в ушах и откладывались в сознании: она действительно была виновата. Что ей стоило просто заткнуться и позволить Альфарду теряться в догадках? Гермиона своим собственным ртом подтвердила его теорию, и за это расплатились они оба.
Грейнджер трансгрессировала к границе Хогвартса и Хогсмида. Время еще было не совсем поздним, хотя на улице, конечно, уже стемнело. И все же она опасалась, что кто-то из школьников может ее заметить: в мужской рубашке на улице зимой. Вряд ли это пойдет на пользу репутации.
Гермиона приняла единственно верное решение: наложила на себя согревающие чары, наплевав на то, что те сделают с ее волосами, и, утопая в снегу, понеслась в Хогсмид, чтобы вернуться в замок через потайной ход в «Сладком королевстве». Одна лишь мысль о том, что ее увидят даже не ученики, а Дамблдор, заставляла нервно вздрагивать.
Она так торопилась, что чуть не налетела на егерей, которые по какой-то причине терлись на окраине Хогсмида. Грейнджер чудом успела в последний момент сменить траекторию и не обнаружить себя. Скрывшись в тени «Сладкого королевства», услышала громкий хлопок. Осторожно выглянула из-за здания, молясь, чтобы егеря не догадались использовать Гоменум Ревелио. К двум телам в черных мантиях добавилась высокая широкоплечая фигура.
— У меня всего пять минут, — с расстановкой произнес знакомый голос, обращаясь к егерям. — Узнали, что требовалось?
Долохов.
Гермиона неловко замерла с поднятой палочкой в руке — голос Долохова застал врасплох.
— Да, — ответили ему и протянули свиток — приняв его, Антонин тут же развернул бумагу. — Имена всех грязнокровок собрали тоже.
Долохов оторвал взгляд от текста и посмотрел на егеря.
— И где же они?
Собеседник скрестил руки на груди.
— Это заслуживает отдельной платы, не так ли? — поинтересовался он.
— Не думаю, что ты в положении… в том положении, чтобы торговаться, Скабиор, — протянул Антонин. Акцент из-за поднимающегося раздражения слышался отчетливее. — Ты допустить, что твои шавки нарушали правила…
— Та девка сама липла! — рыкнул Скабиор, подаваясь вперед, но спутник, до этого не отсвечивающий, вцепился в его плечо.
— Скабиор, — предупреждающе произнес Антонин, поднимая палочку.
Посмотрев на древко, тот вздохнул, залез в карман мантии и достал оттуда новый свиток.
— Здесь все, — проговорил он. — С местами проживания и работы.
— Отлично, — удовлетворенно промычал Долохов, протягивая мешочек. — Это тебе. И следи за своими внимательно.
— Принято, — недовольно бросил Скабиор.
Гермиону отрезвил звук хлопка — это Антонин трансгрессировал, не сходя с места. Скабиор и его спутник инстинктивно отшатнулись, а полы темных мантий взлетели; сухой снег завихрился, поблескивая в свете луны.
Не тратя больше ни минуты, Гермиона замахала палочкой, аккуратно расплетая запирающие чары.
— Козел, — послышался голос Скабиора. — Все из-за Джека…
Грейнджер нырнула в помещение, переводя дыхание и переваривая услышанное. За время наблюдения за егерями и Долоховым она, кажется, забыла дышать. Выходит, даже здесь был замешан Волдеморт. Вряд ли Долохов стал бы действовать без его указа.
-</p>
Следующие дни проходили как в тумане. Гермиона будто наблюдала за собой со стороны через мутное стекло.
Воскресенье ее придавило тяжестью боли от чужой потери, сожалением и виной. И эти чувства переполняли изнутри, но Грейнджер упорно от них отгораживалась, не желая, чтобы не в меру эмпатичные коллеги лезли в душу.
Она старательно избегала всю неделю Дамблдора, что, в общем-то, было той еще задачкой. Однако игнорировать Волдеморта оказалось куда сложнее. Тот атаковал ее письмами похлеще Гарри. В конце концов, Гермиона запретила совам доставлять ей корреспонденцию, и Волдеморт подошел к решению вставшей проблемы с присущим ему воодушевлением: однажды утром она крутилась перед зеркалом, когда вместо своего отражения увидела Волдеморта. От неожиданности она вскрикнула, магия вырвалась из-под контроля, и стеклянная поверхность расплавилась, потоком серебра плюхнула на пол и разлетелась по всей комнате — Грейнджер запрыгнула на кровать в последний момент, так что на кожу лавообразная смесь попасть не успела. Лицо Волдеморта осталось в каждой капле, и это ввело Гермиону в кататонический ступор на добрых три минуты. С трудом совладав с эмоциями, она взмахнула палочкой, заставляя расплавленные осколки исчезнуть. После этого Гермиона, гадающая, как Волдеморту удалось сделать зеркало в ее спальне сквозным, старалась избегать любых отражающих поверхностей, не сомневаясь, что этот мужчина способен и не на такое.
Кроме этого Грейнджер старалась не подходить к каминам — Волдеморт пытался связаться с ней и таким способом. И избегала пергаментов, зачарованных протеевыми чарами.
Она так выматывалась из-за справедливой, в общем-то, паранойи, что даже отработки с Личем и Беллатрисой проходили без того энтузиазма, что Гермионе удалось в себе наскрести на прошлой неделе. Если тогда ей хватало мотивации придумать что-то стоящее, чтобы маглорожденный Лич и чистокровная Блэк смогли подружиться, объединившись против общего врага в ее лице, то сейчас они все вместе глупо отбывали положенное время в классе, фактически занимаясь своими делами, и расходились в разные стороны. Хотя Гермиона подозревала, что Лич и Блэк все же готовят какую-то диверсию. Она также предполагала, что это не очень-то педагогично с ее стороны, но и конечная цель была куда глубже, чем просто научить.
В итоге в четверг первого марта на свое первое заседание Визенгамота Грейнджер явилась вымотанной настолько, что даже не волновалась. По-прежнему избегая Дамблдора, Гермиона, только выйдя из камина, тут же затерялась в одномастной толпе: всюду сновали волшебники и ведьмы, одетые в сливового цвета мантии и конфедератки. Люди прибывали в теплый каминный зал и ныряли в прохладный атриум Министерства, единым течением двигаясь в сторону зачарованных лифтов, а затем по длинным петляющим коридорам с мраморными зелеными стенами к малому залу заседаний.
Гермиона настолько погрузилась в себя, что вздрогнула всем телом, почувствовав чужую ладонь на левом предплечье. Резко вскинула голову, одновременно выхватывая из кармана палочку.
— Мисс Грейнджер, меня пугают ваши рефлексы, — прошептал Альфард, наклоняясь к ее уху, но не снижая темпа, так что они не выбились из потока.
Теперь они шагали рядом, касаясь друг друга.
Гермиона плавным движением убрала палочку в карман и судорожно выдохнула.
— Вы меня напугали, — честно сказала она, поджимая губы.
— Волнуетесь? — поинтересовался Блэк, заглядывая в глаза.
Грейнджер взгляд упорно отводила — рассказать Альфарду, чем Волдеморт накормил ее, она так и не смогла. И не думала, что когда-либо сможет, но это снедало ее изнутри. Даже после того, как прошел первый шок, Гермионе не стало легче — этот поступок перечеркнул все хорошее, что тот делал до этого. Плохое перечеркнул тоже — Волдеморт превзошел сам себя.
— Нет, — ответила она. — Единственное, о чем я беспокоюсь, — что не найду скамью сэра Гектора.
— В таком случае можете не переживать, — отозвался Блэк, — наши фамилии близко, мы сидим практически рядом, так что я покажу, какое место вам занять.
Грейнджер послала Альфарду благодарный взгляд. И за то, что не лезет в душу, и за то, что все равно поддерживает, хоть она того и не заслуживает.
Блэк держался совершенно уверенно и невозмутимо, ни намеком не показывая, что ему до сих пор больно. Единственным, что выдавало его нервозность, было легкое постукивание пальцами по набалдашнику трости.
Как и обещал, Альфард проводил Гермиону до ее скамьи, а сам сел чуть правее и ниже. Принял задумчиво отстраненный вид, уставившись в одну точку в стене, и Грейнджер поняла: он что-то задумал. Можно было бы списать его сегодняшнюю манеру держаться на то, что он все еще скорбит, но Гермиона уже знала, как выглядит Альфард Блэк в горе и когда пытается его скрыть. Сейчас выражение его лица соответствовало тому, которое было, когда он рассказывал ей об умном и амбициозном полукровке со Слизерина.
Плохо. Это было плохим знаком.
Но переживания за Альфарда привели ее в чувства. Приглушенный до этого шум толпы обрел почти полный диапазон, а с глаз спала мутная пленка.
Гермиона разглядывала сидящих напротив волшебников и волшебниц, переговаривающихся, погруженных в себя, насупившихся, хмурых, воодушевленных, невозмутимых, — можно было составить полный спектр эмоций.
Люди заполняли скамьи, ряды становились плотнее, а воздух в зале — тяжелее. От внимания Грейнджер не укрылось прибытие Дамблдора — тот предсказуемо появился в компании Слагхорна. Войдя, Альбус сразу же посмотрел на нее, но Гермиона, продолжая потакать обиде, нарочно отвела взгляд в сторону.
А вот прибытие Волдеморта Грейнджер чуть не пропустила. В сливовой мантии и конфедератке он был совсем на себя не похож, и только после того, как внушительная фигура все же притянула взгляд, Гермиона поняла, кого она так открыто рассматривает. Она дала себе мысленную оплеуху, но поздно — как и Дамблдор, Волдеморт безошибочно ее нашел. Гермиона нервно сглотнула, получив многообещающий взгляд, и подумала, что сразу после заседания ей следует убраться из министерства как можно скорее.
— Вот мы, наконец, и встретились.
Глаза Гермионы расширились от совершенно детского ужаса, когда она услышала голос Дамблдора слева от себя.