Глава 7. Умный и амбициозный полукровка (1/2)

Прочитав очередное извинительное письмо Грейнджер, Волдеморт испепелил его.

После того, как девчонка исчезла с Дамблдором, вечер пошел насмарку. Чертовы скачки ничуть не интересовали Волдеморта, он находился на ипподроме только ради Грейнджер, а та взяла и просто его бросила, даже не предупредив.

Гораций, когда Волдеморт подошел к нему, пояснил, что девчонка обеспокоилась здоровьем Альбуса и срочно увела того в Мунго, что-то пробормотав насчет сепсиса.

Извинившись за себя и Грейнджер перед Блэками, Волдеморт тоже покинул мероприятие.

Хотелось найти того, кто ранил Дамблдора в Хогсмиде, и жестоко его наказать.

Альбус — специально или нет — ставил палки в колеса, и, если бы он не был так необходим, Волдеморт давно с удовольствием прикончил бы его. Сейчас министерство по большей части находилось в руках Дамблдора, и в случае его смерти всю систему тут же кинутся раздирать на мелкие кусочки, так что отвоевывать их придется намного дольше. Куда проще было перетянуть влияние на себя.

Что в теневом бизнесе, что в открытой политике, — все одно. Проще и выгоднее забирать сразу крупные куски, а не множество разрозненных мелких. Благо, имя Дамблдора хотя бы было известно, в отличие от таинственного проминистерского протеже, которому принадлежали Хосмид и Косая аллея.

Грейнджер тоже в какой-то мере являлась крупным куском, но раз за разом, когда Волдеморт ее очаровывал, внимание девчонки переключалось на Дамблдора. Хотя проводить с ней досуг оказалось даже приятно: в отличие от чистокровных снобов, она была живой — живо реагировала, горела и переживала, не сдерживая эмоций. Порой наблюдение за ней завораживало, но не настолько, чтобы позволить себе забыть о главной цели.

Было и второе письмо. От Горация — тот приглашал на прием в честь четырнадцатого февраля.

Написав короткое согласие, отправил его той же совой.

-</p>

Волдеморт, Долохов, Малфой, Нотт и Мальсибер расположились за столом в гостиной. По всей поверхности были разбросаны карты магической Британии и отдельных ее районов; бокалы с алкоголем и кружки с чаем плавали в воздухе около хозяев, вибрируя от разлитого в воздухе напряжения — вот-вот, и стекло запоет; дрожащие грани поблескивали в пламени свеч, оставляя на стенах радужные блики.

— Можем попробовать расселить своих людей из Лютного, — предложил Нотт, пожав плечами.

Тод всегда говорил мало, но исключительно по делу. Вот и сейчас, впервые за последние полчаса прозвучала действительно здравая мысль.

Тем не менее Абраксас пренебрежительно фыркнул, отчего его чашка дернулась и немного отплыла в сторону.

— Эти неотесанные… егеря, — брезгливо произнес он, — способны узнать только имена барменов в ближайших барах, не более.

— Скабиор показался мне здравым парнем, — возразил Тод.

— У него даже фамилии нет, только кличка, как у собаки, — парировал Малфой и скрестил руки на груди.

Нотт закатил глаза.

— Не у всех из нас с детства была серебряная ложка во рту, Абраксас, — прорычал он.

— Но хотя бы имена — были, — справедливо заметил тот.

— Ты понял, что я имею в виду! — разозлился Нотт — вот это случалось часто — и схватился за палочку; бокал с огневиски угрожающе наклонился в сторону Малфоя и все-таки издал чистый высокий гул.

— Прекратите, — холодно произнес Волдеморт, до этого не без интереса наблюдавший за спорщиками. Те мгновенно остыли. — Мне нравится предложение Нотта. Отберите с Мальсибером подходящих кандидатов, — обратился к Тоду и Оуэну. — Думаю, в Косой егеря примелькались, а вот в Хогсмиде — нет. Пусть устроятся на непримечательные должности и следят за всем, что там происходит, запоминают любые слухи. И, раз уж они и так будут там, пусть составят список местных грязнокровок, — приказал он.

Оба сделали пометки и подняли взгляд, ожидая дальнейших указаний.

Несмотря на то, что времени в целом было достаточно, продвигались они, по мнению Волдеморта, крайне медленно. Что в открытой политике, что в тени, все шло медленно и натужно. И хотя с момента нападения на Центральный и Лютный прошло всего чуть больше недели, а событий произошла масса, ощущение, что они толкутся на месте, никуда не исчезало.

— Что с Фаджем? — спросил Долохов у Мальсибера.

— Он был с Тафтами и Дамблдором, — ответил тот. — Насколько знаю, они готовят стратегию обвинения Гриндевальда. Когда Фадж явился домой, то был очень удивлен, — он глумливо усмехнулся. — Наверняка считает, что наша компания не шибко подходит его дочери, — толкнул Нотта в бок, и тот усмехнулся тоже.

— Виена оказалась гостеприимной хозяйкой.

— Только не говорите, что вы…

— Ничего не было, милорд, — тут же отрезал Мальсибер. — Мы понимаем, что это не способствовало бы налаживанию отношений с Фаджем.

— Отлично, — похвалил Волдеморт. — Достаточно и того, что он увидел вас вместе. Остальное додумает сам.

Мужчины довольно кивнули.

***</p>

Гермиона доставила Дамблдора в больницу. Она этим не гордилась, но ей пришлось угрожать сначала Альбусу, чтобы тот дал себя осмотреть, а потом и персоналу, когда медиведьма, напоив его зельями и мельком заглянув под повязку, собиралась его отпустить.

К концу осмотра из палочки Грейнджер сыпались золотистые вперемешку с красными искры, что определенно подгоняло молоденькую девушку. И все равно в конце концов пришлось самой отправляться на поиски целителя. Только после того, как Сметвик лично осмотрел Дамблдора и заявил, что тому придется задержаться в больнице, Гермиона, наконец, остыла.

Правда, снова закипела, когда после полуночи ее не выдернуло в Хогвартс. Она поняла, что ту ситуацию с мантией Альбус подстроил. К сожалению, высказать об этом страдающему от боли Дамблдору сразу она не смогла.

Вместо этого, пока Сметвик занимался пациентом, Гермиона отправила камином короткую записку Макгонагалл. Та появилась практически сразу. Дала Альбусу десять минут на указания, а потом, грозно зыркнув на притихшую медиведьму, заставила его выпить зелье Сна-без-сновидений.

Выяснилось, что именно эта молодая девушка — Оливия Хадсон — и отпустила Дамблдора неделю назад, сделав лишь простенькую перевязку и, видимо, плохо обработав рассечение, так что теперь оно выглядело просто отвратительно. Грейнджер не представляла, как Дамблдор выдержал целую неделю: кожа вокруг пореза вздулась, края завернулись, обнажая плоть.

Всю следующую неделю Гермиона не могла избавиться от волнения. Несмотря на то, что Минерва навещала директора каждый день, получая новые указания и параллельно следя за ходом перевязок, Грейнджер неизменно ловила себя на мыслях об Альбусе.

Смешно и страшно подумать, что волшебника легко убить обыкновенным сепсисом.

Школе без Дамблдора будто чего-то не хватало. Окна чаще раскрывались от порывов ветра, еде словно недоставало вкуса, а ученики вели себя все хуже и хуже.

Возвращаясь в свои покои из кабинета Слагхорна, Гермиона, уже привыкшая отлавливать нарушителей пачками, услышала шаги и смех. Из-за поворота на нее выскочили две третьекурсницы с Хаффлпафа, с полными руками еды. Увидев ее, девочки почти комично раскрыли глаза и буквально зависли на месте — Макгонагалл за такие прогулки смело лишила бы и добычи, и десяти баллов в придачу.

Грейнджер вздохнула и прикрыла глаза рукой.

— Я считаю до десяти и, когда открою глаза, надеюсь, вас уже здесь не будет, — проговорила она.

Она услышала два облегченных выдоха, которые, впрочем, легко смешались с шелестом сквозняка.

— Спасибо, профессор Грейнджер, — прошептала одна из девочек.

А потом послышались быстрые тихие удаляющиеся шаги.

— Молодец, Гермиона, — проворчала Грейнджер себе под нос, — хороша преподаватель, ничего не скажешь.

Она не могла заставить себя штрафовать всех, кто попадался после комендантского часа — в памяти были свежи собственные вылазки и прогулки по школе.

Вздохнув, она открыла глаза и продолжила путь. Ей нужно было подняться по паре лестниц, меняющих направление, преодолеть несколько холодных коридоров, пройти мимо десятка укромных ниш, а потом принять теплую ванную, наполнить грелку углем и, наконец, лечь спать.

Однако планам, похоже, не суждено было сбыться.

Ее буквально чуть не сшиб с ног холодный ветер, когда она проходила мимо коридора, ведущего к бывшему классу зельеварения.

— Черт возьми, — искренне возмутилась она.

Это не было похоже на естественный порыв — даже на улице не было такой вьюги.

Гермиона стремительно зашагала в сторону источника. Картина, открывшаяся перед взором, заставила ее на пару секунд зависнуть с открытым ртом.

— Что здесь происходит?! — громко воскликнула она, с силой толкая лишь слегка приоткрытую до этого дверь так, что та захрустела.

Несколько фигур в темных мантиях пронеслось мимо нее, но Гермиона практически не обратила на них внимания — взгляд ее был прикован к двум замершим фигурам у стены.

Грейнджер зажгла Люмос-максима, чтобы рассмотреть лица нарушителей-дуэлянтов.

— Так-так, мистер Эйвери и… мистер Лич, — процедила она, подходя ближе.

Оба тяжело дышали, вцепившись в рубашки друг друга. Палочки валялись в стороне; разбитые костяшки пальцев намекали на то, что драка давно перешла в обыкновенный магловский мордобой. Она призвала палочки к себе.

Правый глаз Нобби заплыл, кожа вокруг покраснела и пожелтела, грозясь налиться в огромный фиолетовый синяк; из рассеченной скулы текла кровь. У Эйвери явно был сломан нос — багровая струйка стекала по подбородку.

Из глубокого кармана преподавательской мантии Гермиона достала лунный камень, чтобы вызвать Слагхорна и Макгонагалл. Чертыхнулась, вспомнив, что Минерва в Мунго.

Ожидая Горация, взмахнула палочкой — не церемонясь и не предупреждая, вправила нос Эйвери. Тот зашипел от боли и тихо выругался.

Наконец, из коридора послышались грузные торопливые шаги, а затем в проеме показалась фигура Горация.

— Профессор Грейнджер? Что произошло? — запыхавшись, спросил он.

— Полагаю, мистер Эйвери просветит вас по дороге в гостиную, — холодно произнесла она. — И, думаю, не ошибусь, если в гостиной его будут ждать Мальсибер и братья Лестрейндж, — добавила еще холоднее. Отвернулась от парней, сверлящих друг друга ненавидящими взглядами. — Не стоит беспокоить мадам Помфри, Гораций, — тише проговорила Грейнджер, подходя к нему. — Считайте, что боевой раскрас, — махнула рукой себе за спину, — часть наказания.

Тот хмуро кивнул.

— За мной, Эйвери, — приказал он; Гермиона и не подозревала, что в арсенале Слагхорна есть такие интонации — даже у нее побежали мурашки по коже.

Парень медленно встал и, хромая, приблизился к декану. Неуверенно посмотрел на Гермиону.

— А моя палочка?

Грейнджер передала древко Слагхорну.

— Получите ее после разговора с отцом, — сурово произнес тот. Посмотрел на Грейнджер. — Вы проводите мистера Лича?

— Конечно.

Удовлетворенный ответом, Слагхорн подтолкнул студента к выходу.

Когда их фигуры скрылись в темноте коридора, Грейнджер посмотрела на Нобби.

— Можете идти?

Тот окинул ее презрительным взглядом. Молча поднялся и довольно бодрой походкой зашагал к проему. Совершенно не обращая на нее внимания, двигался по коридорам, лишь изредка вытирая плечом кровь с щеки, отчего белая ткань окрашивалась в цвет его факультета.