Покушение (2/2)

— Кстати, не пытайся шуметь, тебя всё равно никто не услышит… Орофин не найдет тебя. Для этого нужна сила, равная мощи пробудившихся.

— Посчитали, что я не достоин вашего ученика? — дерзко съязвил Бараион, пока до него доходило осознание того, что за руки и ноги он тоже намертво привязан к колесу. Обувь куда-то подевалась, и босые ступни холодил ветерок.

— Уверен, — спокойно ответил советник.

— Вы — не учитель Орофина, — вдруг понял Бараион, усмехнувшись озарившей его догадке. Покачать головой не вышло.

— А ты умный, щенок. Может, тебя бы даже стоило оставить в живых и выдрессировать, чтобы ты стал достоин такого альфы, как мой Орофин.

— Твой. Бывший. Орофин, — дерзкий нравом Бараион и тут не сумел сдержаться. — Как и ты сам — бывший.

Хлёсткая пощёчина обожгла лицо. Голова мотнулась, подчиняясь силе удара, взрываясь болью от натянувшихся волос на висках. Советник подхватил одну из свободных прядей и, пока Бараион был дезориентирован, крепко закрепил его голову к привязанной к колесу руке и, больно выворачивая челюсть, стиснул пальцами подбородок. Глядя в глаза, он потянулся к чему-то за спиной похищенного омеги. Бараион хрипло ахнул, из глаз выступили жгучие слезы, когда его голову вместе с рукой потянуло в сторону, а оставшиеся волосы натягивались, пока со звоном, словно лопнувшая тетива, не вырвалась густая прядь.

— Скоро угощения и танцы, — сквозь боль долетел хладнокровный голос, — моё отсутствие могут заметить. Так что у нас мало времени. Увы, Орофина мне не видать, он влюбился в тебя, будто сам щенок, а не матёрый альфа. Но ты заплатишь за то, что околдовал его. Вы — лесные дикари-синдар и нандор, славитесь своими колдовскими штучками. Иначе бы вы не умели говорить с этими глупыми деревяшками с корнями и кучей назойливых листьев, что вечно сыпались на меня, едва я приближался к нему.

Бараион немного свыкся с болью и, открыв глаза, сфокусировал взгляд. Головой старался лишний раз не шевелить.

— Нельзя одурачить Лес, — прошептал он, тяжело дыша, — деревья чувствуют гнилое нутро, под какими бы одеждами и милым лицом его не прятали.

— Орофин найдет тебя изуродованным, bain, и придёт за утешением ко мне, как всегда приходил. И я снова стану ему нужен, снова буду рядом с ним.

— Без омеги, истинного, альфа угасает, — напомнил Бараион, хотя думал не о своей жизни сейчас, а о том, что будет с Орофином.

— Если его не удержит пламя отмщения.

— Не боишься, что оно найдёт тебя, как бы умело ты не заметал следы?

— Пусть. Но и ты с ним не будешь. Пусть и он потом уйдет. Но либо он со мной, либо никак. Как ты сам понимаешь, первый вариант уже невозможен.

Бараиону стало не по себе. Среди эльдар безумие встречается редко, и с такими бесполезны разговоры, здравый смысл им чужд. Советник, вожделевший Орофина и, должно быть, живший надеждой быть с ним, потерял всё. И ему было всё равно, что будет с его душой. Он потерял смысл жизни.

Бараион попытался дёрнуть коленом, когда советник вернул его голову обратно, проверяя и остальные путы. Пнуть не удалось, только болью пронзило бёдра. А в следующий миг она скрутилась ядовитым клубком внизу живота, когда, повинуясь движению рук, колесо сдвинулось с места, и Бараион увидел внизу огромные острые шипы. Два бревна почти вплотную примыкали друг к другу, и были покрыты множеством накладок, которые и перемалывали твёрдое зерно в муку. И они быстро приближались к ногам Бараиона.

Он все равно звал, даже чувствуя, как волна осанвэ ударяется в толстую преграду. Ему заткнули рот куском свадебного наряда, но, забыв о гордости, он пытался кричать.

Советник крутил рычаг колеса и холодно, зло смотрел.

Жуткое применение мирного устройства ужасало Бараиона — коснувшаяся пальцев ноги накладка выпустила первую кровь. Он с силой зажмурился, ощущая, как с треском плющатся и крошатся кости, когда дверь влетела внутрь мельницы, и замешкавшегося советника силой отшвырнуло к противоположной стене.

Колесо тут же остановилось. Ногу словно окунули в кипяток, в висках стучало, но Бараион улыбнулся окровавленными губами, глядя в застывшее напротив лицо. Орофин распутал веревки, легко разрывая их, поднял омегу и аккуратно уложил его на солому. Внимательно осмотрел…

— Не стоит. — Халдир перехватил брата, взбешённой рысью бросившегося на советника. Стороживший того Румиль, впрочем, остался стоять рядом, явно не намереваясь мешать брату. — Он ответит. Не думай о нём. Ты успел, это главное.

— Но как? — прохрипел Бараион, понимая, что даже с кляпом умудрился сорвать голос. — Он сказал, что ты не услышишь.

Орофин оглянулся, услышав голос, бросился обратно, падая рядом на колени.

— Дома. Всё потом… — бормотал альфа, проводя пальцами над лицом супруга, не решаясь коснуться щек, на которых застыли подтёки крови.

— Мы успели вовремя. — Халдир невозмутимо присел рядом, осматривая ступню. — Краем сорвало кожу и часть ногтя на большом пальце. Даже танцевать сможешь, только похромаешь какое-то время. Глаза и голос тоже скоро восстановятся. Ну и целителям его лучше всё же показать.

— Ты и сам целитель, а я сейчас не готов к нему кого-то подпустить.

— Орофин…

— Если бы я потерял его… — Орофин резко посмотрел на брата, и Халдир понимающе кивнул.

— Я всё объясню Владыкам, мы замнём ваше отсутствие, объяснив его обуявшей молодых страстью. Тем более, что это нормально для молодых пар и только расположит всех к новому омеге. А ты неси Бараиона домой.

— Этого, — Румиль кивнул на ползающего в столбе света, словно слепой крот, и что-то шепчущего советника, — я отведу в камеру. Владыка решит его судьбу.

— Отпраздновали, называется, — кряхтя, попытался встать Бараион, но от того, что его взяли на руки, отказываться не стал. Взгляд Орофина кричал осознанием едва не свершившейся потери. — Кажется, я догадываюсь, как проведу ближайшее время… — прикинул Бараион длительность лечения.

Орофин, склонив голову, посмотрел на него, и Бараион благоразумно заткнулся, Халдир тепло улыбнулся омеге брата, Румиль пнул вздёрнутого на ноги советника под зад, так что тот полетел под ноги того, кто воплощением чистой ярости застыл в лишённом двери проёме.

А когда Владыка Келеборн бывал в бешенстве…