Неожиданный поворот (1/2)
— Прости, meldis<span class="footnote" id="fn_32317621_0"></span>, но у меня для тебя грустные новости.
Серые глаза, заблестев, внимательно посмотрели, и упитанная крыса, как показалось, разочарованно вздохнув, побежала дальше по своим делам.
Бараион усмехнулся и снова уставился в зарешеченное окно, в которое услышал голос возвещающего о завтраке повара. Было это несколько минут назад, буквально перед самым появлением серой попрошайки. Словно та знала режим воинов и прибегала ровно в срок. Во дворце трапезничали позже, Владыка первым делом проверял поступившую почту. Только всё тщательно обдумав и вынеся решения по не терпящим отлагательств вопросам, Таур распоряжался накрывать.
Бараион перекатил голову по подушке, вновь улыбнувшись тому, что тело, словно точные часы, отмеряет заученное тысячелетиями расписание. Есть вещи, которые не меняются.
Каморка, куда его заключили накануне, не была камерой, напоминая о близком к тюремному назначении лишь решеткой на окне. Это была одна из комнат в казарме, которая редко использовалась по назначению — от предварительного разбирательства проступков арестованных до момента, когда Владыка решал их судьбу, проходило слишком мало времени. Чаще всего сюда определяли за мелкие проступки. Эльдар, взятых под стражу за серьёзные преступления, почти не случавшиеся, а также чужаков, задержанных во время патрулей, препровождали в подземные камеры. С одной стороны могло показаться, что Бараиону сделали послабление, но в то же время здесь через решетку в окне его мог видеть каждый, кто проходил мимо. Обычно тут бегали избалованные любимицы — разноцветные кошки, что конкурировали с крысами за объедки и ласку, да советники — этим же утром было непривычно тихо. Словно «провинившегося» сына главнокомандующего не хотели смущать. Откровенно говоря, быть арестованным ему было в новинку и вовсе не добавляло гордости собой.
Бараион вздохнул и закрыл глаза. Но солнце слепило даже сквозь зажмуренные веки, издевательски ярко напоминая о прекрасной погоде. В похожий день, много-много веков назад…
— Тебя ждут, — прозвучал голос.
Бараион приоткрыл один глаз, прищуриваясь на фигуру «в клеточку».
— К столу? — всё же не смог не съязвить он, поднимаясь.
— Прошу тебя, ion nin, хотя бы сейчас не серди альф ещё больше. — Накилон со вздохом открыл дверь.
Как адъютант главнокомандующего, он имел на это полномочия, но ему никогда не приходилось заниматься сопровождением провинившихся. А тут ещё и двор был абсолютно пустой… Либо немыслимый знак доверия, уверенность, что арестованный не сбежит, либо снова не хотели смущать.
Бараион посмотрел ada в самую глубину искристых любящих глаз и просто молча кивнул.
По дороге им всё же встретилось несколько эльдар, но и они не обращали на Бараиона никакого внимания. Кто небывало сосредоточенно резался в карты — новую игру, заимствованную в Дейле у эдайн; кто направлялся к конюшням, мимо которых как раз проходили Бараион и Накилон, окольным путем через кузню; а лучший после принца и главнокомандующего лучник отряда Бараиона отчего-то целился в мишень дольше самого нерасторопного новичка. Рыжий незаметно показал ему кулак и намекающе ухмыльнулся.
Сам глава армии Лихолесья встретил их в коридоре сразу за дверью и кивком приказал идти за собой. Родители и сын шли молча, за весь путь встретив лишь одного стражника. Бараион чувствовал, как взволнованно переговариваются осанвэ его родители, но он уже принял решение ответить за то, что сделал, как положено по Уставу, единому для всех воинов. Сын ты командира, кузнеца или пахаря, перед правилами, написанными кровью погибших, все равны. Отец не мог не наказать за то, что произошло. Иначе бы воины стали думать, что подобное допустимо, что главнокомандующего можно подпоить, и это сойдет с рук. Так и до потери авторитета недолго. А там недалеко до раскола и непослушания. Держать воинов-альф так, чтобы они слушались кого-то одного, можно лишь личным примером, твёрдой позицией и почитанием Устава. Любая армия — это прежде всего незыблемый порядок.
Бараион немного удивился, когда atto открыл дверь кабинета Владыки, а не зала суда, где выносились приговоры. Вся разница, что на военных судах присутствовали лишь Король, его военный советник и главнокомандующий, гражданские вопросы решались коллегией советников и избранными представителями от народа. Должно быть, вновь, так своеобразно решили пощадить его гордость и чувства отца. В молчании видевших Бараиона арестованным воинов не было сомнений, а значит, то, что сын главнокомандующего опозорил отца, не станет достоянием широкой общественности.
Трандуил поднял глаза, едва Бараион вошёл в кабинет, и пристально всматривался, пока Ферен проходил, привычно становясь по правую руку Таура, а Накилон закрывал дверь. Неужели уж настолько решили пощадить гордость и чувства «бедного омеги», что даже военного советника не позвали?
— Несмотря на то, что у тебя было время подумать, — внезапно начал Трандуил, — я не стану спрашивать, осознал ли ты свой поступок. Без того понятно, что ты не выразишь сожаления, каким бы строгим ни было наказание.
— Я бы снова всё повторил, если бы от этого зависела жизнь моего друга.
Накилон шикнул на непутевого сына, которого не раз просил по-хорошему, если уж что делать красноречиво, так это молчать. Трандуил едва заметно улыбнулся, пряча лицо в ладони, пальцами которой неожиданно именно сейчас захотелось почесать переносицу; Ферен свои руки с трудом удержал скрещенными на груди, хотя по лицу видно было, как хочется ему накрыть его, вдыхая. Иногда он жалел, что эльдар не наказывают своих детей. Н-да, это «дитя» уже не воспитаешь…
— Знаю, — продолжил Трандуил и нахмурился, глядя на дверь.
А нет, все ж не пощадили… Дверь натужно скрипела, впуская входящих, и Трандуил подумал, что почти также тяжело и со скрипом происходит всё в лесном дворце. Что уже там говорить про то, что «некоторые вещи не меняются», если уж петли ни разу не удосужились смазать.
А нет. Все же пощадили… Бараион впрочем, немного опешил, увидев лучезарно улыбающегося чему-то входящего Владыку Келеборна. Тот захлопнул дверь перед тем самым упрямым носом, что продолжал упорно соваться в дела Бараиона.
— Проходи, gwador nin, располагайся. — Трандуил радушным жестом предложил дальнему родичу присесть на стул.
Бараион успел пересчитать любопытных птичек за окном, пока Владыка Лориэна выбирал из трёх кресел и диванчика. Так они и не спешили никуда. Бараион уж точно — ближайшие лет пятьдесят он был совершенно свободен.
— Я всё же повторю для отсутствовавших то, что сказал вчера за ужином. — Келеборн наконец определился и сел. — При всей безусловной серьёзности проступка Бараион заслуживает…
— И я вновь, прости уж, тебя перебью. Сейчас в тесном кругу я готов озвучить, что именно он заслуживает.
— Я приму любой приговор, — строго поклонился упрямец в ответ на выразительный взгляд Таура, и в этот раз Ферен порыва не сдержал. Рука накрыла лицо.
— Gwador Ферен, — Келеборн успокаивающе сплёл свою силу с тревожной аурой альфы, — твой сын горяч, что свойственно молодости. В его возрасте мы творили и не такое.
— И чем это заканчивалось еще долго помнили, далеко не надо оглядываться. Всего-то на три тысячи назад, — буркнул Бараион.
— Что ты несёшь? — закипел Ферен.
— Полностью согласен, говорю! — вскинулись честные глаза.
— Мы заплатили слишком дорогую цену за свои ошибки, — вздохнул Трандуил. — Но я понимаю, что каждому надо набить свои шишки, и, увы, этот наш опыт не передать, чтобы сделать всё идеальным. Однако, мы снова возвращаемся к тому, что за всё надо отвечать.
— Мне, если можно угловые хоромы, там меньше сквозит и спина болеть не будет.
Atto побледнел, ada за спиной, судя по звуку, упал на возмущённо скрипнувшую дверь.
— А это уж, как хозяин хором решит.
Трандуил вдруг нахмурился, посмотрев на бунтаря особым взглядом, так похожим на сердитый взгляд государя Элу, что у Бараиона как-то резко закончились вертевшиеся на языке злые остроты. Знал он этот отеческий взгляд, которым можно было резать, как по живому. И что бы ты сейчас не вякнул, рыжий синда, всё на самом деле уже решено. И отчего-то язык прилип к нёбу, и дерзкие слова про суд, превратившийся в ярмарочный балаган, застряли в горле.