Знаки и дары (1/2)
Келторн раздражённо взбил подушку и, свернув её в валик, подложил под голову, укладывая сложенные руки поверх неё, а уже на них водрузив подбородок.
Он так и не смог уснуть, хоть Морохир и убеждал его полночи, что увиденное, каким бы оно ни было, а в этом Келторн не смог признаться даже брату, может быть лишь возможным событием будущего, к тому же неправильно истолкованным. Морохир осторожно поинтересовался, не увидел Келторн чью-то смерть? А увиденное казалось Элрохириону равносильным ей. Келторн знал предысторию отношений отцов, от него не стал ничего скрывать прежде всего сам atto, а потому подспудный страх их разрыва с ada преследовал эллона с момента, когда он всё узнал. Всё же под утро Келторн вытолкал Морохира из флэта с обещанием не накручивать себя и упал на постель. Полночи бдения после нелёгкого даже для них перехода… Ему казалось, что полный круг Исиль светит, даже если закрыть глаза.
Утро отодвинуло собственную проблему на второй план. Морохир и Араторн тоже что-то увидели? Морохир не часто выглядел столь потрясённым, это было совершенно не свойственно ему, и Келторн отругал себя за эгоизм. Ополоснув лицо бодрящей росой, мягко сброшенной с ветвей в ладони принца ближайшим к его флэту меллорном, Келторн отправился к брату. Но покои Морохира неожиданно оказались пусты, а постель, судя по виду, даже не разбирали. Встревожившись, хоть в Золотом Лесу они были защищены и им ничего не угрожало, Келторн отправился искать кузена.
Было ещё пустынно, раннее утро — это время садовников, сменяющихся патрулей, поваров и хлопотливых хозяек. Пройдя по тропинке почти до покоев Владык, Келторн встретил у конюшен выгуливающего прихрамывающую лошадку конюха. Эллон-нандо охотно рассказал, что конь был ранен около трёх седмиц назад, и вот кости срослись и теперь надо регулярно гулять, укрепляя ногу. Келторн уткнулся лбом в теплую морду коня, осторожно выпуская силу и немного помурлыкав в настороженное ухо, а после чмокнул в розовый храп и, отпрянув, пошёл дальше.
Конюх же, пройдя несколько шагов с уже практически не хромающим скакуном, удивлённо обернулся на благородного гостя. Кто только не гостит у Владык… Вон в конце зимы странный старик на санях приезжал, накатал дорожек, взрослые эльдар как эльфята по ним с горок катались, да огромных зайцев старика того тискали. А по весне, эллет рассказывали, пограничный отряд встретил эдайн, и лошади у тех были мощные, красивые, как на подбор все. Правда, после тех эдайн уже сам Владыка куда-то «угостил», как мрачно буркнул капитан Халдир, то конюх сам лично слышал. Вернулся Владыка ночью с таким же тёмным челом, и брови сведены были будто тучки сошлись. Но этот молодой гость конюху понравился, лошадку вот подлечил.
Келторн же прошёл дальше, миновав флэт Владык и поняв, что тот тоже пуст. Сговорились они что ли все?.. Келторн повернул на тропу, что вела к любимой беседке hiril.
***</p>
Галадриэль мягко сжала пальцы супруга и пошла по направлению к любимой беседке, где любила посидеть с вышиванием или свитком любимых лэ.
Свет ладьи Тилиона освещал ей дорогу, хоть она и так знала, куда идти, а мысли были о видениях и том, кто свой путь видит, но не видит цель. А ещё не верит, что боль когда-то притупится, а скребущаяся по сердцу тоска свернётся у ног мягким мурчащим пушистым клубочком памяти. Сложно верить в благость Валар, всю жизнь видя от судьбы только лишения. Араторн вырос в заботе и достатке, но это оказалось не способно заменить ему отцовской любви. Он был лишён главного — права вырасти в окружении любимых и любящих родителей, и это наложило тяжёлый груз на юное сердце.
Слова Араторна, беспощадно брошенные за ужином, укололи Галадриэль, но могла ли она винить его за них? Не такими ли были они сами, когда, горя сердцами, слушали речи мятежного бунтаря Феанора? Она с братьями, с оружием в руках, защищала не слишком умелых в бою жителей Альквалонде, хотя могла сидеть дома, как их кроткая мать.
Льды Хэлкараксэ остудили пожар, пылающий в fear многих, наполнив горечью и болью потерь сердца, почти заставив ненавидеть Первый Дом — тех, кто многие века были близкими друзьями детских игр и любимой, несмотря ни на что, родней, а теперь стали отступниками и предателями. Тогда они думали, что именно из-за них на всех пало проклятие, но мало кто понимал, что настоящим проклятием их семьи станет Клятва.
Их осталось так мало… Ей странно было видеть в глазах так похожего на атани мальчика, друга любимых правнуков, пожар непокоя нолдор, слышать такие похожие сетования на несправедливость Воли Стихий… И ей когда-то хотелось простора, хотелось мудро править своим народом, хотелось… Только за одно она может быть благодарна — за встречу с Галадонионом и краткий миг счастья материнства… Возможно, она недостойна снова увидеть свою Келебриан, но сделает всё, чтобы хотя бы эти дети смогли увидеть сияющую красоту Валинорэ и исполнить своё предназначение.
Артанис зябко обхватила плечи руками, отчего-то вспомнив мельком захваченное в глубине чаши видение — чистое и прекрасное лицо Нельяфинвэ. Отчего-то немного сердитое и оттого забавное из-за совсем по-омежьи обрамляющих его лицо длинных медных кос лихолесского плетения. Таким она его никогда не видела — никому бы не пришло в голову так причесать великолепного альфу, одно это могло разгневать его. А после плена он уже никогда не был прежним, навсегда отгородившись от всех, кроме братьев, авадом.
Как бы не ненавидела она проклятую Клятву, из-за которой пролилось столько крови, но гибель последних родичей принесла ей неутихающую боль. И вот сейчас впереди их ждут ещё более кровавые бои.
Тьма пробуждается вновь…
Накануне она была единодушна с правнуками. И пусть супруг не поддерживал силой вступивших в бой лесных эльдар, они слишком хорошо чувствовали друг друга. Очередной период затишья заканчивался, история Эндорэ ступала на новый виток. И уж на этот раз она не останется в стороне.
Галадриэль отбросила груз мыслей и решительно поднялась навстречу раннему визитёру.
— Келторн, iondo, — тепло улыбнулась Владычица, заметив в конце тропинки младшего правнука.
— Я ищу… хоть кого-нибудь, — немного нервно улыбнулся тот.
— Давай поищем вместе, — с улыбкой предложила Галадриэль. — А заодно попросим приготовить нам завтрак и собрать вас в дорогу.
— Мы не можем задерживаться надолго, — чуть виновато кивнул Келторн. — Мы и так сделали крюк, но я понял этой ночью, что никто не облегчит боль Араторна, кроме него самого.
— Его можно понять, — приняв руку Элрохириона, Галадриэль вышла на выложенную светлым камнем дорожку.
Утро вокруг сияло всё ярче, умывалось свежей росой, а шелест крон меллорнов аккомпанировал песне птиц. Владычица поручила первой же встретившейся эллет позаботиться о завтраке и увлекла правнука дальше.
— Араторн пытается жить полной жизнью. Я знаю, что он не всегда мрачен и раздражён, но боль наложила неизгладимый отпечаток на его характер и даже внешний облик. Ему кажется, что судьба его семьи незаслуженно сурова, а у Алатара не было выбора. В такой ситуации сложно не сомневаться, верить безоглядно, не поддаваться унынию и тоске. Араторн скучает по ушедшим родителям, их никто ему не сможет заменить. Но я убедилась, что Валар всегда правы, и верю, что Араторн найдёт в себе силы дойти до конца пути, даже если тот тернист, а цель покрыта мраком неизвестности.
— Вы думаете, — Келторн поднял на прабабушку задумчивый взгляд, — что Эру испытывает так его силу?
— Мы не знаем, что за летопись выткут Арде Валар, но точно знаю — у каждого своя роль, и мы должны, доверяя мудрейшим, думать сами и принимать каждый свою судьбу. Держаться достойно, и тогда усилия будут вознаграждены.
— Что может быть достойным для Араторна, несмышле́ным эльфёнком потерявшим самое дорогое… — покачал головой Келторн.
Галадриэль мягко улыбнулась, обхватила черноволосую голову младшего внука ладонями и прижалась губами к виску.
— Вера.
Келторн грустно улыбнулся, нежно посмотрел в мудрые серые глаза, но так ничего и не сказал.
А в следующий миг до них донёсся хрустальный перезвон.
***</p>
Морохир заворожённо смотрел, как мощный молот кузнеца опускается на тонкую пластину, не ломая кажущийся хрупким металл, а подчиняя его своей воле. Чем-то неуловимо похожий на ada кузнец Карас Галадона охотно разрешил посмотреть на свою работу, добродушно кивнув, даже не спрашивая имени. Заготовка была похожа на будущий браслет-оберег, какие Морохир видел в нескольких свитках, чудом уцелевших в сожжённом Осгилиате.
Морохир помнил, как появился в Ривенделле грязный и исхудавший дунадан, в котором не сразу и признали одного из верных братьев-стражей Алатара. Они были тогда совсем ещё детьми, но Морохир запомнил отдельными вспышками-воспоминаниями, как взрослые уединились в кабинете daerado Элронда, пока лекари и Эрестор занимались малышом Араторном. Из кабинета отцы и дедушка вышли мрачно-сосредоточенными, во дворе их уже ждал сano Глорфиндел со своим отрядом. Дедушка проводил их и заперся в кабинете с Исилдуром. Вернулись отцы и Глорфиндел через две седмицы, и Морохир отчётливо запомнил нескрываемую боль в глазах каждого из них. Уединённая сокровищница пополнилась несколькими опалёнными артефактами, а на отдельную полку в библиотеке Эрестора легли несколько свитков. И даже они, тогда совсем ещё дети, испытывали странное благоговение перед этими вещами и, как бы не шутили и не проказничали, реликвии не трогали — будто ощущали их особую важность.
Почему-то Морохир запомнил, как почти сразу после возвращения отцов куда-то уезжал daerado Элронд. А вот куда и зачем — Морохир не помнил, хотя дедушка, кажется, говорил. Казалось бы, обычно идеальная память эльдар в этих воспоминаниях была удивительно избирательна, будто каждому из них должно было прийти свое время.
— Прекрасная работа… — вырвалось у принца.