Видения минувшего будущего (1/2)
— Четвёртый участник вашей известной на всю Арду шайки тоже в привычной для себя роли? — Келеборн смотрел серьезно, не шутя, когда трое принцев появились в маленькой трапезной.
***</p>
Варга вскинуло, словно кто-то с воздуха вздёрнул его за холку, но не удержал, и туша рухнула обратно на кинжал в руке так и не пожранной жертвы, разбрызгивая смешанные с грязью внутренности и кровь.
— Бараион!
— Моргот! Это было крайне неразумно с их стороны.
— Бараион…
— Знаю, что зрелище оскорбляет твой возвышенный взор, ada, но я жив. А им не следовало так явно обозначать свое присутствие в такой близости от Тьмы.
— Думаешь, они позволили бы варгу пообедать тобой? Ты и твои gwador никогда не игнорировали веления сердца. Но при этом вам хватает сознательности не ставить под угрозу свою роль в общем деле.
— Сознательность — это отличное качество. И где же найти его идеальное воплощение?
— Ферен с воинами защищают подходы к броду и мост. — Накилон наконец присел рядом с сыном, протягивая ему тряпицу и флягу с водой.
— Красавец… — процедил тот сквозь зубы, глядя на своё отражение в отполированном металле: забрызганное кровью лицо в обрамлении огненно-рыжих, пылающих даже сквозь грязь волос. — Сколько у меня времени?..
— На твоём месте, — Накилон скользил взглядом по месту недавнего сражения, — я бы поспешил.
Бараион лишь фыркнул и стал оттирать с лица последствия близкого знакомства с варгом. Но откровенно говоря, лучше так, чем если бы Келторн не дотянулся до холки искажённой твари и не оттащил её своей силой. Нандо был уверен, что это был именно Келторн, — Морохир больше любил окутать силой не спеша, словно опьяняя, а потом — бац — и башкой об что-нибудь крайне неприятное с известным исходом за Грань. Бараион обожал наблюдать работу двоюродных братцев-нолдор в бою, каждый раз предвкушая зрелище и никогда не обманываясь. Удовольствие при виде опешивших от несоответствия внешности и действий, удивление в глазах очнувшихся за миг до неизбежного врагов — было одним из того, что примиряло с несправедливостью бытия.
Бараион усмехнулся отражению в металле фляги. Лицо выглядело лучше, а вот волосы… Разумеется, они, конечно, имели не такой уж яркий цвет, но тянули по мере тревожности atto на мытьё им самим. Бараион закатил глаза, вздыхая с протяжным стоном. Вот когда был бы кстати дождь, а не перед битвой, когда жижа под ногами стала такой топкой, что он не смог уйти из-под броска варга, а покатился по грязи прямо в «гостеприимные» когти и воняющую падалью пасть. И если бы не Келторн…
— Накилон! Бараион!
Зачем же так нервничать? Хотя… если бы не Келторн, от рыка альфы варг бы воскрес и подох снова, а не дёрнулся, утопая в подсыхающем болотце под волной прокатившегося по поляне гнева.
Ферен скатился с коня, оскальзываясь, добежал и, притянув сына за шею к своему плечу, губами нашел губы омеги. И это была не блажь, лишняя на поле боя, — так альфа быстрее и точнее мог почувствовать состояние своего супруга и отпрыска.
Ферен рвано дышал в поцелуй, и Бараион удобнее устроился в тисках отцовских объятий, терпеливо изучая небо сквозь ветви густых крон.
— Наши потери? — Накилон первым разорвал поцелуй, но не мешал альфе стискивать своё плечо оцепеневшими пальцами.
— Десять погибших, двадцать три раненых, из них трое — тяжёлые. Скорее всего, не дотянут до прихода целителя, но на всё воля… — Ферен больше повиновался привычке командира и его адъютанта после боя оценивать результаты, какими бы болезненными не были выводы.
— Значит, надо скорее выдвигаться, — робко встрял Бараион.
Накилон бросил на сына короткий взгляд, но тот и сам уже понял, что был не прав, и поспешил замолчать. Воздуха из-за объятий отцовских рук стало ещё меньше, но дышать можно было, и Бараион покорно обмяк, наслаждаясь танцем облаков.
— Тяжёлых с сопровождением я отправил вперёд остальных, птицы как раз принесли отчёт разведки, что дорога чистая, — продолжал родной глуховатый голос. — Сейчас соберём оружие и тоже двинемся…
Бараион, взглядом успокаивая ada, которому второй родитель от волнения едва не ломал кости плеча, осторожно извернулся так, чтобы виском коснуться груди Ферена. Два потока приязни встретились, ударились друг в друга, становясь одним. Ферен горестно рыкнул, но встряхнулся и расслабил руку.
— Прости… — выдохнул он в поцелуй, виновато поглаживая плечо старшего омеги.
Накилон ободряюще улыбнулся и чуть выпустил флёр омежьей сущности, успокаивая своего альфу и давая понять, что разделяет его тревогу. В случае с Ференом это часто осложнялось его должностью главнокомандующего армией Лихолесья, в последние годы почти еженедельно вынужденной отражать подобные сегодняшней атаки. Ответственность не только за своих мужа и сына, вставшего рядом с отцами с оружием в руках, но и за воинов, доверивших ему свои жизни. Все знали, что если кто-то из них не вернулся, значит, командир Ферен и так прыгнул выше головы, и потерь могло быть значительно больше. Ферен отвечал за всех, каждый раз возвращаясь в скорбном молчании, но Накилон и Бараион знали, как помочь главе семьи вернуться в реальность, не терзая себя удушающим чувством вины.
Бараион слушал, как чуть спокойнее уже стучит у его виска сердце отца. Да пусть чем хочет отмывает эту медную гриву…
Дождь всё же начался, когда они увидели сквозь деревья главные дворцовые ворота.
— Я доложу Владыке, а вы идите домой.
Накилон умел быть непреклонным, кроме того, все они знали, что Ферену надо немного успокоиться и подумать до большого Совета. Докладывать Тауру о первых итогах схватки могли как главнокомандующий, так и его адъютант, а детали обсуждали уже на Совете. Все знали и то, что Ферен лично посещал семьи погибших, как сильно бы он ни устал или был ранен.
Эльдар сами выходили из своих жилищ, встречая капитана по пути, и спешили узнать новости. Несмотря на то, что дети некоторых из них не отворят этой ночью родные двери, а встанут на пороге Чертогов, каждый из встречающих командующего знал, что тот сделал всё возможное, чтобы потерь не было больше.
Ферен умом понимал это, но его fea болела. Бои становились всё более жестокими, враги — всё лучше вооруженными и численность их отрядов росла. Значит, Тьма пошла в наступление, и будет лишь больше таких моментов, когда рука дрожит, обнимая живых своих, от страха, что в следующий раз может быть иначе. Ферен вновь стиснул сына в своих объятиях, но сейчас хотя бы осознавал, что делает, и потому почти тут же ослабил хватку. Он знал, что ночью заласкает Накилона до так любимых им сладких вздохов, только чтобы вновь и вновь слышать, что тот жив, а потом будет медленно брать несколько раз, чтобы запомнить это томительное ощущение единства и полного слияния.
Бараион закрыл дверь дома и привычно развернулся под рукой отца. Чтобы ada утром смог встать, надо немного расслабить альфу-отца. Никто из них, конечно, не жаловался, ada сам нашел и с любовью практиковал способ возвращать своему альфе душевное равновесие, но Бараион в конце концов тоже умел кое-что. Тоже ведь (чтоб тебе икалось в Чертогах, несносный сын Иллуватара!) — омега.
Хмыкнув на превратности судьбы, Бараион посмотрел в сторону купальни.
Ферен заметил взгляд сына и благодарно улыбнулся. Бараион терпеть не мог, когда его волос касался кто-то, кроме него, и тем более, не дай Эру, восхищались ими, особенно цветом. Омега тогда вспыхивал так, как не снилось и древним валараукар, в такие минуты его побаивались даже альфы, а те, что были в числе заселивших когда-то Великое Зеленолесье синдар, странно замирали, слыша некоторые особенно эмоциональные речевые изыски. И то, что Бараион сам фактически предлагал отцу сейчас, было за гранью даже для тесных семейных отношений, где юный омега показывал отнюдь не омежий характер.
Разоблачившись, отец и сын скользнули в тёплую воду. Бараион невольно всё же передёрнул плечами, но тут же расслабился, давая отцу распутывать и приводить в порядок своенравные медные локоны.
— Не знаю, в кого у тебя такой цвет… — пробормотал Ферен, твёрдо прижав коленом строптиво вскинувшегося было сына. Негласный знак присмиреть, которого Бараион никогда не ослушался бы. Как и сейчас. — У моих родителей не было такого яркого цвета волос, а их родителей я не знал. Не застал. Но если ты рождён таким, ты должен носить их с гордостью, а не вспыхивать факелом при одном упоминании. Нет, ты, конечно, не показываешь вида и очень правдоподобно и вежливо благодаришь за хвалы своей красоте, но ты же не надеялся, что твой atto не может узнать о твоём недовольстве.
— Просто такая масть слишком привлекает внимание. И не только поклонников.
— И это тоже, в этом ты мне не врёшь, но это не всё?
— Не люблю этих нолдор, что не должно быть удивительным для тебя, отец.
— Двое «этих нолдор» — твои самые лучшие друзья. Но ты прав — быть почти абсолютной копией Маэд…
— Ай! — специально взвизгнул Бараион, но цели добился — отец вновь состредоточился на волосах.
Ферен наконец распутал колтуны и, намочив волосы, стал намыливать их мыльным корнем. Не спеша, он словно ласкал каждую прядь, смотря, как переливаются оттенками красной меди мыльные пузырьки. Бараион послушно терпел, хоть и с трудом сдерживался, чтобы не сердиться. В детстве, когда он ещё не научился контролироваться эмоции, так и делал. Но в день вступления в зрелость, на пятидесятый День Зачатия, он вдруг резко изменился, словно проснулся другим. Самый старый советник Ар-Трандуила успокоил заволновавшегося тогда отца, что так иногда бывает, и ставший взрослым эльфёнок приобретает способности и умения, которых раньше не было, и Ферен дал сыну возможность расти таким, как требует его fea. Он хотел быть сыну другом и опорой, а не раздражителем ради ублажения законов, выдуманных замшелыми альфами. Тем более, сам Ферен никогда не был таким.
Закончив смывать грязь с волос, Ферен так же не спеша промыл их до абсолютной чистоты и не стал злоупотреблять терпением сына. Ополоснув напоследок остывшим отваром целебных трав, Ферен отпустил его.
Бараион отжал волосы и сместился в чаше купальни, но уходить не стал.
— Келторн сегодня спас меня от варга, — наконец признался он.
— Я почувствовал вмешательство силы на какие-то мгновения, — кивнул Ферен. — Я был у брода в этот момент, и орков на мосту словно раскидало в сторону невидимым порывом ветра.
Бараион коротко усмехнулся. Морохир…
— Морохир рисковал, — продолжал отец, — но если они вмешались, значит, были где-то близко.
— Возможно, снова навещают своего daerado Владыку Келеборна, — пожал плечами Бараион, уже самостоятельно намыливая мыльным корнем тело. Хм… А вот тут ему было грех жаловаться. В остальном ныть тоже грех, как твердит летопись сотворения сущностей, но так подшутить над ним? Омега с рыжими волосами и внешностью этого нолдо?
— Сила Нэнья скроет их в Лориэне от глаз Врага, — согласился Ферен. — Принцы бы не стали так опрометчиво рисковать, если бы не были надёжно защищены. Даже понимая, что без их помощи ты погибнешь.
— Ха, — фыркнул Бараион в густую мыльную гору, что только что сотворил. — Я не для того пришёл в этот мир.
— На всё воля Эру…
Ферен не мог не улыбнуться горячности своего сына. Как часто, глядя на него, он находил в нем общие черты с aranenom Леголасом. Тоже омега, не пожелавший быть лишь смиренным украшением покоев и сидеть дома или хотя бы в безопасности дворца. Едва сын смог удержать первый свой лук, не пропустил ни одного занятия. Он так вывел из себя Владыку, который и сам доводил советников до обморока, что Ар-Трандуил с довольным смехом, смешанным с гордостью, дал добро на вступление «несносного омеги» в один из отрядов. Раз уж неизбежного было не избежать, Ферен взял сына под своё крыло.
Слышно было, как приглушённо хлопнула входная дверь. Бараион с нарочитой сосредоточенностью принялся за реконструкцию «башни», словно не замечая, как отец выскользнул из воды, забыв при этом обернуться полотенцем.
Хорошо, когда из купальни два выхода, по одному в каждую из спален.
***</p>
— В привычном, — кивнул Келторн, не отводя предельно честного взгляд.