Глава 9 (1/2)

Уже воскресенье, с улицы четким звуком доносится стучание дождя о подоконник. Час ночи. Дазай воротится и все никак не может сомкнуть очей. Незаметно пролетела еще одна учебная неделя. Он только сейчас вспоминает о наличии номера Накахары, который он достал из группы класса. Из-за этого Осаму кружится вокруг множества вариантов возможностей.

Хочется прямо сейчас откинуть рамки приличия куда-то в сторону Австралийских пустынь и набрать одноклассника. Сам он мог бы воспринимать это как потеху, но, кажется, что-то начало на Дазая давить. Теперь он не может, не задумываясь, позвонить.

Спустя двадцать минут, юноша не выдерживает и берет в руки злосчастный телефон. Глаза бегают, как в мультике, из стороны в сторону, не могут решиться между «за» и «против».

— С богом, — нажимает на нужную кнопку, слышит гудки. Выбивать звонок никто не собирается.

Дозвониться с первого раза не удается. Осаму игриво улыбается и повторяет предыдущее действие.

— Ну давай, — невзначай говорит с легким нетерпением.

Еще раз сбрасывают. Черт.

— Не будут ли меня считать наглым мудаком, если я наберу третий раз? — это не останавливает.

Он может написать обычное сообщение, но так вся услада для шаловливого настроения Дазая рассеется. Трубку взяли, но молчали, от этого у него пробежали мурашки по коже.

— Чуечка взял трубку? — спрашивает осмелившийся Осаму.

— Ублюдок? — по ту сторону слышится нескрываемое удивление, Дазай представляет на миг, как у Накахары задергался глаз.

— Невоспитанно сказал, давай еще раз.

— Ты на часы смотрел?!

Вредитель успевает услышать небольшое эхо по ту сторону.

— Ты вышел в подъезд, чтобы мне ответить?

Из-за тугого молчания он понимает: да, в яблочко.

— Хах, Чуя, ты смешной.

— Половина второго ночи, я еще раз спрашиваю. Ты головой треснулся? — с нарастающими нотками выбрасывает Чуя, держась изо всех сил, чтобы не крикнуть. — Попытка суицида не удалась, вот решил и мне настроение подпортить, а?!

Осаму всем нутром ощущает, как тихо старается говорить одноклассник, но с его агрессивной подачей даже такой громкости достаточно, чтобы тихо сглотнуть.

— Язык проглотил?

— Ну, мне так ску-учно, давай сыграем в игру… — лениво тянет в ответ.

— Не туда обратился.

— Ты взял трубку, и все еще не сбрасываешь, чего ожидаешь?

— Тебе повезло, что я еще не заснул, иначе точно бы зуба не досчитался после следующей встречи.

— А это вновь нескрываемая угроза! — наигранно возмущается Дазай.

— В сторону такого подонка даже судья не глянет. — Действительно ли он злится? Голос стал мягче, но все еще держится на своей дерзкой интонации.

— Конечно, я ослеплю его своим обаянием.

— Ты походу сам уже ослеп, раз не осознаешь его отсутствие.

— …

— Откуда номер достал?

— Это допрос принудительного характера?

— Нет, это игра «хороший-плохой коп». Отвечай.

— Эх… сам не знаю.

Осаму открыто дразнит Накахару. Выжидает, когда у второго закончится терпение и он проигрышно завершит звонок. Только потом у Дазая будут все дороги расчищены для новых шуток.

— Знаешь, — выходит на удивление спокойно.

— Это головоломка, думай сам.

Дазаю на месте не сидится, и он решает выйти на кухню, чтобы заварить себе чай.

— Мне пора.

— Куда же ты?

— Вот тебе загадка, скотина такая.

После идут гудки, которые обозначают завершение их ночного сеанса. Улыбка на лице Осаму не пропадает, становится все шире, а чайник вовремя закипает.

_____________________________

Руки снова подрагивают, за ними тело, что успевает слегка вспотеть. Неожиданность на то и создана, чтобы доводить кого-то до тряски.

Чуя завершает разговор и выходит на улицу, дабы слегка отдышаться. Тут веет ночной прохладой, от которой моментально становится чуточку легче.

Губы скалятся в непонятной ухмылке, а глаза направлены вверх. Ночное небо кажется таким умиротворенным, что Накахара едва не падает на колени. Хоть и моросит слегка.

«Долго тут стоять не стоит...» Но вот вернуться домой беззвучно — станет задачей нового уровня. Пора.

Когда успокаивается полностью, начинает медленно нажимать на дверную ручку. При попадании в квартиру ничего лишнего не слышит, кроме щелчка этой самой двери. Чуть не спотыкается о собственные кеды в прихожей, но ему, видимо, везет. В полутьме почти доходит до комнаты, как внезапно из-за спины слышится голос.

— Ты куда выходил?

Тело, он готов поклясться, прошибает током, а сам Чуя едва находит силы развернуться.

— На улицу, мне нужно было подышать, плохо стало. — Не любит врать, но обстоятельства заставляют.

Мать подходит ближе, осматривая сына с ног до головы. Сама она довольно уставшая в последнее время, со стороны выглядит даже жутковато.

— Ты ведь знаешь, что у нас не принято шуметь?

— Да, прости. — На ум приходит почти всегда выигрышный вариант. — Давай тебя проведу в комнату.

В ответ легкое кивание.

— Подожди.

Момент спокойствия обрывается.

— Сыграешь мне?

— Уже очень поздно, соседи спят…

Женщина кладет ладонь ему на плечо.

— Чуя, пожалуйста.

Не в силах спорить парень соглашается.

Они заходят в комнату. Стены тут лучше звукоизолированны, чем в остальных помещениях. Накахара встает перед уже таким родным инструментом, хранящим множество его воспоминаний. Пианино далеко не новое: краска кое-где выцвела, а каждую царапинку Чуя помнит наизусть. Крышка открыта, за что мысленно парень себя упрекнул. Проводит пальцами по гладким клавишам, чувствуя легкий холодок. От инструмента исходит запах дерева с пылью, запах, в котором нежалко задохнуться. Садясь на привычный, уже потрепанный временем стул, Чуя мельком замечает на крышке пианино единственный предмет. Линейка, которую тот проклял за свою жизнь огромное количество раз.

Короткая минута уходит на разогрев кистей. Постепенно начинает проявляться боль. Конечности ослабшие, и появляется ощущение, будто днями напролет они тягали огромные тяжести. Кладя руки на клавиши, Накахара вздыхает, собирая концентрацию и моральные силы перед игрой.

Парень начинает играть любимую мелодию матери. Спустя несколько вылетевших аккордов, по руке прилетает противной линейкой, отчего конечность рефлекторно дергается.

— Не та клавиша. Еще раз.

И каждый раз мать говорит это так уравновешенно, ровно и плавно, что Накахаре этот голос въелся в голову без возможности забыть.

_____________________________

С утра пораньше Осаму открывает глаза, хоть проспал, честно говоря, от силы часов пять, и то с натяжкой. Ночной разговор никак не выходит из памяти, но он и не должен. У парня созревает новая стратегия общения.

«Стратегия… Мори, гордись мною», — незачем подмечает собственное достоинство в воображаемых глазах опекуна.

— А дождь все не перестает лить. — Вспоминает, что впервые за долгие годы в Йокогаме так долго длится это явление природы.

Шатен медлительно поднимается, а далее следует за уж очень приятным запахом из кухни. И не ошибся: Огай во всю устроил кулинарную программу. Что это он, блинчики делает?

— Да ты прекрасным мужем будешь для кого-нибудь.

— О, Дазай, мне до мужа, как тебе до медика. — Не оборачивается мужчина, но ответ его звучит довольно позитивно.

— И то верно. Хорошее настроение?

— Замечу сразу, что у тебя тоже.

— Может быть. — Преуменьшает свое положение парень.

— Садись за стол.

— Хорошо, босс.

Завтрак протекает в мирной обстановке, что для них также редкость. Обычно есть некое напряжение, но, видимо, оба устали от этого и решили ненадолго забыть о какой-либо натянутости в отношениях.

— Полагаю, ты сегодня дома? — прерывает молчание опекун.

— Ошибаешься.

— Невероятно, и куда же ты собрался?

— Да так, дела появились.

После выкинутой фразы мужчина решает не испытывать благополучие на прочность и успешно отступает.

— А ты?

Осаму и сам замечает за собой странную разговорчивость, но виду не подает: располагает ситуацию как обыденную.

— Дома побуду, хотя бумаги везде найдутся. Особо тут не отдохнешь, но все же… это не торчать над операционным столом часами. Не хочешь со мной в следующий раз, чтобы посмотреть?

— Твои навыки готовки и вправду улучшились. — Пропускает мимо ушей ранее высказанный вопрос Дазай.

— Твои умения внезапно сменить тему тоже, — попивая зеленый чай, улыбается Огай.