Часть 21 (1/2)

Мадара сдержанно-брезгливо окинул взглядом коридор квартиры — был здесь пару раз. Наверное, тут даже хорошо, но для мужчины все, что связано с Фугаку — не имеет никакого значения.

Коснувшись взглядом племянника, уже закрывшего дверь в квартиру, стал пристраивать чемодан и футляр со скрипкой к стене, ощущая в воздухе... сильнейший запаха перегара — мерзко.

Два Учихи невольно создавали в коридоре чуть больше шума, чем один. И, видимо, это и было тем, что заставило Фугаку выползти из одной из комнат...

Черные глаза Мадары заметили движение, безынициативно обратившись к появившемуся в проеме несколько крупному мужскому силуэту. И именитый скрипач одномоментно ощутил внутри себя еще большие отвращение и неприязнь по отношению к единокровному брату: у Фугаку крайне гадкий внешний вид — растрепанные и несколько отросшие волосы; синяки и мешки под пьяными глазами; неопрятная щетина; помятая и испачканная непонятно чем одежда...

Бывший главный дирижер Академии Музыки замер, вперившись в незваного брата — трудно было поверить собственным глазам: Фугаку их даже протер, но ничего не изменилось — Мадара так и продолжал стоять и лицезреть его с самым напыщенным и высокомерно-презрительным видом.

Дерзкое... дерзкое противостояние, заложенное еще в подростковом возрасте, когда один из двух Учих был чуть более талантлив, казалось, трескает душу и сейчас. Ведь тот, кто был лучше, в эту минуту смотрел с самым эгоистично возвышенным чувством на того, чья жизнь просто не удалась.

— Я... — как-то неуверенно хрипнул голос Фугаку, но тут же окреп и стал напорист: — ...предупреждал тебя, что будет, если сунешься в мой дом! — резко кинулся вперед, решительно схватив скрипача за грудки, впечатал родственничка в стену, к которой тот пару минут назад так трепетно приставлял чемодан и скрипичный футляр — все это с шумом повалилось на пол.

Но Мадара лишь бегло скользит по упавшим предметам взглядом, затем скоро вглядывается в яростное мужское лицо перед собой, ощущая буквально пьяняще дерзкий перегар из искаженного рта дирижера. Опускает глаза на чужие кулаки, что грубо наматывают его черною толстовку.

Наверное, все это должно разгневать скрипача, но... он чертовски спокоен.

— Мне не нужны твои разрешения, Фугаку, — хладнокровие струнника режет алкогольный воздух. — И, вообще... руки теперь совсем не бережешь — в драки лезешь. Ах, да — тебе же руки теперь ни к чему... Забавно, что скрипач из тебя был такой себе. Но и с дирижирования тебя сейчас поперли...

— Да как ты смеешь?! — рычит Учиха, уже занося кулак от гнева: он уже себя не контролировал — злость похуже алкоголя разливалась по сосудам. Но...

— Только не в лицо: у меня свадьба скоро... — склабится Мадара, заметив резко застывшую сжатую кисть мужчины.