Часть 20 (1/2)

«Двуличный». Саске воспринимал Мадару именно таким.

Пианист лишь раз взглянул на родственничка, предпочтя следующие мгновения изучать стык швов окружающего пространства — Учихи молчаливо ехали в лифте, ютясь друг с другом и вещами скрипача. Очевидно, они оба друг друга недолюбливали... Но и причина этому была слишком простой.

Пианист не любил своего дядю за то, каким был этот дядя.

А скрипач был таким потому... что его родственная связь по своей натуре не такая тесная — Фугаку и Мадара лишь единокровные братья. И к этим несколько отдаленным семейным узам добавлялось и то, что струнник обладал сверхтемпераментной натурой, которая только благоволила рождению в душе скрипача слишком высокого самомнения, чтобы якшаться в явной близости с тем, кого у Мадары даже язык не поворачивался назвать «нии-саном».

Непонятно почему, но скрипач всегда чтил только совершенное кровное родство, самое близкое — без каких-либо примесей. Это и было причиной, по которой старшего на четыре года Фугаку младший из двух Учих воспринимал как что-то чуждое, несмотря на то, что рос в обществе единокровного брата с самого своего детства.

Мадара разом смог перечеркнуть все. Пересмотреть свои взгляды на семью, когда в его детском возрасте стало проклевываться сознание, понимание мира — он смог вкусить, что значит «единокровный брат».

И Фугаку, мгновенно проигравший Изуне по одному лишь критерию «родной», стал словно самой дальней планетой солнечной системы.

Саске осознавал все это, все эти перипетии собственной семьи, но...

Вот так просто принять отвратительное поведение дяди?

Просто принять презрение скрипача, которое иллюстрировалось на протяжении всего времени?

Нет. Гордость и чувство собственной значимости не позволяли. К слову... именно эти эмоции и нашептывали не вестись на внезапно изменившееся поведение Мадары — пианист не позволял ослепить собственные глаза чужой мнимой заботой, напыщенным беспокойством и внезапным появлением в жизни...

Но в тоже время... если дяде что-то действительно нужно, то он горы свернет. И эту его увлекательную особенность можно использовать на благо себе...

Правда, что теперь есть благо для самого Саске?

Двери лифта открылись. Пианист вышел первым, едва задержавшись, ожидая, как следом за ним скрипач вырулит с чемоданом.