Часть 5 (1/2)
Алкоголь помогал утолить жажду размышлять обо всем произошедшем. Позволял рассудку хоть на мгновение — а в идеале и на гораздо дольше — потерять над всем контроль и перестать чувствовать себя ответственным за что-то. Помогал снять с себя душащую вину.
Ведь так хотелось не чувствовать вообще всего этого, всех этих сжигающих сердце чувств.
Руки, облаченные в темные кожаные перчатки без пальцев, легонько простучали по нижней части руля черного порш панамера<span class="footnote" id="fn_31644859_0"></span>.
Нос немного шумновато втянул воздух: жалкая попытка оценить то, насколько салон авто пропах перегаром — сильно, так, что даже мятная жвачка на языке и освежитель воздуха под зеркалом заднего вида не спасали положение.
Голова трещала от бурной ночи, проведенной четвертый раз подряд вместе со спиртными напитками в клубе — громкие ритмы битов все еще пульсировали под самыми стенками черепа, вторя пульсу крови в барабанных перепонках. Но, несмотря на это, манящая боль была шикарной — убивающей.
Даже завалявшуюся в бардачке таблетку от разрывающей головной мигрени принимать не хотелось: вообще не было никакого желания возвращаться в реальность, в состояние, что было способно воспринимать всю горечь произошедшего на все сто процентов.
Стоило спросить себя — «Как я еще не врезался?» Ведь в этом нетрезвом состоянии в сердце играло лишь одно фатальное желание... — испытывать собственную судьбу: мчась на бешеной скорости, вывернуть руль в самый последний момент, едва не вписавшись в поворот. В такие моменты адреналин заполняет каждую молекулу пьяного организма, еще дальше уводя от реальности... А дорогая тачка и блатные номера лишь позволяли оказываться безнаказанным.
Безумная мечта просто забыться.
Рука скользнула к солнцезащитному козырьку черно-красного салона, открыла его и достала темные очки — появляться в этом аксессуаре в стенах здания было просто-напросто неприлично — но... все равно, поскольку дневной свет неприятно режет уставшие глаза и изнеможенный рассудок. Хотя... может, стоит принять и эту боль, как всю остальную? Вкусить ее сполна?
Пальцы скользнули к ручке двери — открыли ее.
После всего бухача Конохамару немного повело в сторону, когда он ступил на ровный асфальт парковки возле Академии музыки. Но все-таки устоял.
Поправив черную кожаную куртку на плечах, открыл заднюю дверь своего авто, достал футляр со скрипкой. Пикнув брелком тачки, услышал сигнал включившейся сигнализации.
Двинул в сторону входа Академии Музыки, выплевывая едва ли не себе под ноги мятную жвачку, что уже давно потеряла вкус.
Вообще, Сарутоби был тем парнем, с которым хотела быть едва ли не каждая девчонка. И не важно, что это было — романтика или же интим. И если бы сейчас царил не июль — каникулы, — то группы девушек-музыкантов, что обычно имели привычку собираться возле Альма Матер, совершенно не забыли бы одарить своими влюбленными взглядами пускай и не лучшего скрипача вуза, но парня богатого, привлекательного и... из семьи талантливых и известных музыкантов.
Однако самому Конохамару все это внимание было уже в тягость — ибо оно настойчиво било через край — а удовлетворение мужского гетеросексуального эго было уже давно реализовано. Струнник облегченно выдохнул, минуя пустые от студенток площадки перед крыльцом здания.
— В какой аудитории Удон и Моэги? — голос скрипача непослушно хрипнул. Сам же парень, на секунду отстранил свое внимание от охранника, скользнул взглядом по паре человек неподалеку, с интересом оглядывающим окружающее пространство — абитуриенты? Скорее всего. Ведь через пару недель начнется вступительная кампания: сейчас же много кто подает документы.