Часть 2 (2/2)
- Юноша, неужели я дал вам столь сложное поручение?
Голос Алвы прозвучал громом с ясного неба. Ричард вздрогнул, но отчего-то не разжал пальцы. Так и стоял со шпагой в руке против Ворона. Похож ли он был сейчас на отца? Судя по взгляду Алвы - едва ли.
- Ричард!
Это имя будто плеснуло ледяной водой в лицо. Рука задрожала, заставляя шпагу сверкнуть.
Алва сделал шаг вперед...
- Та дуэль... Она была единственным выходом, Ричард, - Алва говорил вполголоса, пристально глядя, как Ричард дрожащей рукой подносит к губам чашечку шадди. - Ваш отец понимал это. Он сам попросил меня. Мы были очень дружны с ним во времена юности. Не скажу, правда, что я разделял его тоску по старым временам, но...
- Но всё же вы согласились на дуэль, - голос Ричарда был хриплым. - И вы научились владеть шпагой!
На его обвинительный тон Алва лишь приподнял брови.
- Ричард, вы видели когда-нибудь кэнналийские танцы? Наверняка нет. Это упущение, я дам вам возможность исправиться, обещаю. В своё время я наблюдал за тем, как моя матушка упражняется со шпагой, а мне в это время оставалось совершенствоваться в танцах. Но мне подумалось, что многие движения в том и в другом необычайно схожи, - Алва усмехнулся. - И я не ошибся. Фехтование для меня стало лишь развлечением. Еще одним видом танца. Я и не предполагал, что однажды это обернется чем-то иным, но... Я не мог отказать вашему отцу, Ричард. Он сказал - лучше один удар в сердце от друга, чем казнь для него и позор для семьи. Ваш отец улыбался, когда мы танцевали наш последний танец.
Чашка звякнула, плеснув на тонкий фарфор блюдца нетронутым шадди. Ричард смотрел на Алву, зная, понимая, что не должен верить ему, но Ворон смотрел так прямо, так спокойно, с сознанием собственной правоты, и... О Создатель, он был первым, кто, заговорив об отце, не поливал его имя презрением и грязью, в отличие от всех вокруг, начиная с самой Мирабеллы Окделл. Алва не презирал, лишь самые уголки губ тронула едва заметная улыбка - светлая и щемяще грустная. Улыбался ли вот также Эгмонт Окделл в тот самый день?
Светлеющее небо. Звон шпаг. Быстрые движения, сплетающие незримое кружево. Последний танец на рассвете.
Всё это словно наяву мелькнуло перед глазами Ричарда и вдруг поплыло, утопая в горячей пелене навернувшихся слёз. Ричард плакал. От услышанного, от того, что не сумел ухватить, удержать мелькнувший перед ним на миг зыбкий образ отца. От синего взгляда напротив, такого понимающего, такого близкого. Слишком близкого.
- Ричард...
Голос был тихим, но заставил вздрогнуть, коснувшись теплом дыхания залитых слезами щек. Холеная рука тронула шею, обвила плечи, притягивая ближе, в успокаивающее тепло. Какие всё-таки нежные руки, Ричарду такого не достичь, никогда...
- Ах...
Только и смог выдохнуть, когда его губ коснулись губы. Мягкие, жаркие и, вопреки наветам завистников без следа краски. А этот гранатовый привкус, кажется, принадлежал Рокэ Алве от рождения, жил в его крови и оставался на его губах, в его поцелуях.
- Эр Рокэ... - беспомощно выдохнул Ричард, уносимый этим вкусом, жаром этих губ неведомо куда. - Что вы... Это... Это...
- Это не грех, Ричард, - бархатный голос таял лаской на языке. - Совсем не грех. Пока женщины воюют и вершат судьбы мира, они милостиво позволяют нам, мужчинам, обретать друг с другом то, чего нам так недостает. Вам слишком долго и слишком многого недоставало, Ричард. Но в наших с вами силах изменить это, поверьте.
И Ричард верил. Верил, чувствуя, как осторожные тонкие пальцы стирают оставшиеся слезы с его щек, как поцелуй эра нежно влечет его в сладкую бездну. Что ждет его там, Ричард еще не знал. Но почему-то казалось - это будет лучше всего, что было в его жизни раньше. Изменится всё, не одни только руки, понежневшие от лучшего розового масла.