Часть 9. Глава 5 (1/2)

- Вы помните, с чего всё началось? - спросил я Оуэна-Рейфорда.

Мы сидели в моём кабинете, рассеянно прислушиваясь к вою вьюги за окном, и занимались каждый своим делом: я просматривал недавно обнаруженный в подвале архива довоенный фотоальбом, старый учёный покачивался в кресле-качалке, изредка поглядывая на меня.

- Что именно? Война? - спросил он, неторопливо и сосредоточенно набивая трубку. Во время своих путешествий он обнаружил обширную поляну бесхозного, но ещё не совсем одичавшего табака. Бережно выкопав несколько растений, он принёс их домой, посадил на своём аптекарском огородике и вот уже несколько лет в полном одиночестве (среди местных жителей это зелье не прижилось) наслаждался курением.

- Ну да.

- Нет, - покачал головой старик. - В это время я находился в спячке. Уснул за год до начала войны и восстал через двадцать лет.

- Так долго? - удивился я. - Так ведь лет через десять уже всё было чисто!

Оуэн-Рейфорд невесело усмехнулся, чиркнул спичкой и стал раскуривать трубку.

- Я слишком стар, - проговорил он после пары затяжек, - и почти не нуждаюсь в отдыхе. Но если усну, так на годы. А вы... - он окинул меня оценивающим взглядом, - вы ведь родились до этих печальных событий?

Я кивнул.

- Мне было семь, когда всё началось, но ничего из происходящего на земле я не видел. Как только объявили о том, что враг нанёс первый удар, наша и несколько соседских семей спустилась в бункер и оставаись там несколько лет, не выходя на поверхность и не имея связи с внешним миром.

- У вас была большая семья?

- Не слишком. Я, мама, бабушка, дед. Впрочем, бабушка умерла через несколько дней после начала бомбардировок, так что, можно сказать, нас было трое.

- Однако, вынужденное уединение совсем не отразилось на вашей психике, - заметил Оуэн-Рейфорд.

- Совершенно, - подтвердил я. - Более того, детство моё было на удивление счастливым. В бункере, помимо запаса провизии, воды и реактора, обеспечивавшего нас светом и воздухом, была большая библиотека и целый ларь с акварельной бумагой, карандашами и красками. В первой половине дня я помогал маме по дому. Пообедав, садился за рисование, а мама мне читала. Когда дед уходил в свою каморку, отделявшуюся от остальных помещений толстой звуконепроницаемой дверью, мы позволяли себе поиграть в прятки, побегать и похохотать от души. Да, хорошее было время!..

- А потом?

- Потом умер дед. Он стал всё меньше есть и всё дольше спать, жаловался на слабость, одышку и боли в суставах. Однажды он не вышел к завтраку, а к вечеру его не стало.

- Старость... - понимающие кивнул Оуэн-Рейфорд.

- Не только. За полгода до смерти, не смотря на возражения смотрителя, он стал выбираться на поверхность: сначала редко и ненадолго, потом всё чаще. Бывало, оставался снаружи на день или два. Думаю, в его болезни виновата радиация.

- Что мешало ему отсидеться в бункере? У вас заканчивалась пища?

- Нет, что вы... Но его тяготило общество женщины и ребёнка.

- Даже если это его родные дочь и внук? - поднял брови мой собеседник.

- Именно поэтому. - Я тяжело вздохнул. - А потом заболел я.

- Тоже радиация?

- Разгорячённый после физических упражнений, выпил полную кружку холодной воды. Раньше за этим следила мама. Но после смерти деда у неё прибавилось работы. Ей некогда было присмотреть за мной и она только предупредила, чтобы я не брал воду из холодильника, а пил тёплый компот. Мне было тринадцать и я лучше знал, что нужно делать... Болел я тяжело, с бредом и сильным жаром. Столько лет прошло, а я помню, о чём был мой бред: о сладкой малине, растущей в городском саду. Чтобы порадовать меня, мама взяла бидончик для ягод и ружьё от диких зверей и отправилась на поверхность. Вернулась она через сутки - бледная, смертельно усталая, но с полным бидончиком сладких спелых ягод. Когда я спросил, почему она так долго не возвращалась, мама ответила, что на неё напали волки. Ночь она провела на дереве, а когда рассвело, вернулась домой. Я съел всю малину до последней ягодки (мама её не любила) и - не поверите! - жар спал и я стал быстро выздоравливать!

- А вы помните... тех? - помолчав, спросил Оуэн-Рейфорд. - Пришельцев, которые очистили землю и помогли вам снова стать человеческим обществом?

- Как не помнить? Помню...

Наш разговор прервал неожиданный стук в дверь. Но прежде чем я успел пригласить посетителя войти, она сама распахнулась. На пороге стоял бледный как полотно сержант Остроухов.

- Товарищ генерал! - задыхаясь от быстрого бега сообщил он. - Я только что получил телеграмму... Серьезная авария на Лапуте!

- Что?! - Моментально позабыв о приятной беседе, подскочил я. - Как?!

Вместо ответа сержант протянул мне лист плотной желтой бумаги. Я торопливо выхватил его и принялся жадно вчитываться.

- Срочно... - вслух прочитал я. - Потерпели крушение... Можем сдвинуться места... Координаты прилагаю... Агеев... - И повторил упавшим голосом. - Агеев...

Сержант подхватил выскользнувшую из моих ослабевших пальцев телеграмму.

- Какие будут приказы, товарищ генерал? - спросил он, вытягиваясь по стойке ”смирно” и отдавая честь. - Прикажете заправить самолет или на своих двоих полетим? - Это немного привело меня в себя.