Часть 8. Глава 6 (1/2)
Круглый стол в уютной гостиной Пастрано был завален обрезками плотной бумаги, мотками бечевки и несметным количеством блестящих кружочков, о происхождении которых человек, далекий от рукоделия, вряд ли мог бы догадаться.
Вокруг стола кипела работа: усевшись рядышком на высоких стульях, Лауретта, Аурелио и Маритаими ловко скручивали из тонкого серебряного картона короткие трубочки; Лея аккуратно и ловко разрезала серединки разноцветных прямоугольников на тонкие полоски; Саломея сворачивала нарезанные заготовки в цилиндры, пробивала степлером с обоих концов и надевала на трубочки, придавая им вид блестящих воздушных фонариков; Луиджи, вооружившись другим степлером, побольше, крепко-накрепко соединял обе части и передавал их дедушке Саломеи, который с помощью дырокола проделывал в верхней части фонарика пару отверстий; а господин Кобаяси, с неожиданным для себя удовольствием, продевал в них отрезки бечевки и завязывал затейливыми бантиками. Бабушка Саломеи, не принимавшая участия в общем веселье, успела несколько раз за вечер обнести всех блюдом с пирогами и ватрушками, а теперь разливала по стаканам холодный яблочный сок.
– Ой, уже почти четыре! – взглянув на часы, встревожилась Маритаими. – Тетя Саломея, мне пора домой. Я бабушке обещала...
– Раз обещала – значит, собирайся. Лея тебя отведет. Только выпей сперва сок и возьми с собой гостинец для бабушки с дедушкой, – сказала, улыбаясь, Саломея. – А я пока сложу в коробку твои фонарики.
Без десяти четыре Лея и Маритаими вышли из дому. Лея несла большущий кулек со всевозможными сластями – кулинарными шедеврами своей прабабушки, Маритаими – такой же огромный, но гораздо более легкий коробок с бумажными фонариками.
... День клонился к вечеру. Холодок, почти незаметный на солнце, в тени пробирал до костей. Деревья стояли в осеннем убранстве, роняя один за другим лимонные и охристые листья.
Держась за руки, девочки (врочем, Лея была уже почти взрослой девушкой) медленно шли по широкому тротуару. Сухая листва шуршала у них под ногами, еле ощутимый ветерок шевелил выбившиеся из-под шапочек волосы.
– Как твои успехи в школе? – спросила Лея, наклоняясь к Маритаими.
– А! – мотнула челкой девочка. – Не очень!
– Неужели двойку получила? – удивилась Лея.
– Не-а. – Маритаими помахала коробком. – «Тройку» по физкультуре.
От неожиданности Лея даже остановилась.
– Разве по физкультуре ставят «тройки»?
– Угу. По поведению...
Темно-синие глаза Леи потрясенно округлились.
– И что же ты, позволь спросить, натворила?!
– Отлупила Ваську из второго «Б»...
– Та-а-ак... – Лея снова зашагала по тротуару. – А что сказал дедушка?
– Что правильно я ему врезала.
Лея громко закашлялась, стараясь не расхохотаться.
– За что ты ему... э-э... врезала?
– За дело, – буркнула Маритаими.
– А все-таки..?
– Он сказал... – девочка надулась и покраснела, как вишня. – Он сказал... Он сказал, что я дедушке с бабушкой неродная!
– Вот те раз... – растерялась Лея. – Глупость какая... Само собою, ты родная! Достаточно взглянуть на вас с дедушкой и бабушкой. Ты – вылитая Тихиро! Скажи, пожалуйста, а почему он так сказал?
– Потому что... – Маритаими подумала – и вдруг горько расплакалась. – Потому что я летать не могу! Лауретта и Аурелио могут, они даже на физкультуре в спецгруппе занимаются, а я – нет!!!
– Ну, не плачь, моя хорошая... – попыталась утешить ее Лея, но Маритаими была безутешна.
Вытерев двоюродной сестренке опухшие и покрасневшие глаза, Лея снова взяла ее за руку.
– Я подумаю, как тебе помочь. Обещаю! Я обязательно что-нибудь придумаю! Только не надо плакать. Не будешь?
Маритаими громко шмыгнула носом и помотала головой.
Наутро Лея проснулась чуть свет, набросила поверх пижамы вязаное пончо и выскользнула из дому. Она хотела поговорить с отцом.
Скрип рубанка, доносившийся из дальней части сада, подсказал ей, где его найти. Луиджи мастерил конуру для молодых хихиб, накануне привезенных господином Кобаяси. Целестина и Фрай, сидя напротив него, с интересом следили за каждым его жестом. Их дочь, Эстер, в такую рань вставать не привыкла и в этот час, как хорошо знала Лея, похрапывала на полу гостиной. Услышав шаги юной хозяйки, они, как по команде, поднялись и приветствовали ее доброжелательным пофыркиванием.
– Привет, пап! – поздоровалась Лея, гладя животных по острым ушам. – Ты не очень занят?
– Хочешь поговорить? – сразу отложив рубанок, спросил Луиджи.
– Ага. – Лея забралась на грубый деревянный стол, за которым отец имел обыкновение что-то мастерить, и стала лениво покачивать ногой, дразня добродушную Целестину. – Пап... Я вчера разговаривала с Маритаими...
В глазах Луиджи вспыхнуло любопытство.
– И как? Она тебе что-то рассказала?
– Только то, что ее дразнят в школе, – расстроенно ответила Лея. – Называют неродной, и все такое... Скажи, пожалуйста, у меня в детстве тоже были проблемы с превращениями?
– Еще какие! – рассмеялся Луиджи. – Представь, как трудно было удержать тебя от того, чтобы ты не превратилась в дракона и не улетела бог знает куда, пока мы отвернемся!
– Понятно, – кивнула Лея. – Значит, не было.
– А Маритаими что? Совсем не может? Или просто не получается?
– По-моему... – медленно проговорила Лея, – если я не ошибаюсь, ее способность превращаться что-то блокирует. Я замечала много раз: когда она чем-то обрадована или сильно расстроена, кажется, вот-вот – и обернется. Однако ничего подобного не происходит. Она сдувается, как воздушный шарик, а потом каждый раз чуть не плачет.
– Странно... – потирая подбородок, задумчиво проговорил Луиджи. – Дело явно не в ней...
– А в ком? – быстро спросила Лея.
– Не знаю... Возможно, в ее родителях.
– Ой! – Девушка спрыгнула со стола, отняла у Целестины тапочек и надела на ногу. – Спасибо, пап!!! Я лечу!..
– Куда это? – спросил, вновь берясь за рубанок, Луиджи.
– На Лапуту! Поговорю с Хаякавой и Стефано! Я, кажется, догадываюсь, в чем дело...
– В такую рань?!
– Не беда!
– Ух, до чего ж тут холодно! – лихо приземлившись на первом попавшемся участке, свободном от сооружений, пробормотала Лея.
Она не стала принимать человеческий облик: в чешуе было теплее. Принюхавшись, она уловила еле различимый запах родной крови и, яростно хлеща хвостом, ринулась к жилой части здания. Вдребезги разбить окно и выбить дверь спальни для юной полудраконессы оказалось делом двух секунд.
... Никогда еще пробуждение Хаякавы не было таким кошмарным. Ей казалось, что она все еще видит жуткий сон, в котором правая лапа жемчужно-серой драконицы пригвождает ее к подушке, намертво сковав движения. Рядом метался Стефано. Левая лапа, украшенная круто изогнутыми, как серпы, когтями, крепко держала его за горло, блокируя трансформацию.
– Ваша работа?! – проревела драконица, лязгая огромными клыками.
– Ты о чем? – слабо пискнула Хаякава.
– Жалкие трусы!!! – не унималась чудовищная в своей ярости драконица. – Несчастные глупцы!!! Вы что, хотите гибели Маритаими?!!