Часть 8. Глава 3 (1/2)

– Бабушка-а-а!!! – закричала Маритаими, бросившись на шею невысокой худенькой женщине с коротко подстриженными темными волосами.

Женщина подхватила внучку на руки, расцеловала в обе щеки и закружила, радостно смеясь.

– Здравствуй, роднулечка!

В калитку вошла Хаякава, смущенно улыбаясь.

– Здравствуй, доченька! – тепло обняла ее Тихиро. – Как добрались?

– Как обычно, когда самолетом управляет Стефано, – засмеялась молодая женщина. – Вцепились в сиденья, закрыли глаза – и, с божьей помощью, как-то долетели.

– Совсем как твой дед, – развеселилась Тихиро. – Тот еще гонщик...

Маритаими вывернулась из ее объятий и помчалась к дому, крикнув на бегу:

– Покажу дедушке Дзюинтиро фотографии маленьких грифонов!

Мать и дочь остались одни.

Улыбка мигом сползла с лица Хаякавы. Она выглядела встревоженной и озабоченной, а припухшие веки и темные круги под глазами говорили о том, что она провела бессонную ночь.

– Рассказывай, что у вас стряслось, – быстро прошептала Тихиро.

– Маритаими... – начала Хаякава, но голос ее предательски дрогнул, а по бледной щеке покатилась слеза.

– Идем в беседку, – сразу предложила Тихиро. – Я заварю тебе чаю с мятой и угощу очень вкусными пирожными. Недалеко от нас открылась чудная кондитерская!

Промокнув глаза платочком, Хаякава позволила увести себя в беседку, густо заросшую плетьми девичьего винограда, опустилась на обтянутый кожей диван, прижалась щекой к белоснежной, пахнущей чистотой подушке и закрыла глаза, наслаждаясь шепотом ветерка в темно-зеленой листве...

Она не слышала, как полчаса спустя к ней заглянула Тихиро, на цыпочках убежала и вернулась с шерстяным пледом, которым заботливо укрыла ее босые ноги. Не слышала, как пришел Стефано и о чем говорили они с Тихиро. Она крепко спала.

Когда Хаякава проснулась, был уже полдень. От усталости и беспокойства не осталось и следа, она чувствовала себя отдохнувшей и зверски голодной. Свернув плед и задвинув под стол свои кремовые туфельки, она босиком, как в далеком детстве, отправилась на поиски кого-нибудь или чего-нибудь – это зависело от того, что первым попадется на глаза: человек или холодильник.

– Мамочка!!! – радостно приветствовала ее Маритаими, выбегая из-за огромного куста голубой гортензии. – А меня бабушка прислала за тобой! Она на стол накрывает! Будем обедать!

– Спасибо, солнышко! – обрадовалась Хаякава, беря дочь за руку, и они вдвоем, одинаково босые и растрепанные, побежали к дому.

Тихиро увидела их в раскрытое окошко кухни и крикнула:

– Мойте руки – и за стол! Все уже собрались!

«Все» – это были Стефано, старый Дзюинтиро и господин Оуэн-Рейфорд, зашедший к ним в своем человеческом обличье, – чинно сидели за большим овальным столом, застеленным старинной камчатной скатертью, и беззастенчиво принюхивались с головокружительным ароматам, доносившимся из кухни. При виде почтенного гостя Хаякава смутилась: ей стало стыдно за то, что она явилась к столу босая, непричесанная, в помятом платье... Но старый ученый только весело расхохотался и ласково погладил по головке забравшуюся к нему на колени Маритаими.

– Я прекрасно помню тебя такой вот егозой, – проговорил он, щуря проницательные, светлые, как стекло, глаза. – Не так уж давно это было, чтобы ты так сильно переменилась!

Хаякава порозовела, но позволила, как в детстве, потрепать себя по щеке и выслушала его шутливое: «Ох, Хаякава! Ох, негодница! Взять бы хворостину хорошую..!» Чего следовало ожидать в качестве продолжения, она так никогда и не слышала. Вероятно, хватать первую попавшуюся палку и драться со старым хрычом, храбро топча песок и вздымая клубы желтоватой пыли.

Поймав ее мысль, старый ученый расхохотался до слез, а вслед за ним и остальные. Немного подумав, Хаякава присоединилась к общему веселью, и от их громогласного хохота зазвенели стекла в буфете.

... На обед был гороховый суп, потом – куриные котлеты с гарниром из картофельного пюре и тонко порезанных свежих огурчиков, а на десерт – чай с мятой и шоколадные пирожные, вкуснее которых никто, кроме, может быть, Оуэна-Рейфорда, не едал.

– Папа, как всегда, обедает на работе? – улыбнулась Хаякава, вытирая руки салфеткой.

Тихиро в ответ только вздохнула.

После обеда Маритаими увела обоих стариков в сад, усадила на замшелое бревно и стала в лицах представлять своих любимцев-грифонов.

Понаблюдав за нею несколько минут, Хаякава присоединилась к матери, убиравшей со стола посуду.

– Оставь,– отмахнулась Тихиро, сметая крошки. – Неужели тебе на острове не надоело?

– На острове я делаю это по необходимости, а здесь... здесь – игра. В нашем особняке я снова возвращаюсь в детство... – задумчиво проговорила Хаякава.

– Вот и хорошо. Тогда я, как в детстве, велю тебе принять ванну, переодеться, и мы втроем – ты, я и наша непоседа – отправимся за покупками... Не возражай! Костюм и туфли в твоей старой спаленке.

– Но как же Маритаими...

– Маритаими я беру на себя.

Через полчаса, непривычно нарядные и элегантно причесанные, Хаякава и Маритаими шли вместе с Тихиро по тихим улочкам Энска, заросшим каштанами и белой акацией, и не переставая удивлялись.

– Какой красивый тротуар! – изумленно восклицала Хаякава, разглядывая фигурные плитки, сменившие простое асфальтовое покрытие.

– Это товарищ генерал месяц назад велел выстелить плиткой все центральные улицы, – с гордостью рассказывала Тихиро.

– А бордюры..! Белоснежные! По-моему, это... м-м-м... немного непрактично...

– У нас каждое утро, в четыре часа, моют улицы, так что нашим бордюрам грязь не страшна.

– Как у вас здорово все устроено! – восхитилась Хаякава. – Надо запомнить.

– Запоминай, запоминай, – засмеялась Тихиро. – Будешь внедрять культуру на вашем неотесанном острове?

Хаякава хотела обидеться, но вместо этого весело рассмеялась.

– И не говори! Наш остров перед Энском – как друидский дольмен перед Эрмитажем!

– Неужели все так плохо? – ужаснулась Тихиро.

– Жить можно, но... – Хаякава скорчила забавную гримаску и покачала головой.

– Ничего, – подбодрила ее Тихиро. – Ваш остров совсем молодой. Пройдет лет триста – и его будет просто не узнать!.. Нам сюда.

Они вошли небольшой магазинчик со скромной вывеской «Одежда», ниже которой значилось: «Все для школы».

В магазинчике царил прохладный полумрак. В стоявшем у стены большом аквариуме сонно плавали упитанные золотые рыбки.

Хозяйка – пухленькая седовласая старушка в очках – отложила вязание и поспешила к вошедшим.

– Госпожа Кохакунуси, как поживаете? – спросила она, пожимая руку Тихиро и доброжелательно улыбаясь ее спутницам.

– Благодарю вас, недурно, – ответила Тихиро.