29. Канун великого дня (1/2)

Леви рылся в шкафу в своём кабинете, пытаясь найти одну единственную ксерокопию документа, и уже в который раз пожалел, что разрешил пацану запихнуть туда и свои вещи. Ведь ясно же как день, что он просто всё скидает в одну кучу, перемешав бумаги и посеяв хаос среди идеального порядка. Впрочем, так можно смело сказать не только про шкаф, но и про дом, да и в целом жизнь Леви.

Он даже и не думал, что сопляк будет занимать столько места. И дело не в том, что у него много вещей, как раз наоборот, а в том, что его самого много. Аккерман, в общем и целом, не был против, просто первое время пребывал в некотором замешательстве от такого наглого вторжения. Он-то думал, видимо, забыв, с кем связался, что пацан в его доме будет по струнке ходить, но надежды оправдались едва ли на половину. Эрен на удивление быстро перенял его заведённые порядки и привычки, но о своих собственных не забыл, внеся некоторые коррективы в налаженный и размеренный быт.

Для начала он наглым образом урезал потребляемое Леви количество сахара, заявив, что три ложки в чай — это слишком много. А чуть позже вообще признался, что на работе уже давненько начал потихоньку класть меньше сахара, чего Леви даже не заметил. Оказалось, что и Рико была с ним в сговоре, и, конечно, они пеклись исключительно о здоровье любимого начальника. Аккерман хмурился, сообразив, наконец, почему чай, который он заваривал сам, был слишком сладким, скрипел зубами, но сахара стал класть меньше, всё-таки уже привык.

Но одним только сахаром дело не обошлось. На удивление любитель пиццы, бургеров и пива не ел молочный шоколад, поэтому в доме теперь был только горький или вообще никакого. И Леви, как любителя вкусного и, главное, сладкого шоколада, это расстраивало, но признаваться в том, что он подпольный сладкоежка, не собирался даже под пытками. Пусть хотя бы эта маленькая слабость останется его большим секретом. Ещё пришлось избавиться от сыра с плесенью и оливок, но это были уже мелочи.

Возле телевизора теперь стояла новенькая приставка, и по выходным, когда пацан играл в неё, из гостиной доносились порой весьма эмоциональные и не всегда цензурные выкрики. В углу спальни нашла своё место гитара, а на полу то тут, то там валялись медиаторы. Леви ворчал себе под нос, в очередной раз подбирая их, и не понимал, откуда и зачем пацану столько этих штук. Хотя, если учесть, что он везде раскидывал их как семечки, неудивительно, что они всё время терялись и он бесконечно покупал новые.

Бренчания на гитаре по вечерам тоже перестало быть чем-то странным и непривычным. Парень говорил, что это помогает расслабиться и под музыку ему лучше думается. Что ж, каждому своё. Леви любил думать в машине, а Эрен — с гитарой в руках. Порадовало то, что он, оказывается, всё-таки хотя бы иногда думает.

Впрочем, и на этом изменения не закончились. Так как по утрам они теперь ездили в одной машине, то вставать приходилось тоже вместе, и вот тут Аккермана ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что разбудить Эрена, когда он не хотел вставать, было той ещё задачей. Теперь Леви приходилось просыпаться ещё раньше, чтобы не опоздать, потому как каждое утро уходило минут пятнадцать на то, чтобы растолкать заспавшегося щенка и оторвать от себя его цепкие ручонки.

Эрен не упускал ни единой возможности лишний раз обнять, поцеловать, потискать и в целом лип куда больше обычного. И если с тем, что пацан торчал в его кабинете, отхватив себе половину стола для учёбы, валялся у него на коленях, лежа на диване, вис на нём во время готовки, Леви ещё смирился. Но то, что сопляк всё время вламывался к нему в душ, откровенно бесило. Причём объяснять было бесполезно. Сначала Эрен, состряпав свои самые жалостливые глаза, оправдывался тем, что: «Ну я же не мешаю», а спустя пару недель на вопрос, знает ли он, что такое личное пространство, заявил: «Личное пространство? Забудь о нём».

У Леви даже глаз начал дёргаться от такой наглости, однако вместо того, чтобы приструнить наглеца, он просто смирился со своим положением. А самым интересным бонусом проживания с новым соседом оказалось то, что тот всё время поёт. Аккерман и раньше замечал у парня привычку напевать себе что-то под нос, пальцами барабаня мелодию на какой-нибудь поверхности, но то была лишь верхушка айсберга. Оказалось, что ранее он просто стеснялся, поэтому вёл себя довольно тихо, а теперь-то ему чего стесняться? Он у себя дома, со своим любимым человеком, жизнь прекрасна, поэтому почему бы не спеть погромче?

Йегер пел, когда мылся в душе, когда брился и даже когда ел, но громче и увлечённее всего он пел за рулём. По утрам, когда они оба ехали на работу, Эрен обычно занимал место водителя, делал музыку погромче и всю дорогу изображал из себя рок-музыканта. Он качал головой, барабанил по рулю и пропевал строчки про любовь, особенно чётко наклоняясь ближе к Леви, адресовывая их ему и попутно целуя небольшую узкую ладонь или успевая мазнуть губами по щеке. Аккерман только по привычке шипел: «Смотри на дорогу» или «Борзеешь, Йегер» и сам не замечал, как уголки губ так и норовили приподняться в усмешке, а голова начинала покачиваться в такт музыке.

Их первый совместный приезд на работу ознаменовался ещё бо́льшим количеством косых взглядов, чем обычно, и парой непристойных улыбочек. Леви знал, что про них и так весь офис в курсе, и не обращал внимания, но вот пацан чувствовал себя весьма неуютно и не переставая теребил браслет. Заметив это, мужчина решил подбодрить его и, зайдя в лифт, шепнул на ухо: «Наплюй на всех», а потом заботливо поправил его галстук, что не осталось не замеченным другими пассажирами лифта. Подействовало. Видя, что Леви абсолютно спокоен и в присутствии сотрудников подчеркнул их «особые» отношения, парень тоже расслабился.

Возможно, подобная фривольность была уже лишней, но парень совсем не знал куда, себя девать от неловкости. Аккерман решил, что ничего демонстративного делать больше не стоит, в конце концов, они на работе, но через двадцать минут уже забыл обо всём, когда Эрен отсасывал ему прямо за рабочим столом. Оказалось, что сопляка ситуация очень завела, а спрашивать разрешение он уже давно перестал.

С некоторых пор Йегер просто брал то, что хотел, уверенный, что никто не посмеет ему возразить. И абсолютно непонятно по какой причине Леви действительно не возражал. Он всё ещё иногда бывал сверху, чтобы проучить пацана и потешить самолюбие, но всё чаще и чаще оказывался снизу. Причём вынужден был признать, что происходило это не только потому, что так хотел Эрен, но и он сам.

Быть хорошенько оттраханным ему нравилось чуть ли не больше, чем трахать самому. А всего-то и нужно было, что расслабиться и перестать думать. Он понимал, что, находясь снизу, лучше всего просто полностью отдаться и насладиться процессом, но получилось это сделать только с Эреном. Причём по одной единственной причине — Леви доверял ему и до этого даже сам не понимал насколько.

Мысль, что его снова аккуратно отодвинули на вторые роли, на некоторое время закралась в голову, но тут же он подумал, что это же всего лишь на одну ночь, и выбросил её. И, видимо, выбросил так далеко, что, когда сопляк после командировки бесцеремонно повалил его на кровать, в голову она так и не вернулась. А потом думать о чём-то, кроме парня, и о том, что он творил с ним по ночам, не хотелось абсолютно.

Было ли когда-нибудь в его жизни столько секса? Определённо, нет. Так же, как никогда не было столько ласки, тепла и заботы. Эрен не просто удовлетворял потребности его тела, но и желания души. А как у любого уязвимого человека, его душа желала быть кем-то любимой и кому-то нужной, хотя Леви и продолжал это отрицать с упорством, достойным осла. Порой он бывал упрям почти так же, как Йегер, особенно если это касалось чувств и привязанностей.

Конечно, не от простого упрямства он не желал признавать, что прикипел к пацану так, что не оторвать, а от того, что ошибочно принимал привязанность за слабость. Жизнь в полной мере научила его тому, что именно за слабости приходится дороже всего расплачиваться. И плевать, что сейчас у него совсем другая жизнь и тот мрак остался в прошлом. От привычек не так легко избавиться, особенно если они подпитаны страхом.

Ничего не боится только глупец или мертвец. Глупцом Леви никогда не был, а ледяная мерзкая щупальца ужаса, то и дело сжимающая сердце, подтверждала, что он всё ещё живой. Но что порядком удивило его, таковым он ощущал себя не только из-за страха. Зажатый в крепкие, похожие на тиски, объятья, ощущая глубокое горячее дыхание на коже и слыша вновь не удержавшееся на языке тихое, неосторожное «люблю», Леви как никогда чувствовал себя живым. Наверное, от того, что всем своим существом понимал, что вправду был кому-то нужен и любим.

Эрен же, в свою очередь, старался лишний раз не напоминать о затопивших его чувствах, но получалось из рук вон плохо. Несдержанность и длинный язык уже не раз выходили ему боком, однако на его счастье Леви реагировал спокойно — либо просто хмыкал, либо делал вид, что не услышал. Нельзя сказать, что парня устраивало такое положение вещей, но это всё же лучше, чем та безумная тоска, затопившая серые глаза, когда Эрен признался впервые. Леви позволял ему быть рядом, подпустил совсем близко и полностью доверял — этого более чем достаточно. По крайней мере, пока.

Обживая новые территории, Йегер, конечно, не обошёлся без косяков вроде сломанного выключателя, подпаленной утюгом рубашки (к сожалению, не своей), загубленного антипригарного покрытия на сковородке. Но всё это лишь мелочи, за которые самым страшным наказанием был подзатыльник. В итоге освоившись в своём новом жилище, парень первое время ещё немного путался, просыпаясь в будний день не в общаге, но и к этому скоро привык. К хорошему в принципе быстро привыкаешь, а просыпаться каждый день под одним одеялом с Леви — это же вообще божественно. Правда, вместе с новыми «плюшками» появились и новые обязанности.

Эрен знал Аккермана далеко не первый день, поэтому прекрасно понимал, с кем собрался жить. Генеральная уборка в качестве празднования новоселья его ничуть не удивила, так же, как перечень закреплённых за ним домашних обязанностей. Парень с готовностью принял его правила, ведь в конце концов он жил в его доме. Если бы, например, они жили у Йегера, тогда другой разговор, хотя Леви и там, никого не спрашивая, навёл бы свои порядки. Впрочем, то же самое делал и Эрен, только не столь явно и не в приказном тоне.

Ему безумно нравилось, что теперь их отношения окончательно приобрели серьёзный характер. Он никогда не стремился как можно скорее найти себе спутницу жизни и создать полноценную семью, полагая, что времени ещё много и можно пока насладиться свободой. Но вот на его пути подвернулся Аккерман, и всё, чего Эрену хотелось, это привязать его к себе любыми законными (и незаконными) способами.

Как-то вечером Леви привычно занимался готовкой, а Йегер сидел за столом, притащив с собой ноутбук и тетради. Обычно он делал домашку в кабинете, но иногда, не желая лишать себя общества своей пары, приходил на кухню или в гостиную. Аккерман на это лишь фыркал, но возражать не спешил, ведь по сути парень ничем не мешал ему, а к его постоянному присутствию он уже привык.

Мужчина достал из шкафа сковородку и на секунду задумался, с чем лучше сделать салат — с курицей или с креветками. Ему самому было без разницы, поэтому он решил спросить у Йегера.

— Как хочешь, родной, — ответил Эрен, не отрываясь от экрана ноутбука.

Не успели слова слететь с языка парня, как он сморщился от громкого и резкого звука, с которым сковородка в руках Леви ударилась о столешницу. Разумеется, это была не случайность. Эрен быстро сообразил, что причина в том, как он назвал его. Йегер ещё помнил, что обещал Аккерман за его беспечно брошенное «милый», поэтому, вжав голову в плечи, на свой страх и риск попытался предложить другой вариант.

— Дорогой?.. — с оглушительным грохотом на сковородку приземлилась крышка, а пацан совсем сжался на стуле в клубок, предвидя скорую смерть и понимая, что лучше бы ему заткнуться, но всё же пропищал ещё одну версию: — Любимый?..

Леви вдруг оглянулся на него через плечо, распространяя вокруг себя тёмную, карающую ауру и сверкая тысячами молний в глазах.

— Йегер, я не понял, тебя моё имя чем-то не устроило? — зло хмурясь, угрожающим тоном спросил он.

— Нет, что ты, — подобострастно пролепетал Эрен и зачастил словами, — хорошее имя, отличное имя, очень красивое. Ле-е-еви, — сладко протянул он. — Мне очень нравится, очень-очень нравится.

— Чудно, — так же буравя его взглядом, бросил Аккерман и наконец отвернулся.

Парень тихонько выдохнул, понимая, что только что чудом избежал летящей в голову сковородки. Что ж, не стоит больше испытывать терпение Леви, иначе это может плохо закончиться. Однако почему он так против подобных обращений? Это же очень мило. Ещё один способ проявить свои чувства и подчеркнуть особое отношение. Хотя, о чём он? Проявить чувства — это точно не про Аккермана.

Впрочем, и самому Эрену не особо раньше нравились подобные сентиментальные глупости, да и романтика не слишком прельщала. Зато теперь он был готов завалить этим Леви из всех щелей, если бы только тот позволил. А может, просто ему не нравились заезженность и банальность? Может, просто нужно найти к нему другой подход? Иногда прямой путь не значит самый простой. Однако стоит упомянуть, что если речь идёт о Леви, то в этом случае любой путь не самый простой, в чём Эрен убедился на собственной шкуре.

Тем не менее так просто сдаваться он не собирался. В конце концов Аккерман сначала даже его ласки не переносил, а теперь сам иногда напрашивался на поцелуи и тёрся об него как кошак, намекая на объятья. Глядишь со временем и к другим нежностям привыкнет, а нежить и баловать его хотелось чрезвычайно. Эрен сам не до конца понимал, откуда в нём такое желание, но, не обременяя себя долгими размышлениями, решил, что всё можно объяснить одним единственным словом — любовь.

Кто бы сказал ему, что он будет испытывать к кому-то такие сильные чувства, едва ли он поверил. Йегер, внешне не очень похожий на отца, всё же унаследовал от него основные черты характера, которые и определили его как личность. Упрямство, уверенность в своих убеждениях, способность добиваться своего, несмотря ни на что. Он полагал, что так же, как и отец, не способен ставить чьи-то интересы и нужды выше своих собственных. Гриша не особо беспокоился о желаниях своей жены и детей, поступая порой довольно эгоистично.

Эрен понимал, что иногда ведёт себя так же, особенно в отношениях, но не видел смысла что-то в себе менять, пока не встретил Леви. Конечно, он не стал другим человеком в одно мгновение как по щелчку пальцев, но почувствовал, что ради него готов измениться. Ему захотелось стать лучше, и постепенно Эрен учился быть тем человеком, который был бы достоин Леви. Рядом с ним он становился лучшей версией самого себя, но это не было ему в тягость. Наоборот, это казалось таким естественным и таким правильным.

Между тем совершенно незаметно пролетело несколько недель, и наступил канун Рождества. В этом году праздник выпадал на пятницу, и впереди маячили целых три выходных дня подряд, однако нужно было ещё пережить среднестатистический четверг.

Будильник зазвенел, без труда вырывая Леви из сна. Он не глядя протянул руку, отключил назойливо жужжащий телефон и повернул голову к сопелке справа. Эрен, кажется, вообще не услышал сигнал к пробуждению и нагло дрых, закинув руку и ногу на Аккермана.

— Йегер, подъём, — негромко скомандовал мужчина.

Парень только поморщился, недовольно хмыкнул и попытался зарыться носом куда-то под плечо Леви.

— Вставай, пора на работу, — настойчиво сказал брюнет, несильно пихнув парня локтем.

— Мне ко второй, — сонно пробубнила лохматая голова.

— Поднимайся, давай, — Леви пихнул его локтем сильнее.

Как он вообще сам просыпался по утрам, если разбудить его иногда так трудно?

— Можно я опоздаю или вообще не пойду, — не открывая глаз, плаксиво простонал пацан, укладывая голову на плечо мужчины.

— С чего это? — Леви нахмурился и косо глянул на него.

— У меня уважительная причина, — ответил лентяй, сонно бормоча.

— Какая?

— Я сплю с начальником, — в заспанном голосе послышалась усмешка, и пацан тут же сморщился, снова получив локтем в грудь.

— Это легко исправить, — недовольно фыркнул Леви.

Парень не понял, имел ли он в виду, что уволит его или перестанет с ним спать, но оба варианта Эрена совсем не устраивали, особенно второй.

— Не-е-ет, — протянул он как маленький ребёнок и навалился на Аккермана ещё больше.

— Слезь с меня, — проворчал Леви, пытаясь убрать с лица вездесущие каштановые пряди.

— Угу, — довольно мурлыкнул парень и полностью лёг на него, утыкаясь носом в шею.

— Я сказал «слезь», а не «залезь», — ворчал Аккерман, от которого на воле торчала только голова.

— Извини, тебя плохо слышно, что говоришь? — хитро улыбаясь, отозвался парень.

— Тяжёлый ты как пиздец, говорю, — шикнул Леви, но тут же тяжело вздохнул и по-кошачьи потёрся щекой о щёку Эрена, — но тёплый.

Хоть дышать было трудновато, но выбираться из-под такого одеяла всё равно не хотелось. Мужчина скользнул руками по широкой спине, обнимая, и прислонился носом к тёплой щеке. Ну почему с ним так уютно? Аж бесит, как уютно.

Позволив пацану ещё пару минут поваляться на нём, Аккерман всё же скинул его с себя, повелительным тоном приказывая подниматься. Он понимал, почему сопляк так сильно не хотел ехать на работу именно сегодня, потому как и сам не испытывал большого желания. Канун праздника, завтра Рождество, и, конечно, никому и дела нет до работы. Но выходной никто не объявлял, надо ехать и хотя бы до трёх часов создавать видимость трудовой деятельности. А потом Леви как обычно отпустит своих домой пораньше, а завтра будет снова выслушивать упрёки от Эрвина за то, что не согласовался с ним.

В офисе, как и всегда, в это время года царила некая радостная суматоха и возбуждённость, которые даже у самых трудолюбивых работников вызывали желание махнуть рукой на все дела. Попадающиеся по дороге в кабинет люди приветливо улыбались, поздравляя с наступающим праздником, и даже не скажешь, что половина из них в другое время лишь сухо поздоровалась бы или вовсе попыталась избежать ненужной встречи с начальником.

Оказавшись наконец на своём этаже, Леви отправил Эрена за чаем, а сам повернул в сторону кабинета, желая поскорее укрыться в его стенах от всеобщего веселья. У него была своя причина недолюбливать это время года. Рико отчего-то не оказалось на месте, однако пальто на вешалке и включенный компьютер говорили, что секретарь уже на работе. Нырнув в свой кабинет, Леви обнаружил на столе ещё один след, свидетельствующий о незримом присутствии девушки. Тарелка традиционного песочного печенья, которые пекла мама Рико, и небольшой подарочный пакетик.

Аккерман недовольно сморщил нос, глядя на печенье, которое Брженская таскала в офис каждый год и угощала всех, кому не повезло оказаться поблизости, и заглянул в пакет. В нём обнаружилась большая кружка с надписью «Big Boss» (она серьёзно, или это такая плохая шутка?) и записка, гласившая: «С Рождеством, мистер Аккерман. И с днём рождения». Рико всегда дарила какие-нибудь незначительные, но полезные безделицы и делала это столь ненавязчиво, что Леви это даже не раздражало.

Чего он не любил больше, чем всю эту рождественскую суету, так это лишнего напоминания о собственном дне рождении. Мало того, что само событие было весьма спорным поводом для радости, так ещё и совпадало с таким шумным праздником. Угораздило же его родиться двадцать пятого декабря.

В офисе давно знали, что к Аккерману с поздравлениями, пожеланиями и тем более подарками лучше не лезть. Всё равно он, мягко говоря, этого не оценит. Тем не менее Рико и ещё парочка коллег, с которыми он уже давно работает, вроде Эрда и Гюнтера были исключением и имели эксклюзивное право поздравить Леви и не огрести за это. Ну и, конечно, Эрвину тоже дозволялось протрубить в фанфары, впрочем, он и спрашивать бы не стал. Мужчина тяжело, почти обречённо вздохнул, вспомнив, что завтра вся эта несносная четвёрка, которая именовала себя его друзьями, припрется к ним домой.

Рождество, а потом и Новый Год обычно праздновали либо дома у Смитов, либо у Ханджи и лишь изредка у Леви, когда тот не успевал вовремя придумать правдоподобную отмазку. Однако в этом году Аккерман даже не подумал, что в его тщательно выстроенной обороне появится одно уязвимое место — сопляк. Он прощелкал тот момент, когда они с Ханджи начали общаться не только при его непосредственном участии. И, как итог, два дня назад очкастая заявила, что в этом году местом общего сборища назначен дом Леви.

На заданный саркастичным тоном вопрос мужчины, с какого дуба она долбанулась и кто их вообще приглашал, Зое невозмутимо ответила: «Эрен». Старая мымра, конечно, сыграла на незнании пацана и его вежливости, но прибить его от этого хотелось ничуть не меньше. Хотя Леви прекрасно понимал, что на парня у него рука не поднимется. Стоит ему только посмотреть этими своими кошмарными глазищами, и жажда убийства сразу отступала, сменяясь жаждой иного рода. Чёртов сопляк, ему же всё можно простить буквально за красивые глаза.

Погрузившись в работу (ведь всеобщая праздничная нега на него не действовала), Леви не заметил, как пролетело время, и, когда часы показали начало четвёртого, дал своим подчинённым «вольную». Всё равно никто толком не работал, даже Эрен с Рико последние часа два просто болтали, судя по обрывкам фраз, доносившихся из приёмной.

Добравшись до дома, Аккерман решил «добить» начатый им отчёт по налогам, чтобы на выходных больше на него не отвлекаться, и засел в своём домашнем кабинете. Йегер на это только недовольно хмыкнул и закатил глаза — с тем же успехом они могли бы и на работе остаться. Но тут уж ничего не попишешь, Леви трудоголик и скорее умер бы от нехватки работы, чем от голода. Подумав об этом, Эрен даже усомнился, так ли хороша идея для подарка, которую он озвучил Смиту, но, в любом случае, менять что-то уже было поздно.