Хвостиком (2/2)
– Почему нет? Пару сотен, скорее всего, нет, но чем смогу, тем помогу.
В этот момент декан, кажется, повернулся к своему заместителю, поскольку после этого последовала уже реплика Аккермана:
– Я этому уебку даже копейки не займу.
– Леви, – строгости в голосе Эрвина было не занимать, а резкий тон приковал к месту даже Жана.
– Я не про… Короче, держи. На того чтоб ни копейки не потратил, на пропитание какое-то время должно хватать.
И вновь тишина. Душащая. Кирштейну было настолько страшно, что он был буквально на низком старте, готовый рвануть за угол в любой момент, лишь бы никто не прознал, что он тут таким занимается, но интерес ответить на свои же вопросы держал его столь завороженно, будто в кабинете был гипнотизер, который заставлял его стоять сейчас перед чуть приоткрытой дверью и греть уши.
– Спасибо вам, – вдруг тишина все же прервалась и Эрен неуверенно заговорил, – я не могу взять эти деньги. Не представляю, как мне их отдавать, поэтому нет.
– Не отдавай. Это же не только для тебя.
– Но…
– Без обсуждения. Документы подпишу, преподавателей предупрежу. Через неделю уже можешь…
Жан не дослушал и уверенным шагом направился прочь от деканата, уже не стараясь быть бесшумным. В голове стоял гул, он не понимал почти ничего. Стоило бы, наверное, дослушать, но в таком случае риск быть рассекреченным возрастал в разы, и парень решил не искушать судьбу.
Он вдруг всерьез забеспокоился, но сам еще даже не понял, по какой причине это все его так волнует. Рефлексировать парень начал уже дома, потому что поводов переживать лично для него не было ни одного: ситуация его одногруппника - это от начала и до конца только ситуация его одногруппника. Так от чего же так было странно и неприятно? Кирштейн решил остановиться на том, что он был очень эмпатичным человеком и не мог пройти мимо трудностей другого, пусть и такого ебанутого, человека, как Йегер.
– А вдруг, – рассуждал он вслух в пустой квартире, – он как в сказке - резко перестанет быть придурком, если я ему помогу? Тогда даже, может быть, мы начнем нормально общаться. Ха-ха, ну и фигню я придумал. Стоп, а почему мне вообще так нужно восстанавливать с ним адекватное общение?
Жан наворачивал круги по комнате. Вдруг, неожиданно, тот, с кем он только колкостями обменивался, начал занимать все его мысли и, скорее всего, именно ЭТО и являлось причиной его тревоги. Решив про себя, что так больше продолжаться не может, и у него осталась какая-то ”неделя”, о которой сказал Эрвин, Кирштейн начал думать действовать более радикально.
– Спрошу у Армина. Они же еще дружат? Или уже нет.. Неважно. Буду соображать по ходу дела.
Он плюхнулся на кровать, завел свои будильники на 6 утра и сомкнул глаза, хоть и знал, что сон сегодня навряд ли придет к нему.