Хвостиком (1/2)
Светло-карие глаза неустанно наблюдали уже больше недели за тем, как одна заноза в заднице резко изменилась в своем привычном поведении: Эрен больше не отвечал на чужие нападки, не спорил с учителями и одногруппниками по поводу и без, не реагировал даже на то, когда его иногда задевали плечом – ничего из того, что он делал раньше с каким-то даже азартом в глазах, будто только и жаждал нарваться на чужой кулак и, безусловно, всегда создавалось впечатление, что от тумаков Жана он получал наибольшее удовольствие, раз старался вывести его из себя буквально каждую свободную минуту. ”Старался” – в прошедшем времени, ведь сейчас все изменилось кардинально и слишком резко.
На удивление Жана, такую перемену в их общем знакомом либо никто не заметил, либо никто не отреагировал, а, возможно, всем просто было не до этого, поскольку на последнем году обучения в университете все жили по принципу ”забей на всех, лишь бы выжить самому” и их отлично можно было понять, ибо после коллоквиумов, пару
мозговыносящих лекций, где ты либо проявляешь себя, либо сразу можешь
карандашом ставить себе тройку в зачетке и, конечно, пары с конченным
преподавателями, которые считают, что все всё понимают, особенно когда они
говорят научными терминами, ссылаясь на свои же книги – хочется просто-напросто
сдохнуть, отчислиться, пойти домой, напиться, да что угодно, только не
оставаться здесь и не разбираться с чужими проблемами. Однако Жан так не мог…
Что-то его ужасно задевало в этих переменившихся отношениях: внезапный едкий тон сменился на тишину, чего он вытерпеть был не в силах. И тогда он начал наблюдать. Сначала это не заходило дальше, чем просто смотреть на Эрена во время пар – и то было что заметить, ведь парень почти на каждой паре спал, хотя обычно даже делал умный вид, будто понимает о чем речь идет. Потом Жан начал следить за ним на территории универа, стараясь ходить настолько незаметно, насколько мог выглядеть незаметно парень под два метра ростом, но ничего сверх необычного не замечал, кроме того, что тот перестал питаться от слова совсем.
Крайней же степенью его собственного маразма – и он это отлично понимал,
– стало то, что он начал искать мало-мальски хоть какую-нибудь информацию об
Эрене, рыская по его социальным сетям, но с удивлением обнаружил, что тот либо никакую активность в интернете не вел, либо делал это столь филигранно, что найти его не представлялось возможным. Он уж хотело было поговорить с самим объектом его раздумий, но вдруг подумал, что идея провальна до ужаса: его либо сразу пошлют благим матом, либо проигнорируют, как и происходило в последнее время. Пока однажды, проходя мимо деканата, он вдруг услышал то, что немного прояснило общую картину, но запутало его даже больше прежнего.
– … Я понимаю тебя, но на подобное нужны более веские причины, чем слова. Пойми, Эрен, я понимаю, что происходит, и мне искренне жаль, но…
– Этого достаточно? – он что-то положил на стол, явно в плохом расположении духа, ибо было слышен звук удара о деревянную панель.
После этого повисла минутная тишина и глубокий вздох Эрвина, говорящий о многом – наполнили все пространство не только в кабинете, но и за его пределами, заставляя невольного слушателя сжаться от страха, что его вот-вот разоблачат.
– Да. Прости за такие формальности. Я… – декан немного замялся, пытаясь подобрать нужные слова, – Могу ли чем-то помочь?
– Хах, – смешок парня был более красноречив, чем все, что он мог сказать по поводу сложившейся ситуации, – разве что займите мне пару сотен тысяч и да - это действительно мне очень поможет. Но вы же не станете?