Лекция 3: Коронация Барбатоса I (2/2)
Девушка опирается на протянутую ей руку Хранителя и выпархивает из кареты. На своего брата она всё ещё была в лёгкой обиде, однако, пока ехали наверх, они перекинулись парой слов, придя к выводу, что семейные разногласия сейчас всё равно ни к чему хорошему не приведут. Однако, осадок всё равно остался, тут уж ничего не поделать. Видимо, свой разговор они закончат на балу.
Следом за ней, когда принцесса встаёт по левую сторону от дверцы, из кареты выходит и Его Благородие Дилюк. Рыжие волосы, собранные атласной лентой, качаются от ветра, шпага в ножнах, покрытых резьбой и серебряными узорами, звякает о пояс ― сейчас он как никогда подтверждает свой титул лорда.
И только тогда, когда оба члена его приближённой свиты занимают свои места, аккуратно оперевшись на руки, что протягивали принцесса Лиза и господин Дилюк, Его Величество Барбатос, аккуратно ступая на землю, являет себя людям, стоящим внизу. Буквально каждый сантиметр его одежд расшит золотыми и серебряными нитями, по всей тунике виднеются мельницы и сесилии ― символы края ветров, на голове красуется отцовская корона, а северный ветер треплет пряди, что обрамляли лицо. Держа под руку сестру и друга, он проходит к самому краю скалы, где Хранитель уже ожидал его, протягивая свечу и лист, исписанный отцовским почерком.
Венти принимает протянутые ему вещи, как подобает: свеча в правой руке, лист в левой. И как только пламя не тухнет при таком ветре? Подносит документ к огню, и бумага в момент вспыхивает в его пальцах, не просто же так её вымачивали в масле до этого. Ветер подхватывает пепел, унося его в Сидровое озеро, что волнами колыхалось где-то внизу. Сильные порывы сегодня ― Венти даже качнуло пару раз, так что Дилюку пришлось крепче держать его под руку.
Знакомимся с традициями: Во время коронации на вершине король выходил, вставал на край обрыва и развеивал пепел от сожженного указа своего предшественника о передаче трона. Таким образом, он знакомил Тысячу Ветров с новым правителем и спрашивал их дозволения вступить в наследство. Если ветер уносил пепел, значит, что правитель достоин, если же нет, то бумаги признавались поддельными, а король ― самозванцем.
― Тысяча Ветров благоволят вам, Ваше Величество, ― хранитель улыбается. Только у них в Мондштадте шторм во время коронации может считаться хорошей приметой. Барбатос кивает ему с благодарностью и уважением и опускается на колени, пока юноши снимают с его плеч длиннющую мантию, вынося из кареты более короткую и удобную. ― Принимаете ли Вы, Ваше Величество Барбатос из рода Анемо, сын короля Декарабиана, свой трон, что вручают вам ветры?
Венти уже, если честно, холодно. Ноги мёрзнут, а под ужасно тяжёлой туникой рёбра болят от стянувшего их корсета. Когда уже это всё закончится?
― Смиренно принимаю то, что даруют мне Тысячи Ветров, слушаю их наставления, ― тяжёлая корона отца исчезает с головы ― Хранитель поднимает её и ставит на постамент рядом, пока открывает ларец, в котором сюда доставил новую, сделанную специально для восходящего на престол Барбатоса, ― и отвергаю то, что шепчет мне на ухо Бездна.
И только с этими словами Хранитель опускает ему на голову венец. Да, именно что венец. Корона Барбатоса напоминала сплетение сотни цветков сесилии и ветряной астры, чьи бутоны были увенчаны мерцающим нефритом, прямиком из шахт Ли Юэ. Удивительно красивое изделие, что начало изготавливаться её за полгода до смерти Декарабиана ― как только он написал своё завещание, что минуту назад сжёг его наследник.
Когда Барбатос поднимается (с трудом, ведь туника, расшитая золотом, ужасно тянет вниз), на колени опускаются стоящие перед ним Её Высочество и Его Благородие. Как и полагается действующему офицеру, Дилюк оголяет шпагу, вонзая её в землю у ног своего короля.
― Я Дилюк Рагнвиндер, лорд Таузендвинда, клянусь Тысячей Ветров, что я буду верен и буду хранить истинную верность Его Величеству королю Барбатосу, его наследникам и преемникам в соответствии с законом. Да поможет мне Селестия и Тысяча Ветров, ― проговаривает свою клятву, покорно касаясь губами правой руки Венти. И не сказать, что всего несколько часов назад он смело подшучивал над коронованным сегодня монархом.
― Я, Лиза Мария из рода Анемо, королевская принцесса Мондштадта, клянусь Тысячей Ветров, что я буду верна и буду хранить истинную верность Его Величеству королю Барбатосу, его наследникам и преемникам в соответствии с законом. Да поможет мне Селестия и Тысяча Ветров, ― как жаль её расчудесное платье. Венти с тяжестью вздыхает и протягивает ладонь сестре, чтобы та коротко коснулась её губами, покорно преклонив голову.
Кивок головы короля ― клятвы приняты. Дилюк поднимается сам, затем помогает подняться Её Высочеству. Барбатосу пока на плечи водружают мантию. Её хотя бы не нужно нести вчетвером. Этот момент за месяц репетировался раз шесть: десять шагов вперёд ― Барбатос оказывается на краю, так что видит с возвышения всю толпу, что собралась внизу. Вдох. Выдох. Ему надо просто произнести свою клятву.
― Я, Барбатос, милостью Селестии, король Мондштадта, маркграф стерченский, верховный герцог Тальдервинднра и Вольфендома, герцог Фалька и Таузендвинда, бургграф Спрингвейла и Зоненауфгана, принц старнгукерский, граф Декарабиан, лорд Северной провинции, назначенный так же ландкомтуром в рыцарском ордене Ордо Фавониус, командиром первого гвардейского полка, начальником первой роты полка и начальником первого батальона полка, ― пока это только выговоришь, уже язык сломаешь. Благо, Венти учили с детства знать все свои чины и звания, ― клянусь, как клялись и мой отец, и мой дед, и отец моего деда, и дед моего деда, клянусь Тысячью Ветров и для Тысячи Ветров о Верности, что сохранит моё сердце к единственной моей вечной любви ― Мондштадту. Клянусь оберегать словом и мечом земли, что переданы мне отцом, а ему ― его отцом. Клянусь править в согласии с волей моей и только моей, что повинуется лишь Тысячи Ветров, родившихся на Селестии. Клянусь даровать Мондштадту наследника, что взойдя на сие место, и как и я поклянётся Тысячью Ветров для Тысячи Ветров.
― Виват королю! ― шпага Дилюка поднимается в воздух, а вслед за ней и множество внизу ― это стоят офицеры и гвардейцы. Гражданские же преклоняют колени и головы, вторя пророкотавшему солдатскому «виват королю».
***</p>
― Почему же ты молчишь, братец? ― нежная улыбка трогает губы младшей принцессы, пока та дёргает брата за рукав его сюртука (ханьфу на официальный выезд на светский бал было надевать непринято). ― Разве мы тоже не должны сказать это?
― Должны, просто Моракс любуется Его Величеством, ― фыркает Яньфэй и тут же прячет лицо за своим веером, чтобы не столкнуться с грозным взглядом своего братца. ― Извините, не могли бы Вы открыть мне дверь?
Слуга, что ехал в одной карете с тремя принцессами и кронпринцем, тут же кивает и распахивает для Её Высочества Яньфэй дверцу прямо на ходу. Девушка, ловко сложив веер, бросает на брата насмешливый взгляд и высовывается наружу.
― Виват королю! ― кричит чуть громче, чем положено столько утончённой принцессе, однако голос всё равно теряется в сотне других. Да и папа не должен заметить, верно?
― Виват королю! ― не наклоняясь и не высовываясь, а лишь выпрямившись и гордо подняв голову, произносит Ганьюй и жестом просит слугу закрыть дверцу обратно.
― Ви-виват королю! ― вторит им малышка Цици, неуверенно дёргая длинную юбку своего платья ― ей подобная одежда было совершенно непривычна.
― Моракс, ну что же ты молчишь и всё смотришь на Его Величество? ― хмыкает Яньфэй, двигаясь ближе к брату, что, хоть и нахмурился, но взгляд от окна не отводил. Сейчас им надо было проехать через огромную толпу к замку, чтобы как раз успеть к вечернему балу. ― Пялишься, будто не принцессу Лизу будешь приглашать на танец сегодня, а самого короля.
― Не неси чепухи, Яньфэй, ― отмахивается от сестры, улыбающейся ему всё шире и шире. Цици снова подползает к окну, разглядывая огромный город, где она не была прежде, а Ганьюй, сидевшая молча, только веером активнее обмахивается, следя за перепалкой своих дорогих родственников. ― Когда-нибудь и я буду так коронован.
― «Так» ― это на Мондштадский престол? ― Яньфэй смеётся, прикрывая губы ладошкой, и Моракс вынужден лишь зло смотреть на сестру, потому что кричать на даму совсем уж по-варварски. ― Тогда, милый братец, тебе придётся просить Ганьюй уступить тебе место невесты Его Величества Барбатоса. Сестрица, позволишь ему?
― Отчего бы и нет? ― подхватывает веселье Ганьюй, мило хлопая длинными ресницами. Конечно, раздражать своего брата совсем недостойно столь благовоспитанных дам, но что поделать, если Моракс всегда злился ужасно смешно: начинал хмуриться, дышать чаще и раздосадовано фыркать, скрещивая на груди руки. ― Только, боюсь, на твои широкие плечи будет тяжело пошить платье.
― Да что вы заладили? ― беспомощно вскидывает руки, всем своим видом показывая, что лучше сёстрам так не шутить. Однако, уже войдя во вкус, девушки продолжают негромко посмеиваться, изящно прикрываясь своими веерами.
― Представь его с фатой, Ганьюй, ― выпаливает Яньфэй, пуская смешок.
― И как папа ведёт его под руку к алтарю, ― Моракс закипает с каждым словом всё больше, намеренно стараясь игнорировать сестёр, чтобы те успокоились. Однако, уже войдя в кураж, они всё никак не унимались, продолжая посмеиваться и подтрунивать над братом.
― А как же брачная ночь? ― Яньфэй даже личика за веером больше не прячет. Просто бесконечная наглость!
― Не говори о таких вещах, это непристойно ― в один момент вспыхивает Ганьюй, и Моракс уже надеется, что сейчас они обе замолчат, но его милая и всегда скромная сестрица наклоняется вперёд, пряча губы за веером, но говоря достаточно громко, чтобы услышал и Моракс. ― Я видела книжку в библиотеке, где говорилось, что брачная ночь может быть и у двух мужчин.
― Ганьюй! ― тут вспыхивает уже Моракс. Да так, что даже алая ткань его сюртука выглядит бледной, если сравнить её с цветом его щёк.
― Всё, мы прекратили, прости, братец, ― мило проговаривает Яньфэй, однако по этому хитрому прищуру её ярких глаз понятно, что она не сожалеет ни об одном своём слове.
Все снова растворяются в атмосфере праздника, что царит за пределами кареты. Да и дети императорского рода Ли Юэ последний раз навещали Мондштадт почти тринадцать лет назад, на рождение принцессы Барбары, так что рассмотреть город вокруг было весьма и весьма интересно. Даже краснота с щёк Моракса сходит уже почти полностью, как вдруг:
― Я что-то совсем не поняла, ― бубнит себе под нос Цици, двигаясь по мягким подушкам ближе к старшей сестре. ― Ганьюй, братец выйдет замуж за Его Величество Барбатоса?
Хохот вместе с ругательствами стремительно краснеющего почти-императора слышны теперь даже кучеру, сворачивающему к воротам замка.