Лекция 2. Политическая ситуация в Тейвате на момент смерти Декарабиана. (2/2)
Ганьюй (1779 ― 1849) ― старшая из дочерей, в будущем именуемая королевой Ганьюй I. Внесла огромный вклад в сближение Ли Юэ и Мондштадта.
Сяо (1780 ― 1816) ― младший сын императора Аждахи, оставшийся в истории Ли Юэ как шанцзян<span class="footnote" id="fn_32454716_4"></span>, не проигравший ни одного сражения.
Шаньхэ (1784 ― 1851) ― первая в Ли Юэ принцесса, построившая военную карьеру. Пока её брат командовал походами и сражениями, она возглавляла дворцовую стражу и городскую гвардию.
Яньфэй (1786 ― 1845) ― создательница первого в истории Ли Юэ полного свода законов.
Цици (1788― 1877) ― младшая из детей Аждахи. Обладала очень плохой памятью, так что на всю жизнь к ней была приставлена служанка, записывающая всё важное за день.
― Надеюсь, хорошие новости, — Ганьюй улыбается и немного хихикает, скрыв лицо рукавом. Просто верх женственности и красоты, так что даже Моракс на секундочку отвлёкся от речи отца, любуясь своей сестрой.
― Как посмотреть… ― император Аждаха вздохнул, садясь во главе стола. Милая служанка тут же принесла ему блюдо с закусками, пока на кухне готовили сам обед. ― Скончался Декарабиан.
― Надо будет выразить соболезнования, ― слишком безэмоционально проговоривает Шаньхэ, опустив глаза на стол. Это был вовсе не цинизм, нет, Моракс лучше всех знал, что его младшая сестра переживает о кончине короля Мондштадта, просто слишком хорошо воспитана, чтобы это показывать.
― Обязательно, мы навестим наших соседей в месяц траура, ― кивает император, внимательно оглядывая всех своих детей. ― Но у визита будет и другая цель, ― делает паузу, привлекая внимание даже малышки Цици, перебирающей рукав ханьфу брата. ― Нужно будет поздравить с коронацией нового короля ― Его Величество Барбатоса.
Кулаки сами собой сжимаются под столом. Барбатос? Он взошёл на престол? Не Лиза? Но… почему?
― Незаконнорожденный сын короля
Декарабиана? ― Яньфэй приподнимает брови, задумываясь над чем-то. ― Очень интересно.
― Пусть незаконнорожденный, но он всё же сын Декарабиана, ― холодно подводит итог Сяо, кивая служанке, поставившей перед ним тарелку с тофу. ― И весьма умён ― мы как-то беседовали на одном из балов. Хотя и ведёт себя… странно, но это, возможно, лишь мой неточный взгляд.
― Да, тут ты прав, Барбатос ― специфичный юноша, но толковый, у него этого не отнять, ― Аждаха бросает короткий взгляд на своего старшего сына ― Моракс так и сидит, не поднимая головы и не произнося ни слова. ― Предлагаю навестить Мондштадт сразу после похорон. Барбатос пока не женат, так что нужно успеть сосватать кого-то из вас, мои дорогие дочери. Это будет бесконечно выгодная партия.
― Не позволю, ― кулаки ударяются о
стол с такой силой, что тарелки подскакивают.
― Моракс, что ты сказал? ― без злости, словно и правда не расслышал, переспрашивает император, внимательно глядя на сына. Тот поднимает голову. Да уж, выглядит действительно злым: его янтарные глаза словно сверкают в полутьме столовой, а меж бровей становится всё заметней суровая морщинка.
― Я сказал, отец, что не позволю своим сёстрам выйти замуж за бастарда, ― цедит сквозь зубы, без страха смотря в глаза императору. Ганьюй ойкает и прикрывает лицо рукавом, Сяо только хмурится, становясь похожим на старшего брата, и опускает глаза в тарелку, Шаньхэ и Яньфэй переглядываются, качают головами и отводят взгляды в стороны, а маленькая Цици, не очень пока понимая ситуацию, хватает брата бледными ладошками за руку, испуганно вертя головой.
― Позволить или запретить может лишь
император, Моракс, ― спокойно, но с ноткой морали произносит Аждаха, без капли волнения встречаясь взглядом с янтарными глазами. ― Ты пока что лишь хэшо цинван<span class="footnote" id="fn_32454716_5"></span>.
― Но я буду императором! И подобную
дикость допустить не могу! ― бокал с вином летит на пол, когда юноша поднимается, расправляя широкие плечи и грозно глядя на отца сверху вниз. ― Чтобы кто-то из моих сестёр пачкал кровь?! Нет уж!
― Моракс.
― Бастард и на троне бастард, отец! ― хмурится больше прежнего, складывая руки на груди. ― Думал, что ты это понимаешь!
― Моракс, ― тон меняется. Ускользают из него нотки морали и терпеливости, меняясь на строгость и холоднокровие. Юноша замирает, так и не закончив свою мысль. ― Сейчас же закрой рот и сядь обратно, ― Моракс мнётся, порываясь ответить. Грудь вздымается чаще, на лице так и застыло негодование. ― Я сказал тебе сесть.
― Да, отец, ― его эго задето, это видят все за столом, когда Моракс опускается обратно, со всей силой укусив себя за губу.
― Во-первых, я не потерплю оскорблений правящего рода. Даже если это род другого правителя. Я не так воспитывал вас, ― голос теплеет, интонации становятся мягче и нежнее. ― Во-вторых, ты слишком поверхностен. То, что ты, Моракс, считаешь грязной кровью, на самом деле ― самая чистая из всех. Она не осквернена узами брака, что скрепляли родственников. Ум Барбатоса ясен и лишён предрассудков. В отличие от твоего.
― Хочешь сказать, что этот мальчишка ― правитель получше меня? ― стискивает пальцами палочки, но к еде даже не притрагивается, лишь сверля отца взглядом.
― Этот мальчишка ― правитель, а вот ты пока что нет, ― чуть улыбается сыну, а тон его так и искрит лёгкой иронией. ― Ты слишком вспыльчив для императора, я тебе уже говорил. Пока ты не усмиришь свой дурной характер, не остепенишься, я и не подумаю, как ты меня просишь, отречься от власти в твою пользу.
Моракс стискивает зубы, но покорно кивает, отвернувшись. Ганьюй, сидящая рядом, незаметно для отца накрывает ладонь брата своей маленькой ручкой, едва поглаживая по открытой коже. Ей, конечно, жаль Моракса, но тут отец прав, что поделать.
― Да, кстати, про «остепениться», ― усмехается император, отпивая немного вина из своего бокала, пока разволновавшаяся от увиденной сцены служанка прибирает осколки разбитого Мораксом минуту назад бокала. ― У Барбатоса есть три сестры, все пока что свободны, к ним сватались лишь пару раз женихи совершенно не их уровня. Я очень надеюсь на твоё благоразумие, Моракс, тебе уже восемнадцать лет, а ты всё сбегаешь от приезжих принцесс в казармы и на полигоны.
― Всё, что действительно важно, отец, так это то, что мне восемнадцать, а я всё ещё не император, ― бросает палочки на стол и поднимается, гордо вскинув голову. ― Меня не интересуют невесты, я хочу обручиться лишь с Ли Юэ. Спасибо за ужин, но я не голоден.
Даже полы его ханьфу шуршат как-то раздражённо, когда Моракс выходит из столовой, направляясь в сторону внутреннего дворика, через который можно было добраться до самого берега моря. В зале повисает тишина.
― Выпороть бы его, да вырос уже, ― прокатывается смех Аждахи. Как бы там ни было, сына своего он любил, и, наверное, зря, но всё же прощал ему подобные выходки. Конечно, старый император понимал, что сын его, даже если прямо сейчас взойдет на престол, не будет ужасным правителем ― острый ум и преданность делу у хэшо цинвана было не отнять. Но вот его нрав… Невыносимый временами. Хотя, всегда невыносимый. ― Ему только женитьба и поможет. И чтоб невеста была, ух, как огреет по голове книгой, так сразу разум встанет на место.
― Принцесса Лиза? ― приподнимает уголки губ Ганьюй, аккуратно прожёвывая свой тофу.
― Ну а кто же ещё? ― император улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки, солнечными лучами разбегающиеся к вискам.
— Я совсем не поняла, — тянет тихий голосок Цици, пока девочка крутит головой и недоумевающе хлопает глазами. — А братик почитает мне письма дедушки?