ветерок над болотом (2/2)

*

С Филипповым мы все же встречаемся – в сортире. Ссать при единственном, может быть, в целом мире своем поклоннике – это, конечно.

Судьба.

– Здравствуй, – говорит мне Филиппов.

У него простое и радушное лицо (которое кажется мне весьма смутно, но знакомым), при этом есть в нем какая-то утонченность и сдержанность, обещающие глубину.

Я киваю в ответ. Потому что не могу выдавить из себя ответное – здравствуй. Здравствуй – это для разведенных.

Он моет руки, и в плеске воды и в его отражении я различаю что-то вроде:

– Видел твои последние работы.

Интересно какие?

– Особенно, портрет гардеробщицы.

А. Да. Женщина в больнице, без левой руки.

Я открываю кран.

– Думаю тут о большой выставке. Собрать всех в городе – всех живых, так сказать – и сделать что-то вроде вернисажа будущих классиков.

Звучит жутковато.

– Звучит, конечно, жутковато, но все-таки.

– Думаю, инсталляции писсуаров, выставленных в круг, было бы достаточно, чтобы выразить идею.

Он хмурится, потом задумывается, потом усмехается.

– Думаешь, здесь никого нет?

– Почему? Везде кто-то есть. Может быть, в этом вся и проблема. Но главное.

Во мне недостаточно вдохновения.