Часть 4 (2/2)
На улице уже светло, ехать домой нет никакого смысла. Мира с заднего сидения переговаривается с Волковым, Хазин больше молчит.
— И на кого вы нас оставляете, Олег Давидович?
— Так на Петра Юрича, — Волков кивает в сторону Хазина. — Он к нам из московского ГУНКа перевёлся…
Мира просит подбросить ее до метро. Когда она выходит, в салоне на какое-то время повисает тишина.
— Протокол осмотра жмура подписать не забудь, я по-хорошему не имел права его заполнять.
— Спасибо, — Волков расползается по креслу.
— Опера у вас конечно пиздец. Их если не пинать, вообще ничего делать не будут?
— Они может и выглядят тупыми и ленивыми, но на самом деле они старательные. Так-то мой косяк, я нихрена работу не организовал. Другие планы на вечер были, а тут это, и все покатилось нахуй. Головой вообще не там был.
По крайней мере, это что-то объясняло. Обычно собранный и включённый работу Волков сегодня выглядел как минимум отрешенным.
— Проехали, бывает.
— Мне даже уходить как-то спокойнее стало, с тобой вроде Управе не пиздец.
— Как сказал Дубин, мне ещё здесь адаптироваться. Заедем в какую-нибудь кафешку? Жрать хочу.
Они приезжают в Управление, едва опоздав к началу рабочего дня. С пакетами еды навынос и лицами, как из морга выписанными.
На крыльце курит Гром. Он пожимает Волкову руку, Хазин же вместо рукопожатия ловит Грома за запястье и затягивается его сигаретой. Тот хлопает глазами, но не дергается.
От наклона головы набок шея стреляет болью, Хазин недовольно шипит, выпуская изо рта дым.
— Шею застудил, болит охуеть как, — отвечает Хазин на немой вопрос.
— У Димы обезбол есть, он у нас всегда во всеоружии.
— Да похер, само пройдёт.
Вслед за Волковым Хазин заходит внутрь. Они завтракают в чилл-зоне, не отвлекаясь от документов. Потом расходятся по своим рабочим столам. Хазин мысленно хуесосит опера, протоколы опроса которого пестрят перлами вроде «день рожденья» и «ихний», когда над ним нависает большая тень.
— Олег, тут… — Хазин поднимает голову. Вместо Волкова рядом стоит Гром. — А, Игорь Константинович. Чем обязан?
— Выпей, не пройдёт же само, — Гром оставляет на столе отрезанную от блистера таблетку и уходит.
Ладно, ответный выпад засчитан. Хазин запивает обезбол кофе и возвращается к работе. Становится лучше.
Когда Хазин выходит из Управления, на улице уже темно и льёт так, что до машины добираться только вплавь. Дверь хлопает, на крыльце появляется Димка.
— Спасибо за таблетку.
— Да не за что, — Димка надевает кепку и натягивает сверху капюшон куртки.
— Тебя подвезти?
— Не, спасибо, я на академической живу, туда ехать долго.
Хазин скептически смотрит на стену воды, льющуюся за пределами укрывающего их козырька. Особыми филантропическими порывами он никогда не отличался, но метро по дороге, а человек ему говна не делал, помог даже…
— Давай хотя бы до метро. Ну смоет же к херам.
— Да я привык.
Дверь опять открывается, выпуская наружу Грома. Тот смотрит на дождь, на них.
Быстро сесть в машину не получается. Пока Хазин возится с тем, чтобы пропустить Димку на заднее сиденье — тачка-то двухдверная — они успевают подмокнуть. Гром себе под нос ругается на ламбо-дверь, но всё-таки умудряется ее закрыть без помощи.
Siri так кстати включает трек Jubilee «Небо падает». Ливень постепенно превращается в просто сильный дождь. Хазин аккуратно выруливает с парковки под расспросы Димки о машине. Гром всю дорогу молчит.