34. Здесь от себя мне не убежать (2/2)
— Тогда что это вот сейчас было такое?! — Таня нахмурила брови и всплеснула руками. — Почему ты так смотрел на меня, словно я самый ужасный ужас во плоти?
— Ты так изощренно разделывала меня под орех много дней подряд, что я уже, видимо, параноиком стал, — не особенно раздумывая над ответом, честно признался Валерий и невесело усмехнулся сам себе.
— Ну, ты сам…
— Да, и не оправдываюсь, но, пожалуйста, давай не будем об этом! Вспоминать, знаешь ли… Мягко говоря, не весело, — с раздражением прервал девушку мужчина. — Иди лучше одевайся. Я сейчас тоже, — и потянулся к стулу за джинсами.
— Ой, а давай я тебе помогу! — радостно вскрикнула девушка и бросилась было к нему, но он остановил ее жестом поднятой вверх руки и строго отчеканил:
— Я сам!
— Ну, чего ты противишься, тебе же так проще будет! — так и эдак пыталась уговорить его Таня.
— Хуёще! — не выдержал и выматерился он.
— Ой, ну ладно, как скажешь, сам так сам, — пожала плечами девушка, еле сдерживая смех, и направилась к двери. — Бузилка! Бу-бу-бу, бу-бу-бу! — ее ужасно смешило то, как злился на нее Кипелов. Только успела подойти к распахнутой настеж двери, как тут же неожиданно получила по затылку маленькой декоративной мягкой подушкой. Мгновенно возмутившись, она развернулась к Кипелову лицом и только выкрикнула грозное «Эй! Какого фига?!», как в нее полетела вторая точно такая же подушка. Девушка едва успела захлопнуть дверь, и пущенный в нее мягкий снаряд, не достигнув цели, врезался в преграду и с легким «плюхом» упал на пол.
— Зар-р-раза! — послышался за дверью хрипловатый голос раздосадованного рокера.
***
«Ребенок! Сущий ребенок!» — мысленно воскликнул Кипелов, непроизвольно усмехнулся и потер рукой лоб, глядя на Таню. Та беззаботно бегала возле калитки, задрав голову вверх и высунув язык, и с азартом ловила ртом летевшие с неба редкие колючие снежинки. Они падали на ее каштановые волнистые волосы и запутывались в них, медленно тая от тепла ее тела. Девушка время от времени весело вскрикивала и от души хохотала, когда игривые снежинки падали то на ее ресницы, то на нос, щекоча нежную порозовевшую от мороза кожу. Она терла лицо ладошкой, снова высовывала язык как можно сильнее и продолжала свою снежную охоту.
Кипелов неподвижно стоял на крыльце, опершись спиной на дверь, и не в силах был оторвать взгляд от этого зрелища. Ему казалось таким странным и нелогичным то, что по-детски резвилась сейчас Таня, а неловко почему-то было ему самому. Словно своим беззаботным смехом и такой забавной игрой со снежинками она пробуждала и в нем самом того самого ребенка, который живет в каждом из нас, и которого мы все время пытаемся спрятать все глубже и глубже с каждым прожитым годом, с каждой пережитой болью, с каждой сердечной раной. Он и забыл совсем, когда последний раз был вот так же беспричинно счастлив — по-простому, без какого-нибудь допинга, без повода, всего лишь потому что с неба падает долгожданный снежок. Где-то в глубине души что-то шевельнулось и порывисто устремилось к девушке с острым желанием вот так же бегать с высунутым языком, не думая ни о чем и ни о ком, но тут же вновь спряталось поглубже в самый темный закоулок души, как только на Валерия уставилась пара темных, как ночь, но ярко искрящихся, словно звезды в ночном небе, глаз.
— Ты давно здесь стоишь? — Таня замерла на месте и в мгновение ока снова стала серьезной, глядя на мужчину с укором. — Почему ты все время подкрадываешься и подсматриваешь за мной? Да еще и ухмыляешься!
— Не хотел тебя отвлекать от такого интересного занятия, — с умилением и без капли иронии ответил возмущенной девушке Валерий, осторожно спустившись по ступенькам.
— Кипелов, я не поняла, это что сейчас было? Ты меня стебешь что ли?! — она встала в позу и обиженно надула губы.
Мужчина молча сделал несколько шагов, беспрестанно улыбаясь в ответ на все выкрики девушки, и подошел к ней вплотную, так близко, что у нее мгновенно перехватило дыхание, и только тогда почти шепотом сказал:
— Ничуть. Всегда любил смотреть на тебя такую… Ты даже не представляешь, насколько это мило!
После этих слов девушка окончательно растерялась. Этот неожиданный и до неприличия восхитительный комплимент обезоружил ее моментально, смутил и заставил густо покраснеть. Щеки, и без того раскрасневшиеся на морозе, вовсе не стали еще ярче, но внутри у нее все кружилось и переворачивалось, как маленькие разноцветные стеклышки в калейдоскопе, создавая яркие будоражащие эмоции. Никак не получалось посмотреть Кипелову в глаза. Веки словно наполнились свинцом от сильнейшего смущения. Все, что она видела — это его бледные тонкие губы, растянутые в мягкой улыбке. Неприлично близко. Это было невыносимо — стоять вот так, почти вплотную к нему, чувствовать его дыхание на своем лице, медленно сходить с ума и таять, как снегурочка от нежного тепла весеннего солнышка, превращаясь в лужу и теряя последние капли воли и самообладания. Она словно оцепенела, не чувствуя сил ни отойти от него, ни оттолкнуть, ни произнести хоть слово. Казалось, что вот еще буквально несколько секунд, и все — она или рухнет в обморок, или к нему в объятия, или прильнет к его этим чертовым губам, растоптав всю свою гордость и наплевав самой себе в душу. И пускай это будет постыдным унижением, но с каждой секундой ее все сильнее тянула эта улыбка, похожая на пропасть, в которую так и манит броситься, очертя голову, и пропасть навсегда. Еще секунда, и…
— Надень капюшон, — строго произнес Валерий ровным спокойным голосом.
— Э-э-э… Что? — встрепеннулась Таня, словно внезапно вырванная из дурмана, не сразу осознав, что за слова только что слетели с этих губы, которые сейчас заполняли весь ее обзор до краев.
— Капюшон, говорю, надень! — уже куда более громко и почти безапелляционным тоном заявил рокер. — Иначе никуда мы с тобой не пойдем.
— А ты чего это раскомандовался?! Ну и не ходи, я сама пойду гулять, а ты сиди один дома и читай свои скучные книжки, как ботаник, в своих дурацких дедовских очках!
Кипелов с трудом сдержался, с напряжением сжав челюсти и поиграв желваками. Таня гордо и с вызовом смотрела ему прямо в глаза, явно показывая свое нежелание выполнять его просьбу, сказанный едва ли не в форме армейского приказа. Но и он не собирался сдаваться. Он чувствовал, что как старший мужчина просто обязан заботиться об этой слишком легкомысленной девчонке, даже если придется терпеть все ее выкрутасы и провокации. Вернув, наконец, самообладание, он медленно переложил костыль в левую руку и перенес весь вес тела на нее, а затем вдргу схватил край капюшона куртки девушки и резким движением дернул его на себя. Таня не успела и глазом моргнуть, как мимо ушей прошелестела ткань, и на лицо упал белый мех с бежево-коричневыми кисточками. Он защекотал глаза и нос, спрятав под собой половину ее лица. Девушка была в шоке от такого бесцеремонного властного поведения Валерия и, недовольно сдунув мех с глаз, начала беспорядочно лупить ладошками по его руке.
— Ты сдурел что ли?! Не трогай ме… — Таню прервала холодная ладонь Валерия, закрывшая ей рот.
— Вот теперь ты похожа на Снегурочку! — восхищенно сказал мужчина, не обращая внимания на полные недовольства выкрики девушки.
— На Фигурочку, блин! — выпалила Таня, оттолкнув, наконец, от своего лица его руку.
— Да, и фигурочка тоже отменная! — игриво выдал Кипелов, пытаясь ухватить сопротивляющуюся девушку за талию.
— Да не трогай ты меня! — сердито завопила она, отталкивая от себя руку мужчины. — Совсем уже охренел! Я теперь под стать тебе — еще не хватало дебильную шапку под капюшон надеть для полного косплея Кипелова! Доволен?!
С этими словами девушка едва ли не бегом бросилась к калитке, быстро открыла ее и стремительно зашагала вперед. Кипелов всплеснул одной свободной рукой, вскинул брови и покачал головой. А затем, не торопясь, направился следом.