13. Дай мне сойти с ума (1/2)
Тишина в квартире, шум дороги из раскрытого окна. Кипелов сидел за столом, подпирая кулаком щеку и гипнотизируя тарелку с недоеденной кашей. Он только что позавтракал после полуторачасовой зарядки, которая, как он ни старался, бодрости не придала ему ни на грамм. Он был разбит. Душевно. Сечас неплохо было бы отправиться в душ, но шевелиться совсем не хотлось. Устал…
Валерий не понимал, в чем именно он провинился в последние дни, но отчетливо чувствовал себя виноватым перед Таней. Настолько, что хотелось провалиться сквозь землю. А ведь еще пару месяцев назад он просто брал ее тогда, когда ему этого хотелось, не чувствуя никаких угрызений совести и сомнений. Он практически насиловал ее, не спрашивая ее согласия. Хотела она секса или нет — не имело для мужчины значения. Он как голодный волк накидывался на свою жертву, упиваясь властью и вседозволенностью. И чем больше он трахал девушку, тем больше ему хотелось. Но в тот момент, когда он решил разорвать отношения с ней, все сломалось. Они словно поменялись местами. Теперь она вела себя с ним так, что Кипелов без вины чувствовал себя осужденным во всех смертных грехах. Это была жестокая невыносимая пытка — видеть самое дорогое на свете существо, чувствовать совсем рядом, но не получать близости. Таня все время отталкивала его физически, но хуже всего было то, что она отталкивала его душою. Она все так же была закрыта, как тогда, на встрече после юбилея. Неужели разлюбила? Так быстро? Ведь она его поклонница, боготворившая его несколько лет, желавшая его как мужчину. Неужели один месяц молчания мог вычеркнуть его из сердца девушки навсегда? Но почему она все еще с ним? Все еще приходит к нему, ночует в одной постели. А если бы любила, как могла бы держаться так близко, совсем рядом, целовать, прижиматься всем телом до хруста костей и никак не выдать ни взглядом, ни дрожью своих пылких чувств? Женщины! Величайшие загадки всех времен и народов! Такие манящие и прекрасные, и вместе с тем такие сложные и необъяснимые логикой. Таня сейчас представлялась Валерию черным ящиком, внутри которого происходит нечто неведомое и пугающее, какие-то сложные психические процессы, а на поверхности лишь эта холодность души и чувственность тела. Холодность, обжигавшая словно лед до боли, чувственность, которой не было никогда доселе. И это постоянное отталкивание… Она то немного приближала его к себе, то бросала, словно играла с ним в пинг-понг, создавая и поддерживая между ними постоянное дикое сексуальное напряжение. Это напряжение вымотало Кипелов буквально за два дня, почти свело с ума, а действительно желанного счастья — душевной близости и тепла — он так и не получил… Да, именно этого он сейчас и хотел больше всего на свете. Черт с ним с сексом! Говорить с ней обо всем подряд, смотреть вместе в окно на проливной дождь, обнявшись и укрывшись пледом, гулять по лесу… «Ох, я дурак! На седьмом десятке рассуждать, как незрелый юнец, впервые влюбившийся в девочку… Впервые испытавший нечто такое, что сильнее простой похоти, возбужденной всплеском гормонов переходного возраста… Желавший большего, чем простого перепиха…
Дай мне больше, чем страсть,
Что проходит, словно боль…</p>
Жутко хотелось курить… Валерий встал было из-за стола, но тут же сел на место. Нет, здесь нельзя. Галя почувствует запах сигарет. Галя… Внезапно раздался скрип поворачивающегося в замочной скварине ключа. Кипелов вздрогнул. От неожиданности. Хотя какая ж это неожиданность? Это телепатия в действии. Сорок лет прожить с одной женщиной — начинешь чувствовать ее за версту. Стоило ей подойти к входной двери, как мысли тут же синхронизировались с ней. Она просто внезапно вспомнилась. И на тебе — вот она уже здесь, в прихожей, разувается и что-то весело щебечет. Что-то про дела, по которым она бегала с утра. Кипелов дежурно улыбнулся супруге. Галя прошла на кухню, уселась на стул напротив мужа, деловито закинула ногу на ногу и принялась подробно рассказывать обо всех местах, где ей удалось побывать за утро, пока он занимался со своими любимыми эспандерами. Мужчина слушал ее в полуха, ловя обрывки фраз, всеми силами стараясь выглядеть вовлеченным и не забывать тепло улыбаться. Получалось с переменным успехом.
— Валер, ты меня слушаешь? — голос Гали вернул поток мыслей, как-то незаметно убежавший в сторону известного адресата, назад на кухню.
— А? Что? Ты что-то спросила? — Кипелов встрепеннулся и смутился, словно пойманный на месте преступления. — А… Шторы… Галочка, прости, я ничего нет понимаю в этих интерьерных тонкостях. Я бы и рад помочь тебе, да вкуса у меня, увы, нет.
— Да ведь дело-то не в этом, — глаза супруги вмиг наполнились грустью и безнадежностью. — Ты в последнее время какой-то потеряный…
Валерию стало совестно. Как она до сих пор держится и не закатывает истерику? Как она всю жизнь терпела его попойки и бесконечных фанаток? Столько выдержала и не сломалась. Несмотря на частые ссоры и ругань. Почему сейчас, не смотря на душевную боль, она все еще старается принимать его таким, какой он есть?
— Галь… Мне не хочется наваливать на тебя свои рабочие проблемы. Я мужчина, я сам со всем разберусь. Со временем. Ты не переживай так, родная моя. — голос предательски подрагивал, мужчина и сам знал, что актер и врун из него весьма посредственный. Вместо нежной заботы получилась какая-то сумбурная ересь.
Галя несколько секунд пристально смотрела в глаза мужу, пытаясь понять, мерещатся ли ей ее смутные предчувствия или нет. Какие именно предчувствия — она и сама не знала. Но странная необъяснимая тревога упорно поднималась из груди, настойчиво заполняя сознание. Кипелов видел, как чуть заблестели ее глаза, задрожали веки, как быстро она отвела взгляд, встала из-за стола и понесла кипеловскую кружку в мойку. Мыла она ее слишком долго… Плечи женщины едва заметно вздрагивали. Сердце Валерия нестерпимо сжалось в груди до боли, словно в тисках. Смотреть на жену со стороны, сидя на диванчике за столом было просто невыносимо. Мужчина чувствовал себя последней скотиной, прямо в глаза врущей своей супруге, отдавшей ему почти всю свою жизнь — практически с самого детства.
Не выдержал. Подошел сзади и крепко обнял за плечи и талию. Галя вздрогнула всем телом и задрожала. Кружка с грохотом приземлилась на столешницу. Женщина бессильно опустила голову, всхлипнула и обняла своей рукой руку супруга, крепко сжала. По щекам текли слезы. Кипелов буквально кожей ощущал ее боль. Он развернул жену лицом к себе и сгреб в объятия. Так сильно, как только мог. Сейчас все его существо охватило то самое чувство, которое всегда было между ними — родство душ и непередаваемое тепло. Растворяющее и умиротворяющиее. Только ее объятия успокаивали его душу. Только они залечивали его сердечные раны. Он отчетливо помнил, как тогда, 45 лет назад, он впервые посмотрел на нее как-то иначе… Не просто как на соседскую беззаботную девчонку с косичками. Он помнил, как в этот миг что-то кольнуло в сердце. Совсем не больно, а как-то удивительно приятно. Оно словно остановилось на несколько мгновений в тот момент, когда пересеклись их взгляды, а потом снова застучало в удвоенном ритме, отсчитывая каждый миг совершенно новой истории — их общей истории длиною в жизнь. Они были совсем еще детьми, но это была та самая первая любовь, о которой поют в песнях, пишут в стихах и прозе. Любовь, которая выдержала все жизненные невзгоды, скандары и ругань, выжила в их таких сложных отношениях и пронеслась через года. Он любил ее. Видит бог, как сильно он ее любил!
И вот сейчас он обнимал супругу, крепко прижимая к себе, а она тихонько плакала и дрожала всем телом на его плече. Валерий ощущал огромную нежность и непередаваемое тепло, желание во что бы то ни стало успокоить ее сердце. На мгновение мужчине показалось, что вот сейчас и происходит то самое важное в жизни — настоящее счастье, ради которого стоит прожить жизнь. Чего еще желать? Рядом супруга, подарившая ему двоих детей, море счастья и нежности, принимающая его вместе с особенной профессией и прилагающимися к ней побочными эффектами, научившаяся с годами мужественно справляться с ревностью и страхами. Она и сейчас держится. Настолько, насколько может. Быть может — это и есть любовь? Та самая — настоящая. Но почему-то мужчину не покидало ощущение, словно все это происходит в кинофильме, а сам он — всего лишь зритель. Словно нет ему здесь места, не для него это счастье тихой семейной жизни. Сердце мужчины было не на месте. Вот сейчас оно мечется, рвется из груди, зовет ее одну… Ту самую, похитившую его душу. Страсть и дикие всплески чувств, которых он никогда не знал раньше, были там, далеко, с ней, на съемной квартире, а не здесь, на этой уютной кухне. И так сильно, до крика хотелось не этого покоя, а настоящей бури!
От этого становилось так паршиво на душе. Обнимать одну женщину и думать в этот момент о другой… Предательство. Иначе это назвать сложно. Осознавать это и держаться спокойным и невозмутимым было так чертовски тяжело! Нежность, тепло, ощущение себя последним лжецом и проходимцем, желание бежать к Тане, сметая любые препятствия — все смешалось в один тошнотворный ком, застрявший в горле. Кипелов догадывался, что Галя все чувствует и где-то глубоко-глубоко в душе понимает, что теряет его… Понимает, что он сейчас не с ней, а где-то далеко, с другой. Сердце женщины не обманешь. Она, быть может, не осознавала этого до конца или попросту не желала осознавать. Но ощущение безнадежности своего положения, бесполезности скандалов и истерик и неминуемого приближения чего-то ужасного, пугающего невозможно было игнорировать.
Секунды тянулись ужасающе медленно, залипая словно в болоте в затянувшейся гнетущей тишине, терзая душу и накаляя до предела пространство кухни. Что делать дальше — Кипелов и близко не представлял. Бросить все, сломя голову бежать на встречу к Тане, достать ее хоть из-под земли, при этом оставив самого близкого и родного человека одного без объяснения причин, казалось просто невозможным. А объяснить все по-честному он не мог. Наверное, трусил…
Внезапно из кармана кипеловских джинсов раздался телефонный звонок. Валерий помедлил немного, не торопясь разрывать объятия. Как-то неловко было. Неловко показаться бесчувственным эгоистом. Ведь сейчас в душе он обрадовался как безумный, словно двоечник внезапно сорвавшейся контрольной, к которой он был абсолютно не готов.
— Галя… Прости. Мне нужно ответить. Это Яков.
Женщина покорно отстранилась, украдкой вытирая слезы. А Кипелов поспешно достал спасительный телефон, удаляясь из кухни.
Странными стали их отношения с течением времени. Оба все понимали без слов, но делали вид, что ничего не происходит. Вернувшись из комнаты на кухню, Кипелов предложил супруге сходить в магазин за чем-нибудь съестным, а она, ухватилась за эту идею как за спасительную соломинку и не придумав ничего более дельного, попросила купить соли. Соли! Черт возьми, соли! Ежу, знаете ли, понятно, что не в соли дело. Галя понимала, что эти напряжение, ложь и недосказанность все равно не прекратятся прямо сейчас. Кажется, она и сама была рада возможности побыть одной. Хоть немного, пока супруг ходит в «Пятерочку» за тем самым морским минералом, которого в шкафчике лежит еще две пачки… Это казалось таким странным. Когда-то любая мелочь, любой повод для ревности и странный взгляд могли вызвать семейный скандал. Порой бывало очень тяжело, но все же это были отношения. Искренние, честные, пусть и очень напряженные. После ссор всегда наступали подъемы, полные любви и нежности. Осталось ли что-то теперь от прошлого? Кажется, нет. Сейчас оба они предпочитали замалчивать очевидное. Быть может, от безысходности? Или по привычке жить вместе в относительном комфорте? Или это мудрость, приобретенная с годами и позволявшая обходить острые углы? Валерий не мог дать ответы на свои же вопросы, беспорядочно роившиеся в его голове. Одно он знал совершенно точно — прямо сейчас нужно воспользоваться моментом, чтобы улизнуть из дома на улицу и сделать звонок. Таня! Таня появилсь в сети! Только что пришло смс от оператора.
Мужчина с трудом изобразил ленивую походку до входной двери квартиры, а дальше буквально летел к лифту, ощущая сильную пульсацию даже не в груди, а где-то в горле. Ноги были ватные, на лбу проступила испарина. После той последней встречи с девушкой на его съемной квартире пару дней он не решался ей позвонить. За что и корил себя последующие 10 суток. Таня отключила телефон. Кипелов не находил себе места, теряясь в догадках о причинах такого ее поведения, с трудом изображал перед женой и коллегами спокойствие удава, репетировал на базе на автопилоте, почти сходил с ума и не представлял, как будет петь на предстоящем фестивале… Вместе с отключенным телефоном девушки умирало в муках его сердце. Реальность теряла краски и превращалась в скучное бессмысленное черно-белое кино, постепенно тонувшее в густых серых помехах.
Дай мне сойти с ума,
Ведь с безумца и спроса нет.</p>