12. Я сгорю в огне, сгорю в тебе. Пускай! (1/2)
Утро вечера мудренее. А порой оно даже способно вызвать временную амнезию. Просыпаешься в неге, словно в раю, откатившись в прошлое, где еще нет ни боли, ни ошибок, где все только начиналось…
Кипелов едва открыл заспанные глаза и тут же прищурился. Он снова не зашторил окна. Все время забывал это делать с вечера. И вот сейчас лучик восходящего солнца снайперски бил прямо в глаза, не давая оглядеться, и припекая небритую щеку. Денек обещает быть жарким. Жарким… Как жарко кто-то дышит в бок! «Таня!!! Родная! Слава богу это не сон! — Валерий чуть не прослезился от счастья, мысленно благодаря небеса за то, что послали этого нежного ангела из рая прямиком в его мятую постель. — Малышка моя!» Он смотрел на юное чудо, сладко посапывающее на боку личиком у самых его ребер и так умильно подложившее ладошки под щечку. На несколько мгновений мужчине почудилось, словно они живут вместе, она его вторая половинка, и нет больше никого и ничего, только они двое и их мир. А это утреннее пробуждение — всего лишь одно из бесчисленного множества прекрасных мгновений их общего счастливого прошлого, настоящего и будущего…
Все еще пребывая в этой сладкой грезе, Кипелов поднялся на постели и, опираясь на ладони и колени, склонился над Таниным личиком, желая рассмотреть его как можно лучше. Едва касаянь нежной кожи, код которой трепетала тонкая венка, мужчина медленно провел языком по шее девушки. Она встрепеннулась во сне, инстинктивно поджала плечики и повернулась с бока на спину. Валерий нежно по-эскимосски коснулся носом ее маленького чуть заостренного носика, задыхаясь от нежности и боясь ее разбудить. Чего боимся, то и получаем. Мгновение спустя в его голубые искрящиеся не по возрасту глаза вонзился острый как бритва карий взор. Выражение легкого удивления и оценивающей строгости девушки быстро сменилось коварным прищуром и заигравшими опасными искорками какого-то неведомого Валерию замысла. Глаза Тани подернулись сладкой поволокой, губы езва уловимо дрогнули и приоткрылись, зазывно алея в теплых солнечных лучах. Кипелову нестерпимо хотелось ласк и поцелуев. С трудом сдерживая плотские позывы, он жадно впился в девушку на границе ее лица и шеи, провел языком по контуру челюсти и вцепился губами в ее подбородок. Она громко утробно простонала и выгнулась навстречу мужчине всем телом, запрокинув голову назад. Это свело его с ума, лишив способности соображать и критически мыслить. Он иступленно целовал и покусывал каждый сантиметр обожаемого прекрасного личика. Нежность смешивалась со страстью в сладкий коктейль с нотками тягучего меда и дурманящей ванили… Пальцы Валерия погрузились в мягкие волосы девушки, прошлись по их волнам, пробежали по ключице, телу и быстро проскользнули снизу под футболку к таниной груди.
Одно мгновение внезапно изменило естественный, первобытный, задуманный природой ход вещей… Таня с наслаждением и любопытством наблюдала, как вдруг на максимум раскрылись глаза ее любовника, почувствовала, как он дернулся всем телом, слышала, как из горла вырывался громкий стон раненого зверя. Его дыхание прервалось на несколько мгновений. Колено в паху, а в глазах мужчины шок, выражение нестерпимой боли и немой вопрос: «За что?!» Девушка была довольна увиденным. Она игриво улыбнулась, а потом вдруг прикусила Валере кончик носа. Тот вскрикнул, зажмурился и через пару мгновений завалился на бок, держась руками за только что отбитые яйца. Таня лениво и плавно поднялась с постели, на которой сейчас корчился от скручивающей, пробирающей до самого мозга боли в паху и быстро дышал Кипелов. Сквозь пелену на прослезившихся от укуса глазах он видел, как девушка сладко потягивалась и мурлыкала, глядя в окно и поднимая вверх ручки. Словно случайно задравшаяся белая футболка открыла голую попу девушки… Вот сейчас это зрелище и реакция плоти в виде притока крови к паху только усиливали боль, которая только-только начала понемногу отпускать. Как невовремя, черт возьми! Знает, знает она все, чувствует и издевается! Стоит, нежится с лучах летнего восходящего солнышка и сводит его с ума…
Валерий, переполненный досадой, превозмогая еще не утихшую до конца боль в паху, аккуратно поднялся с кровати. Таня услышала шорох за спиной и, осознавая, что допустила оплошность, не рассчитав кипеловскую силу воли и выдержку, вприпрыжку бросилась прочь из комнаты. Кипелов, прихрамывая, ринулся следом за сверкающими пятками девушки. Конечно же, не успел. Дверь ванной захлопнулась почти перед самым его носом. Мужчина только и успел в порыве гнева со всей силы влепить ладонью в дверь и выкрикнуть «Зараза!!!»
— Зараза — твоя покойная кошка, а меня Таней зовут! — весело издевательски выкрикнула из-за двери девушка.
Валера вспыхнул. Ярость моментально вскипятила мозг при упоминании его любимицы и ее скоропостижной кончины путем прыжка веры из окна во время охоты за птичкой…
— Задница!!! — Мужчина был вне себя. Он с силой дернул пару раз ручку двери. Щеколда хрустнула, но не поддалась.
— Вот это мне больше нравится!.. — игривый голосок Тани растворился в шуме воды.
Выломать к чертям дверь? Зайти в ванную, отхлестать ее рукой по жопе, завалить на холодный кафельный пол и жестко трахнуть как следует без сантиментов и комплиментов? Кипелову казалось, что он сейчас может разнести всю квартиру к чертовой матери в сумасшедшей ярости. Проблемка была только в наказании сексом. Отбитые причиндалы между ног болезненно протестовали против такой перспективы их применения… Валерий еще раз с досадой врезал кулаком в дверь и взвыл от боли. Она, кажется отрезвила его и привела в чувства. Он бессильно уперся лбом в дверь, вздохнул и сложил руки на двери над своей головой.
Мужчина застыл на месте. Он слушал шум воды за тонкой деревянной преградой перед собой. За ней беззаботно купался маленький милый садист. Маленький демон в юном соблазнительном тельце. Чертенок… Самый прекрасный на свете чертенок! Самое лучшее, что случалось в его жизни за все 60 лет. Кипелов невольно улыбнулся, повернулся спиной к двери и, запрокинув голову и прикрыв глаза, медленно сполз на пол. «И когда это ты стал мазохистом, Валера?» — бес на правом плече все не унимался. Сарказм — его конек. Да, сейчас мужчина четко осознал, что этому созданию за дверью он готов простить все, пойти за ней в ад, продать душу — что угодно! Лишь бы видеть ее улыбку и просыпаться рядом.
Я буду с тобой до конца,
Проклиная, бледнея от страха и любя…</p>
Мужчине вдруг захотелось сделать для Тани что-то приятное, любым способом проявить заботу и нежность. Завтрак! Конечно же завтрак! Это как раз то, что он умеет шаманить весьма недурно. По крайней мере, Таня всегда была в восторге от его стряпни. Валерий бодро поднялся с пола и, не переставая улыбаться, зашагал на кухню. В недрах холодильника обнаружилось все, из чего можно приготовить чудесную творожную запеканку. А вот, кстати, и сам творожок — творение его собственных рук. Завтрак будет волшебным. Иначе и быть не может!
Пока Кипелов увлеченно смешивал ингредиенты и орудовал блендером, в кухню проскользнула Таня и с размаху весело плюхнулаль животом на диванчик. Мужчина вздрогнул. Вот и вернулась из душа его маленькая запретная слабость… Его сладкий грех. Еще месяц назад ему казалось, что он сам тащит девушку в самое пекло ада, а сейчас… Сейчас он смотрит на то, как она беззаботно болтает ножками в воздухе и что-то мурлыкает себе под нос, тыкая пальчиком в телефон, как задралась ее майка, и чувствует, что ад — это и есть Таня… Его прекрасный и обожаемый всеми фибрами души персональный котел.
Я сгорю в огне,
Сгорю в тебе…
Пускай!
Я могу стать пеплом,
Лишь познав твой рай.</p>
Фоном к этим размышлениям прошелестел в голове образ нежного и головокружительного секса на маленьком уютном кухонном диване. Она под ним, он на ней, они вместе неудержимо несутся к экстазу…
«Запеканка же! Едрит твою налево!..» — Валерий вышел из оцепенения и перевел застывший взгляд с Тани на уже заполненную форму для выпечки. Приподнятое «настроение» уже невозможно было скрыть. Мужчина торопливо водрузил будущий завтрак в разогретую духовку, завел таймер на 40 минут, выпрямился, неловко поправил плавки под трениками, достал из ящика рядом с плитой припрятнные на всякий случай сигареты и зажигалку… Страшно хотелось курить. Последние двое суток выдались жутко нервными. И вот сейчас выдерживать это физическое и психическое напряжение, находясь в одном помещении с Таней, было чертовски тяжело. Валерий подошел к окну и раскрыл его настежь… Первая затяжка, с наслаждением… Пружина внутри разжлась. Струйка терпкого дыма щекотала ноздри и выплывала в распахнутое окно. В голове медленно пустело, взгляд провливался в даль. Туда, к сосновому лесу, на волю…
На свободу просится душа!..</p>
Как-то незметно в ход пошла вторая сигрета. Хотелось больше, дальше, быстрее — уйти от всего, раствориться, сбежать от самого себя и собственных чувств. Кипелов делал одну затяжку за другой, наблюдая, как по небу пробегали легкие пушистые облака. Он уже был почти с ними, там, наверху, в небесах, в их мягких объятиях, и почти забыл обо всем… За спиной скрипнул диван, зашелестели по полу мелкие шажки. Пружина внутри Валерия снова неприятно сжалась. Он даже не понимал — от чего? Почему приближение Тани было одновременно таким желанным и таким болезненным…
Тонкие ручки словно змеи обвились вокруг голого торса, шею обожгло горячее дыхние. Ее аромат, до боли знакомый и дурманящий, перебивал все, даже стойкий запах никотина… Он проникал в ноздри, вытесняя остатки сигаретного дыма, забирался в мозг и резал его словно бритвой изнутри… Валерий ощутил волну быстро пробежавших вдоль позвоночника мурашек. Он не успел опомниться, как девушка ловко проскользнула перед ним, запрыгнула на подоконник и, широко разведя ножки, требовательно притянула к себе. Кипелов опешил, на мгновение замер с дымящейся сигаретой в руке.
— Сделай затяжку…