Часть 31. Примирение львов (1/2)

«Пусть голова ваша будет холодна, как лед, а сердце горячее, как пламя», — сказал как-то один революционер, и Мердок время от времени повторял это своим ребятам, не давая сойти с ума от превращения. Кирк считал фразу романтичной, хотя и не признавал этого вслух. Сейчас он повторяет ее Мердоку на ухо, вцепляясь в него всеми конечностями, и умоляет отдать ему свои чувства. Львам нужен спокойный, уравновешенный лидер, который сможет принять верное решение. Если Мердок оставит всю агрессию и подозрения в себе, он не будет мыслить здраво. Если раздаст все это прайду, они начнут драку. Все, что позволит себе Кирк — это ударит кого-нибудь дубинкой и наорет на персонал, что принесет куда меньше урона. О его вспыльчивости все знают, так что такое поведение ни для кого не будет сюрпризом, а там он уж сам разберется.

Связь работает в обе стороны, но Кирк — человек, и это все упрощает. Его боль ощущается для льва как комариные укусы, так что, даже если Кирк в порыве злости со всей дури ударит ногой по тумбочке, Мердок даже не почешется — от передачи не станет хуже ни одному из них. Зато ничто не будет отвлекать самого МакАлистера от главного, и потому он, наконец, позволяет себе избавиться от мыслей и чувств, которые ему мешают.

Лев благодарно утыкается лбом в лоб возлюбленного, придерживая того за голову, и закрывает глаза, представляя, как нить, давно натянутая между ними, начинает пульсировать. Кирк нервничает, но терпит, сжимает его руки, стиснув зубы и проглатывая ругательства. Они занимались этим сотню раз, особенно во время секса, когда взаимное удовольствие только сильнее кружит голову, но принятие чужих эмоций не всегда ощущается приятно, особенно если перекачка, как сейчас, происходит рваными, сильными толчками, выдающими состояние полного раздрая отдающего. Как Мердок вообще собирался все это подавлять? Удивительно, что ничего, кроме волнения и неудовольствия, Кирк изначально не заметил!

Эта загадочная связь между зверем и его парой… Такая сильная, что ей тяжело сопротивляться. Мердок удерживает Кирка в своих руках и думает о том, что, должно быть, чувствует сейчас Кризалис, посчитав, что его вторая половина его предала. Такие, как они, не могут находиться с возлюбленными по разную сторону баррикад.

Либо вы оба принимаете одну сторону, либо разрываете эту связь. Насильно, болезненно, так, будто отрезаешь себе руку или ногу, и еще долго ты будешь чувствовать отголоски прошлого на месте образовавшейся пустоты. Пытаясь заполнить ее, ты либо обретешь новую связь, либо сойдешь с ума от боли, вызываемой незаживающей, гниющей раной. Если вовремя ее не обработать — ничего нового уже не приживется. Мердок чувствует запах этой раны в Финне, когда он подходит слишком близко и смотрит на товарищей угрюмо.

Кризалиса пришлось запереть — у Мердока не оставалось сил его удерживать. Когда-то его удивляло, что останавливать Кризалиса так тяжело, но все быстро встало на свои места после разговора с Волком.

В тот день они сидели в вип-комнате и бухали за жизнь, делясь друг с другом невзгодами вожачьей доли. Мердок спросил:

— Как почуять нового вожака?

Он надеялся, что Кристофер вырастет и займет его место, но мальчик слишком молод, а сильный, пусть и временный, преемник был нужен прямо сейчас. Мердок не хотел так рисковать: пусть он и собирался драться до самого конца, в битве с четырьмя уродами он вполне мог погибнуть. Тогда кто-то должен будет встать во главе львов — иначе их вырежут поодиночке, как уже бывало.

— Я и сам во всем этом не мастак, все никак не привыкну, — Волк благодушно скалился, едва ли не скатываясь под стол. Мердок его придержал: когда они бухали, все различия и разногласия вылетали из головы. Лев и волк становились почти братьями. А потом МакАлистер трезвел. — Но тут я тебе отвечу. На нового вожака не распространяется твоя сила. Или он очень хорошо ей сопротивляется, пока еще мал и признает твое превосходство. Перестанет считать тебя вожаком — и управлять им ты не сможешь. Так что присмотрись-ка внимательней к своим парням, — пьяный смешок, — задави эту тварь на корню. Ты мне, мужик, нравишься, а вот другого я на твоем месте не потерплю.

Волк лукавил — он и сына родного продаст, если потребуется, а его симпатии и антипатии переменчивы, как ветер в море. Вчера он с тобой вел задушевные беседы за бутылочкой дорогого коньяка, а завтра явится в твой дом, чтобы вырезать твою семью. Мердок всегда держал его на расстоянии вытянутой руки, чтобы вовремя заметить, когда этот момент наступит. И все равно узнал обо всем от левого одиночки, которого Волк контролировать не мог.

Кризалис сопротивлялся до последнего. Он не хотел никого подпускать к Поэту и не мог позволить ему уйти. Один раз он уже оспорил превосходство Мердока над собой, без особого труда выйдя из прайда. Но, признав Мердока вожаком во второй раз, Кризалис сам же загнал себя в ловушку. Он не может уйти и не может ослушаться, может только выть где-то на задворках сознания, причиняя головную боль и руша все ментальные барьеры. Мердоку пришлось скрутить ему хвост, чтобы заставить, наконец, успокоиться. Пока они не разберутся, кто прав, а кто виноват, ему лучше прийти в себя.

Финн не был удивлен, когда Поэт объявился с окровавленным Крисом. Он даже переглядывался с Поэтом перед охотой, а это значит — он все знал. Сначала нужно было разобраться с ним, а уже потом со всеми остальными.

— Ты позволил кровососу напасть на моего племянника, О’Каллахен. Я жду объяснений.

Кирк встает рядом, плечом к плечу, и разминает кулаки. Его-то с Финном не связывало таких дружеских отношений, так что он вполне мог сейчас начистить ему рожу, даже не дожидаясь оправданий. Никто не успел толком объяснить Кирку, что произошло, он как раз намеревался проведать Криса, которого затолкали к врачу на обследование («У него шок и незначительные царапины», — вот и весь ответ), а тут допрос. Нет, пока не допрос даже — дружеский разговор. Который может превратиться в пытку, если Финн вдруг ни с того ни с сего откажется говорить. Жаль, что до того русского теперь не добраться — вампиры его забрали к себе. Все говорят о каком-то суде, но О’Райли ничего не понимает.

— Прежде, чем сваливать на меня всю вину за это дерьмо, вспомни, что ты сам решил его выслушать, МакАлистер, — злобно выплевывает Финн. У него-то никто его эмоции не забирал.

Друг прав: Мердок первый поверил кровососу, когда его много раз предупреждали, что этим тварюгам доверять нельзя. В грязи не всегда отыщется алмаз, а среди швали — порядочная личность. Даже волки, которых Мердок подкупил, не были надежными товарищами, пусть и мечтали свергнуть вожака, навязанного извне. Но Мердок, привыкнув к вербовке всех подряд — чем больше львов в прайде, тем сильнее его собственное могущество, — смотрел на Поэта глазами нанимателя, а не торговца или тюремщика. Поэт мог оказаться полезен — не предсказаниями, так экспериментами. Он вложил им в руки оружие и защиту, и как пользоваться этими знаниями, решать львам. Мердоку надоело защищаться — а Поэт предложил нападение, в котором никого, кроме него, не будут считать виноватым. Слишком выгодное предложение, пусть Поэт и не выкладывал на стол все карты.

***</p>

Финн тогда настолько сильно его недолюбливал, что представить их в сговоре было попросту невозможно. Да и держался-то только потому, что Мердок своей силой его сдерживал, иначе разозленный лев точно отстрелил бы вампиру полбашки.

«Скоро полная луна», — сказал Поэт, обещавший раскрыть будущее, и Финна это ужасно рассмешило. Он принялся ёрничать:

— Обосраться можно! Я тоже так могу.

— Финн… — Мердок пытался его успокоить, хотя дело это было гиблое. Проще было выгнать кого-нибудь из этих двоих, но вожак хотел, чтобы его формальная правая рука тоже был в курсе договора. Состояние Финна становилось нестабильным, это грозило огромными проблемами в будущем. Если не давать ему работу, которой он всегда занимался, О’Каллахен попросту свихнется. Новую пару ему предлагать было уже поздно.

— Завтра будет вторник! — не утихал Финн. — Меня тоже в прорицатели запишите? Подождите-ка, я же могу сейчас прогноз погоды посмотреть в интернете… Мантию и волшебную палочку мне за это дадите?

— Завтра среда, — кровосос оставался самоуверенным и спокойным. Это вызывало уважение: он находился в логове своих кровных врагов, но, будучи значительно их слабее, не боялся, держась с достоинством, и не терял чувства юмора. — Так что волшебную палочку Вы пока не заслужили.

— А ты заслужил что ли, волшебник херов?!

— Финн! — последнее предупреждение, иначе, ей-богу, именно Финна Мердоку придется гнать взашей. — Дай ему сказать. Если что-то не понравится, сможешь его потом убить.

— Правда, что ли? — слишком развязно и нагло, совсем страх потерял. Но говорит именно так, потому что понимает, что никто вампира ему не отдаст — Мердок уже показал, что хочет оставить себе этот лакомый кусочек, не выставляя на открытую продажу.

Мердок запретил бы наливать Финну, если бы считал, что это хоть как-то поможет. Даже пьяный О’Каллахен неплохо справлялся со своей работой, но присутствие рядом вампиров заставляло его звереть. Те невольники из кровососов, что попадались ему в руки, мечтали еще раз оказаться под градом ударов дубинки Кирка, лишь бы больше не иметь дело с этим зверем — О’Райли хотя бы не трогал их больше положенного.

Раньше Мердок считал Финна слишком мягким, пока не выяснилось, что все это время его сдерживала и смягчала Марина. Что делать с новым, озверевшим Финном — пока неясно, но это была не главная проблема, чтобы всерьез обдумывать ее решение. У Финна были любовь к выпивке и ненависть к вампирам, все это неплохо сочеталось и этого вполне ему хватало, пока Кризалис не выбрал кровососа.

— Прошу меня простить, все мои предсказания в стихотворной форме и на русском языке. Это может быть тяжело для вашего понимания, — Поэт — сама любезность, хотя в тоне легко считывается насмешка.

Пока не расскажет хотя бы половину того, что знает о своей ублюдочной семейке, может ни на что не рассчитывать. У Кризалиса не выйдет защищать его вечно.

— Ну так переведи, — Мердок пожал плечами. Если вампир кратко перескажет суть своими словами, никто от этого не умрет. Какой вообще смысл в этих стихах? Они только запутывают. Наверное, Поэт не прибегает к прозе, потому что без очарования рифм его слова будут звучать как бред сумасшедшего.

— Но как же!..

— Не тяни мое время, засранец, ты можешь сказать, что нас ждет, или нет?!

Поэт закрыл глаза и надавил на веки пальцами, будто пытаясь увидеть будущее. Жест заправского обманщика — первый сигнал о том, что тебе вот-вот станут дурить голову. «Предсказатель» еще и раскачиваться начал, настраиваясь на волны вселенной, или как это еще всякие шарлатаны называли. Но Мердок был готов потерпеть этот цирк, если на сто слов лжи найдется хоть одно правдивое.

Кровосос вдруг перестал актерствовать и посмотрел Мердоку прямо в глаза. Зверь внутри воспринял это как вызов. А это вызов и был.

— Я знаю, зачем вы здесь. Вы пришли убить вампиров Главного дома.

У Финна выработалась привычка: сначала бить, потом разбираться. Он взял — и выстрелил. Но Поэт оказался к этому готов и играючи увернулся от пули. Попасть в кровососа в принципе не так-то просто, если он знает, что в него стреляют — скорость, которую он может развить за мгновение, нередко оказывается выше, чем скорость летящего в него снаряда. Потому стрелять нужно неожиданно, с разных сторон одновременно, а на пистолетах должны стоять глушители.

— Сделаю вид, что вы стреляли не в меня, — Поэт раздраженно стряхнул невидимую пыль с одежды, продолжая игнорировать присутствие Финна. Мердоку пришлось применить все свои способности вожака, чтобы насильно заставить товарища успокоиться — им обоим это будет стоить головной боли, но Финн хотя бы больше не будет позорить львиную выдержку при постороннем. — Расслабьтесь, не я один это знаю. Они тоже. Иначе, почему они нападают на вас? Но для них это — всего лишь игра. Они считали, что вы ничего не сможете им сделать. И были бы правы… не будь у вас меня.

Мердок вглядывался в это тощее тело, в эти круги под глазами и утомленный взгляд, и не понимал, как этот доходяга, который и среди вампиров был самым слабым, может как-то им помочь. И что это вообще значит — они знают? Хорошо, что кровососы в курсе только про приказ «убить», пусть это и не главная цель. Но все-таки... откуда? Кто проговорился?! Или это хваленое умение влезать другим в голову? Черт, а ведь если он хоть раз подумал об этом при них…

— Вы не верите мне — и не надо. Я могу солгать. Но вот вам правда, которую вы и сами знаете: высшие вампиры читают ваши мысли в тот момент, когда смотрят на вас. Если они поймут, что мы заодно, они не оставят вам шанса на спасение. Вы умрете.

Договор не позволил бы вампирам без весомой причины вырезать целый прайд львов, это было бы слишком заметно, пришлось бы разбираться с людьми, да и не все вампиры поддержали бы эту резню. Проще было натравливать одиночек или пытаться столкнуть львов и волков лбами, чтобы последние сделали всю грязную работу. Но если у вампиров найдутся доказательства или повод… Они начнут играть по-крупному.

— Что ты предлагаешь, кровосос? — Мердок старался выглядеть расслабленным и незаинтересованным, хотя у него все кипело внутри. Еще и Финн тяжело дышал над ухом, желая вцепиться сосунку в глотку, что немного отвлекало.

— Восходит полная луна,

Всем предвещая испытанья.

Иного нет пути: она

Меня отправит на заклание.

И божий совершится суд:

Вся правда вылезет наружу.

Не будет больше пересуд

О том, кому такой я нужен.

Пока огонь сияет ярко,

Пока вампиры, волки, львы

Ругаются отнюдь не мягко,

Все не закончится, увы.

Да, я без страха и волнений

Себя сгублю, спасая вас.

Не нужно ваших возражений:

То наступил расплаты час.

Кто-то получит по заслугам,

Кто — потеряет вдруг себя.

Кто был врагом, тот станет другом,

Иных без жалости рубя.

Свобода будет только сниться.

Хоть всех убей — не кончен бой:

С богами вечность можно биться,