2. Всегда ли солнце приносит с собой свет? (1/2)

—?М-да, даже горгульи, которых лепили по образу и подобию своих тёщ, выглядят сейчас лучше тебя. Серый весь. Ты там не помер ещё? —?первым, что Юлиус услышал сквозь дымку беспокойного сна, был голос Ями. Неожиданный поворот событий, ведь?он всё это время считал, что находился в комнате один, да и вчерашний день казался ему лишь странной фантазией. Веки, будто налитые жидкой сталью, отказывались подчиняться, даже пальцы не слушались, а мгла продолжала ревниво удерживать его в своих объятиях. Юлиус разлепил глаза с огромным усилием, собрав всю свою волю в кулак, и тут же был ослеплён оранжевым огоньком. Лампа. Оранжевая лампа с кружевным фиолетовым абажуром, которая стояла на комоде, исторгала из себя пучки лучей подобно маленькому солнышку. Мир начинал медленно проясняться. В нём появлялся Ями, самый настоящий, не игра больного воображения, не призрак и не галлюцинация; по-прежнему хмурый, он сидел в глубоком кресле, но не курил, хотя изредка всё же хватался за карман, где пряталась пачка сигарет, купленная ещё вчера. От пульсирующей боли в груди Юлиус едва не застонал, попытавшись поднять голову. На нём теперь была белая майка: с серым свитером он расстался в полудрёме, стянул его с себя и отложил на угол кровати. С кровати серый свитер пропал.—?Ями?.. —?прохрипел Юлиус тихо, старательно сдерживая свистящий кашель.—?А ты кого ожидал? Слона, что ли? —?хмыкнул глава Быков, оставив нагретое кресло и присаживаясь на край кровати. —?Не дёргайся, я температуру твою проверю, —?всё ещё прохладные, как осколки весеннего льда, пальцы прикоснулись к его лбу, и Юлиус невольно зажмурился, когда приятные мурашки маленьким табуном пробежались вдоль позвоночника. —?Ну, теперь ты по крайней мере не вулкан, а так, скорее печка. Оуэн оставил ещё своих таблеток, если тебе вдруг станет хуже. Он предупредил, что такое возможно, —?Ями говорил серьёзно. Действительно, уже не тот мальчишка с голосом, который только-только сломался. Юлиус снова медленно раскрыл глаза и прищурился, всё ещё не веря во всё происходящее. На загорелом лице не дрогнул ни единый мускул.—?Должно быть, я нарушил все твои важные планы на сегодня, —?Юлиус подбирал слова с осторожностью и вяло улыбался, сцепив кое-как руки на животе. —?Извини, как король магов я не имел права доставлять тебе лишних проблем. Моя вина.—?М, —?помедлив, Ями небрежно взлохматил его светлые волосы, —?мне в любом случае не хотелось переться в ту гостиницу: да, с пивом у них, конечно, проблем нет, зато клопов они не травили уже лет сто. Этих тварей там развелось столько, что они чуть ли не толпами нападают по ночам, да и с нормальными заданиями сейчас напряжно. Только ?принеси то, принеси это, кабанов убей, барабашек прогони?. К тому же где гарантия, что ты в бреду не перепутаешь окно с дверью? —?он вёл ладонью по макушке, затем изучающе касался метки на лбу; его движения были странными, гипнотизирующими, сердце от них затихало и ухало куда-то вниз. Юлиус хотел, чтобы это не заканчивалось. —?Тебе, старому дураку, вообще находиться одному противопоказано. Вечно творишь всякую чушь с серьёзным видом. Отправиться в одиночку в Агатовую пещеру с ядовитыми пауками, когда у тебя аллергия на паучий яд — это было вообще гениально. А всё из-за того, что ты слышал, будто там спрятали какой-то древний артефакт... —?Ями вздохнул, по-прежнему не убирая своей руки. —?Может, ещё поспишь, а, горе-король? Оуэн же ясно дал понять, что тебе нужен отдых.

— Отдых... — Юлиус продолжал растягивать улыбку, — на самом деле это весьма странно звучит. Мне нужен отдых, — он лежал почти неподвижно под тёплым одеялом, тогда как грудь его сдавливало изнутри, будто прессом, и жгло, жгло, жгло. —?Так мог бы сказать ремесленник или купец, повар или даже актёр, абсолютно любой житель королевства, но для меня это роскошь, Ями. Честно говоря, я бы предпочёл созвать десять собраний капитанов рыцарей-чародеев прямо сейчас, чем лежать пластом в постели. Или прочитать ещё около сотни отчётов. Или...— Ага, —?перебил его Ями, всё ещё пропуская жёсткие пряди между пальцами. —?Толку от тебя сейчас как от дохлой лошади в экипаже. Ходить нормально не можешь, сражаться —?тоже вряд ли. Лежал бы смирно и не рыпался лишний раз.—?Не думаю, что воспаление лёгких как-то отразилось на моей магии. Я бы это почувствовал, —?Юлиус едва не зашёлся в новом приступе кашля: каждый вдох раздражал его горло, даже глаза щипало от рези, но гримуар без обложки был по-прежнему рядышком, и время порхало колонией бесплотных капустниц, щекотало усиками кончики пальцев. —?Я вполне способен воспользоваться любым заклинанием прямо сейчас.

—?Ну-ну. —?Ладонь Ями соскользнула с его лба как-то совсем быстро, и Юлиус уже сам готов был потянуться к нему, но вовремя себя остановил: воспаление лёгких или нет, но рассудок его ещё не покинул. ?Смирись, тебе нельзя, —?осёк он сам себя, —?такая привязанность непозволительна?. Правило, вызубренное наизусть, никак его не спасло. В тёмно-серых глазах, в которых поселились вечерние тени, по-прежнему хотелось раствориться, расплавиться и бесконечно в них нырять, нырять, нырять, как в бездну, где за завесой вечных грозовых туч прятались серебряные звёзды.

—??Петля?, —?шепнул Юлиус с прежней улыбкой, и ладонь Ями вновь оказалась на его голове, будто секунду назад тот не отстранялся.—?Ну-ну, — повторил Ями, затем внезапно опомнился и нахмурился, одёрнув руку. —?Ты опять воспользовался тем дурацким трюком?— Я всего лишь доказал, что могу колдовать. —?Юлиус пожал бы плечами, но не стал, только попытался приподняться, бросив быстрый взгляд на тумбочку со старыми песочными часами, где стоял почти прозрачный стакан. Стакан, в котором плавал неуклюже отрезанный шмат лимона. —?Это вода... с лимоном? Простая вода с лимоном?—?Нет, это чай, твои ромашковые помои, — пояснил Ями, с подозрительным прищуром дожидаясь, пока Юлиус возьмёт стакан. —?Тебя что-то не устраивает?— Ты заваривал мне чай сам??—?подавил удивление Юлиус.—?Ясное дело, нет, — Ями сцепил руки на затылке. — Маркус этим занимался.—?Хм, да, у него всегда выходил отличный ромашковый чай, — кивнул Юлиус, прикладывая тёплый стакан к своим пересохшим губам, —?но я никогда не видел, чтобы он добавлял в него лимон... Он, вообще говоря, считает это кощунством. Впрочем, как и какао с корицей.—?Лимон добавил я. — Ями перевёл взгляд на окно, откуда в спальню протискивался февральский хмурый вечер, даже снег продолжал летать в воздухе, как и вчера. Видимо, зима ещё отказывалась сдавать свои позиции. — Можешь не благодарить.— Это тебе Оуэн посоветовал? —?Юлиус приостановился, давая горлу привыкнуть к приятному теплу. Стакан грел его руки.—?Нет, — Ями защитно сложил руки на груди, — мне просто стало интересно, будет ли хоть какая-то польза от ваших охренительно дорогих оранжевых лимонов. Я лично никогда бы не потратил на них ни юла, лучше бы толчок из чистого золота купил.—?Что же, это была не моя воля, а воля нашего августейшего величества, —?Юлиус пил, стараясь лишний раз не морщиться от привкуса лимона, который успел дать сок.— Оранжевые лимоны, печень перепёлок, глаза каракатицы, всякие устрицы из залива, яйца золотого барана... ну да, чему тут удивляться, —?фыркнул Ями, снова потянувшись за пачкой сигарет. —?Высший свет, чёрт побери. Никогда не перестану от него охреневать. Впрочем, да, яйца золотого барана — самый шик меню. Деликатес.— Ями, — Юлиус поперхнулся, —?такого никогда не было.— Да ладно? Баран был не золотой? Должно быть, я тогда всё перепутал, и там подавали обычные бычьи яйца, — Ями помял пачку сигарет в руках, ?Страна Солнца?, — до сих пор плохо запоминаю все эти ваши закорюки.— Честно говоря, я не думал, что мы так далеко зайдём, обсуждая оранжевые лимоны, — выдохнул в стакан Юлиус, с трудом скрывая глупую улыбку, которая сама собой напрашивалась наружу. —?Ями, ты можешь закурить. Хуже мне от этого не станет.—?Станет, — ответил Ями, вздохнув. — Ты пока как, в здравом рассудке? Не видишь двадцать восемь пальцев на моей руке? —?он вытянул руку перед собой, пошевелив пальцами. — Я б уже реально стрельнул сигарету-другую. Проклятье, я ведь весь день не курил. Всё здесь штаны протирал.— Ты мог бы... — Юлиус страшно закашлялся, прикрывая рот. Стоило ему убрать от лица ладонь, как он сразу увидел тёмный кровавый сгусток на ней с единственной мыслью: ?Фантастика?. ?Фантастика? —?воспаление лёгких, боли в груди, кровь при кашле, слабость во всём теле. Юлиус действительно начал жалеть, что тогда вышел в одном свитере. Незаметно от Ями стёр кровавый след с кожи. — Ты мог бы не сидеть здесь всё это время. Вышел хотя бы на улицу, чтобы закурить.—?С рекомендациями лекаря не спорят, — пожал плечами Ями, выхватывая сигарету из упаковки и зажимая её между зубами. — Ладно, сиди здесь, я скоро вернусь. Действительно проветрюсь, пока ты ещё соображаешь, а то вдруг другой возможности не представится.Юлиус проводил его широкую спину долгим взглядом и немного свободнее выдохнул, когда тяжёлая дверь с орнаментом виноградной лозы бесшумно закрылась. Спальню, как вата, заполонило безмолвие, тогда как во дворце всюду были голоса, всюду были шаги, скрип, мелодия арфы и вой ветра, грызшего кружевное стекло и выдувавшего тепло из тёмных углов. Где-то перешёптывались слуги. Они ходили за стеной чуть ли не на цыпочках, крались по светлым коридорам с серебряными подносами и щётками от пыли, отстукивая торопливые ритмы по паркету маленькими каблуками. Время текло в своём обычном режиме. Его потоки охватывали пол, стены, потолок, лобызали каждый их сантиметр, и страницы гримуара без обложки шевелились в воздухе, как белые свободные голуби. Допив чай, Юлиус призвал гримуар к себе и быстро пробежался пальцами по мягким, почти шёлковым на ощупь листам. Он проверял каждое известное ему заклинание, десятки, сотни, разные комбинации, строки, извивавшиеся, как чёрные кобры... и его сильно настораживало только одно: всё казалось в пределах нормы, настолько в пределах нормы, будто у него в теле не сидело никакой заразы. Гримуар никак не реагировал ни на боль, ни на резь, ни на кровь, хотя обычно гримуары всё-таки имели свойство перекликаться с состоянием своих владельцев. Юлиус прокашлялся, следя за вальсом белых снежинок за окном и старательно игнорируя обжигающее пламя, ошпаривавшее лёгкие будто кипятком. Ями курил где-то на холодной улице. Долго курил. Вечер давно распустился в столице подобно бутонам ночных флоксов, и зима, хмурившая свои тяжёлые небесные брови, заметала дороги, царапала окна, шипела и плевалась снегом. Фонари из дворца напоминали далёкие морские маяки, расплывались в лимонном сиянии, а между ними, казалось, тянулась пуховая дымка. Редкие люди показывались снаружи, пряча носы в шерстяных шарфах, катались по площадям последние экипажи.... И снег, и снег, и снег.

Юлиус выбрался из-под одеяла, одёрнув белую майку, пропахшую потом после жара и сна, и несколько мгновений просто прогонял в голове одну мысль: ?Да, а ведь я собирался вычислить мятежников в рядах рыцарей-чародеев?. Струны арфы приятно звенели за дверью, а когда они замолчали, вернулся Ями, принеся с собой запах дыма и февраля. Он снова занял кресло, спрятав зажигалку и упаковку сигарет в карман, и на выдохе откинулся на спинку.—?Шикарное у тебя тут кресло, —?прокомментировал он спустя секунду, — всё-таки надо было раньше сюда зайти.—?Я не думал, что тебя вдруг может заинтересовать моя спальня, — заметил Юлиус, снова накрывшись одеялом без особого желания. — Как покурил?—?Зашибенно, — блаженно вздохнул Ями, — правда, пришлось выслушать Маркса. ?Туда не ходи, это не трогай, туда не смотри?. Он что, расслабляться вообще не умеет?—?Он просто серьёзно относится к своим обязанностям, —?улыбнулся Юлиус, представляя Маркуса, который, сдержанно поджимая губы, стоял на страже порядка.—?Ага, — кивнул Ями, закрывая глаза и выдыхая носом, — он на этом собаку съел.Юлиус поморщился от неосторожного вдоха, когда в его грудь словно вогнали кол, прямо под сердце. Он молчал, на автомате перебирая в руках край одеяла, и всё смотрел на спокойного Ями, который, как ленивый кот, растянулся в кресле, опустив голову на грудь. Спальня снова податливо затихла, и только мягкий свет лампы разлетался желтогрудыми синичками вокруг, бесшумно и уютно, а тени заползали подальше, скрывались в ужасе под ящиками, под шкафом, под столом, в щелях и уголках. За дверью тоже стало спокойнее. Ни шёпота, ни стука каблучков, ни песни натянутых струн. Дворец погружался в полудрёму, когда коридоры и лестницы, библиотека и столовая, приёмный зал и дегустационная комната —?всё засыпало в полумраке, как дитя, убаюканное материнской колыбельной. Разве что изредка подмигивали лампы с красивыми бархатными абажурами или настенные канделябры, похожие на золотые веточки плюща. В это время ночь в своём чёрном праздничном сарафане из звёзд и теней любила бродить по залам, ступать по полу, не издавая ни звука, скользить по ступеням и коврам. Она играючи оставляла после себя чёрные следы. Ями, казалось, напрочь забыл, что находился в спальне короля магов, в спальне Юлиуса... наедине с Юлиусом. Сердце у короля магов билось часто — чаще, чем ему хотелось бы, — как у воробья, пойманного в ловушку, когда он, затаив дыхание, разглядывал загорелое лицо, щетину, тонкие гордые губы... а целовал ли его кто-то по-настоящему?.. Прикасался ли кто-то к этим губам своими губами?.. ?Хватит?, —?Юлиус едва не зашипел на самого себя и попытался отвлечься. Сейчас рядом с ним не было отчётов, а книги и свитки, лежавшие на полках, казались недосягаемыми —?недосягаемость на расстоянии всего в пару метров. Мысли его так или иначе огибали дугой все планы, задумки, возвращаясь к Ями, на которого хотелось смотреть не мигая.

—?Ями, —?позвал его Юлиус.—?М? —?тот лениво приоткрыл один глаз. —?Чего?—?Ты сам когда-нибудь болел? —?Юлиус замер на месте, не решаясь двинуться. По телу пробежалась неприятная судорога?—?от макушки до кончиков пальцев ног.—?Было дело, —?со вздохом проговорил Ями, почёсывая шею. —?Тебе-то это зачем?—?Не стану лгать, мне интересно, —?Юлиус не кривил душой.—?М-м, —?протянули в ответ, —?ну, раз ты хочешь знать —?да, болел.—?Чем? — продолжал Юлиус свой небольшой допрос. —?Простудой, наверное?—?У меня была корь, —?Ями потянулся, — гадская вещь.— Никогда бы не подумал, —?Юлиус возвёл глаза к потолку, —?возможно, потому, что сейчас ты пышешь здоровьем. Наверное, это было уже очень давно?—?В детстве, —?Ями вздёрнул вопросительно бровь, смотря теперь прямо на Юлиуса.—?Расскажешь больше? —?Юлиус сделал короткую паузу, когда заметил, как почти незаметно напряглись плечи и руки Ями и как тот старательно попытался это скрыть, напустив на себя маску сонной лени. На его щеках были отпечатки бронзового света лампы.

—?Это ещё зачем? — вопрос читался в его тёмно-серых глазах.

?Потому что хочу владеть каждой секундой твоего времени, прошлого и настоящего, —?Юлиус проглотил свои мысли, не дав им сорваться с глупого языка, и его профессиональная улыбка дрогнула всего на миг, незаметно, как рябь на ночном пруду. —?Как... собственнически?.

—?Тебя так заняла корь? — Ями дёрнул уголком губ. —?Или ты всё-таки начал видеть двадцать восемь пальцев вместо пяти?—?Кажется, мне становится лучше, —?Юлиус прикрыл рот рукой, но всё-таки сдержался и не зашёлся в новой порции кашля. Он устроился на жёстких подушках, сцепив руки в замок.—?Ты лёгкие свои чуть ли не выплёвываешь, — фыркнул Ями, заёрзав в кресле, — а говоришь, что тебе становится лучше. Может быть, с кем-то другим это и прокатит, но точно не со мной —?я тебя знаю, как облупленного. По глазам же вижу, что врёшь. Может, тебе ещё тех грёбаных лимонов принести?—?Пожалуй, не стоит, — Юлиус отказался, уведя взгляд в сторону рабочего стола. — Пока я спал, никто сюда не заходил? Не случилось ничего срочного? Может быть, какое-то... — он снова прокашлялся в кулак, очень надеясь, что на его ладони не останется больше крови.—?Ты вечно кому-то нужен, —?Ями почесал затылок, ероша отросшие чёрные волосы. —?Я слышал, посол Звёздного королевства прибыл раньше положенного и требовал у тебя аудиенции во время обеда, но Маркус с этим уже разобрался.?Если Звёздное королевство снова прислало Штрота, можно ожидать сотни страниц жалоб и обид на неподобающее поведение "многоуважаемого короля магов", —?обречённо подумал Юлиус, прикрывая глаза. — Надеюсь, никто не прознает о моей болезни раньше времени, иначе это повлечёт за собой крайне неприятные последствия...?— Ями, — Юлиус с улыбкой обратился к нему, — спасибо тебе.—?Спасибо будешь говорить Оуэну. Он сказал, что главное?сегодня не дать температуре снова подскочить, а дальше мы справимся. Придётся тебе всё-таки проваляться в постели какое-то время, да и посла этого послать куда подальше. Видел я его. Требовательный ублюдок: мало того, что приехал раньше положенного, так ещё и права качает.—?Посылать послов я ещё не пробовал, —?захрипел от сдержанного смеха Юлиус.—?А пора бы, некоторые из них только и умеют, что носы задирать, —?поделился своим мнением Ями. — Я, конечно, мало разбираюсь во всей этой политике, но, будь я на твоём месте, отправил бы уже этого Штрота к чёртовой бабушке, —?он проследил за взглядом Юлиуса, направленным на рабочий стол. —?Только попробуй снова заговорить о своих отчётах. Клянусь, я ими дворцовые камины растоплю.—?Ями, я ведь не могу ничего не делать, — Юлиус размял шею, которую тоже неприятно покалывало, —?а отчёты всё равно придётся рано или поздно читать.—?Почитай какой-нибудь бульварный роман и мозги свои расслабь, раз совсем не знаешь, чем себя занять, —?Ями поднялся с места, начав расхаживать по комнате. —?Можешь снова проспать целый день, тоже как вариант.—?Хм, может, мне... —?Юлиус хотел снова обратиться к своему гримуару, но затем задумался и указал на полку с почти единственной на ней толстой книгой в кожаной потёртой обложке. —?Мне нужно перечитать несколько секций про древние артефакты, —?он сглотнул, горло его словно покрывала наждачная бумага, — возможно, это будет полезнее, чем оставшееся время до утра смотреть в потолок, —?Юлиус снова зашевелился в кровати, зашуршал одеялом. —?Кстати, ты не видел, куда делся мой свитер?—?Я его выбросил, — Ями?двинул плечами так, будто не сказал ничего особенного. —?Он был старым, да и пользы никакой не приносил. Сколько ему уже было? Лет пятьсот? Не удивлюсь, если он и первого короля магов застал.—?Вообще говоря, это был мой любимый свитер, — вздохнул с сожалением Юлиус.

—?Я его купил три года назад за поразительно низкую цену...—?Купишь себе другой, не такой паршивый и безвкусный, — Ями повернулся к нему спиной, взяв в руки увесистый старый дневник с педантично подклеенными уголками, с аккуратной обложкой и подписью: ?Собственность Юлиуса Новахроно?. — Скажи, у тебя что, привычка хранить всё старое барахло? Сколько лет этому дневнику?— Уже очень много, — Юлиус взглянул вверх, вспоминая все те годы, которые хранились на страницах его дневника, сколько в них было надежд, сомнений, страхов, сколько в нём было Юлиуса из прошлого, который ловил воробьёв вместе с простыми детьми, когда никто не видел... — Он старше тебя, Ями.— М-да, — Ями пренебрежительно распахнул дневник где-то на середине, и оттуда выпало несколько пёстрых ястребиных перьев, пара тонких бумажек с короткими подписями. — Тут что, всё сплошняком про магию? Напомни, когда именно у тебя начался сдвиг по фазе?— Ями, там нет ничего интересного, — Юлиус надеялся, что он не дойдёт до строки: ?Иногда мне кажется, без него многое бы потеряло смысл?. Она была на последней странице, выведена мелким шрифтом. Обычно дневник не хранил в себе такой откровенности, но в последнее время Юлиус слишком много думал, сидя иногда среди своих документов и закусывая кончик пера. Представлял, как Ями, провонявший сигаретами, принесёт огрызок бумаги со своим отчётом, как они не скажут друг другу практически ни слова и снова расстанутся на продолжительное время, погрязнув в собственных проблемах и заданиях, которыми кишело всё королевство. ?Хотел бы я видеть его чаще, — ловил он себя на предательской мысли, смущённо потирая переносицу. — Хотел бы просто дышать рядом с ним, одним воздухом. Так глупо. Действительно глупо. Он ведь найдёт себе любимого человека, обязательно найдёт, и я должен буду радоваться за него... Должен ведь?? Ями тем временем опустился на прежнее место, в кресло, водя пальцем по исписанным крылышкам дневника, которые трепетали под его долгими касаниями. Тёмно-серые грозовые глаза бегали по словам. Он озадаченно морщил лоб, поднося текст почти к самому лицу, затем отстранялся, дальше шелестел листами, переворачивал их, один за одним, приближаясь к концу и к той проклятой строчке, где записи становились чётче, а фразы — проще и более... Они принадлежали уже тому Юлиусу, которому в прошлом октябре стукнуло сорок. ?Смогу ли я по-прежнему так улыбаться, если он всё прочитает?? — Юлиус не спускал глаз с Ями и всё ожидал, когда тот внезапно остановится. И он остановился, не дойдя до конца.— Я до последнего рассчитывал на грязные секреты, — признался Ями, бросив быстрый взгляд на Юлиуса. — Ни тебе ужасных страданий, ни безответной любви, ни философских размышлений... Сплошная дребедень про магические ключи и прочую хрень, которая интересна, наверное, одному тебе во всём королевстве. Здесь вообще ничего нет.— Конечно, ведь в основном я использовал свой дневник для заметок про магию как таковую, — немного расслабился Юлиус, а в груди сердце прыгало, когда он видел, как Ями листал его прошлое, заглядывал в его душу, но был слеп, видел только записки, исследования и ни одной личной заметки. Впрочем, Юлиус приловчился прятать свои тайны за пластами текста и с помощью простейших временных заклятий, которые воздействовали на чернила. Только ту строчку прятать не стал. Забыл. — Что же касается моих секретов... все они хранятся в более надёжном месте, — он приложил указательный палец к метке на лбу, — здесь.— Ты всё-таки старый безумец, — Ями захлопнул дневник, снова вкладывая ястребиные перья в середину. — И чем же ты предлагаешь мне заняться? Может, в окно пялиться или прочитать хроники прошлых королей магов? — он передал Юлиусу дневник, и тот принял его из рук так бережно, словно брал ключи от целого королевства.— Я бы мог предложить... — Юлиус задумался, начав перечитывать собственные записи, хмурясь и закусывая иногда губу. — У меня есть карикатуры.— Карикатуры? — Ями недоверчиво посмотрел на него. — Откуда? Кого?— Я собирал вырезки из столичных газет, — Юлиус кивнул на другую полку, — был там один талантливый художник, который называл себя просто — ?Жёлтая крыса?. Правда, изображал он знать не в самом приятном свете, пока не исчез. Его мало кто любил в высших кругах, я же считал, что и такое видение имело место быть.— Где эти вырезки? — Ями подавил зевок.— В жёлтой папке, — Юлиус снова кивнул на полку. — Ты не перепутаешь.Ями сграбастал папку практически мгновенно, и вскоре от его смеха задрожал воздух. Плюхнувшись в полюбившееся кресло, он доставал карикатуру за карикатурой, с каждым разом хохоча всё громче, пока Юлиус перечитывал одну и ту же строку сотню раз: смысл слов ускользал от него. Зарисованные артефакты и фрагменты карт плясали перед ним на бледных страницах, предложения, написанные в особой манере, почти вензелями, бегали по ним вверх-вниз, вверх-вниз, как куры от лис. Текст, казалось, дышал, очень-очень тихо, едва не вздрагивал от хозяйских ледяных пальцев, как несколько мгновений назад — от прикосновений Ями. Выведенные заглавные буквы походили на птиц, зверей, цветы, некоторые — и вовсе на драконов и грифов, их Юлиус рисовал раньше, в детстве, слушая вполуха своего учителя по астрономии, который всегда всплёскивал руками и раздражался, когда замечал, что его слова не возымели должного эффекта на ученика. С шести лет он знал, что если взрослым что-то не нравится, они могут взяться и за длинные линейки, чтобы отбивать руки. ?Если бы у меня были дети, — размышлял Юлиус раньше, — я ни за что и никогда не стал бы их бить ни розгами, ни линейками, даже если бы они притащили ко мне домой дохлую крысу?. Отвлекающий от артефактов элемент, Ями, продолжал сбивать его с мыслей. Тот забавно щурил глаза, зачитывал вслух реплики с карикатур, снова смеялся здоровым смехом, который напоминал раскаты грома, и в этих грозовых раскатах было столько жизни... Ями не принадлежал этой спальне. Каждая его грубая черта напоминала Юлиусу, что перед ним был непокорный шторм, ураганный ветер, лесное пожарище, цунами, которое он никак не мог обнять, удержать, приласкать — а вдруг у него попросту кончится воздух под бурлящей волной? Юлиус метался глубоко внутри себя, прятал за улыбками желания, давил им головы, как болотным гидрам, повторяя снова и снова: ?Нельзя?. Нельзя взять Ями за руку, нельзя оставить поцелуй за его ухом, нельзя, нельзя... От таких мыслей его бросало то в жар, то в холод, но губы по-прежнему сводила вечная улыбка короля магов. Лишь в одиночестве, сидя в полутьме кабинета или меняя образ, он отпускал себя, всего на чуть-чуть, позволяя барьерам души залечить трещины. Трещин было много. Их приходилось склеивать, чтобы они не раскрошили отточенное за долгие годы равновесие.— Вот умора-то, — Ями всматривался в каждую карикатуру, нарисованную талантливыми руками, — да у него реально был дар: так изобразить выскочек из Серебряных орлов ещё уметь надо. Над рожей Джека он тоже постарался. Здесь он такой же стрёмный, как и в реальности. Погоди-погоди, тут что, есть даже ты? — он приостановился, затем последовал новый взрыв смеха. — ?Король магов, Юлиус Новахроно?.— Я видел карикатуры с самим собой, — Юлиус остановил ноготь на схеме артефакта времени, — ?Я не старый, я даже первое столетие ещё не разменял?. Так там написано, верно? — он перечитал слово ?утеряно? несколько раз. — Эта карикатура была его первой.— Ты знал его? — Ями отложил одну карикатуру в сторону и взялся за вторую.— Никогда не встречал. — Юлиус прикинул в голове, что, если бы не воспаление лёгких, он бы уже давно находился далеко от столицы, в Мёртвом городе, где, если верить собранной информации, засели мятежники. — Он слишком быстро пропал. Жаль, меня всегда радовал его здоровый юмор.— Здоровый юмор? Ну да, — повторил Ями с ухмылкой, — видеть столько колкостей про знать на одной странице — сплошное удовольствие.— Там есть даже ты, — Юлиус одним прикосновением спрятал несколько строк в конце дневника. Слишком личных строк, которые было всё-таки опасно хранить в нём. — Думаю, ты оценишь.— Что? — Ями затих на мгновение, а затем на его лице появилась кривая улыбка. — Ну всё, он труп, если ещё не сдох.— Значит, не оценил, — Юлиус снова прочистил горло, поискав взглядом хотя бы платок.— ?Йети Сукехиро?, — Ями ткнул в изображение, на котором замер странный, ростом с дворец человек с лицом-кирпичом и с катаной в волосатых непропорциональных руках. — ?Бойтесь, если не хотите стать его обедом. Прячьте детей, животных и беременных женщин?.— Так и написано? — Юлиус едва сдержал смех. — Я успел забыть.— Что тут смешного? — Ями со злостью скомкал карикатуру и запустил её в мусорное ведро. Хотя Юлиус был уверен, что комок прилетит точно в его голову.— Просто не думал, что тебя может задеть карикатура, — Юлиус снова опустил глаза, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, но Ями всё ворчал и ворчал, убирая остальные карикатуры обратно в жёлтую папку и бросая эту папку на полку.— Тебя не изображали волосатой обезьяной, — парировал Ями, — когда начнут — тогда и поговорим об этом, а сейчас... — он взглянул на пустой стакан, стоявший на тумбочке у кровати. — Тебе ещё ромашковых помоев принести надо?— Нет, не надо, — Юлиус всё смотрел на утерянный артефакт — ?Накидка Литты?.— Помешанный на магии старик, — Ями покачал головой. — Скорее весь мир сгорит в адском пламени, чем ты поменяешься. Ну, или король займётся кормлением бездомных, больных цингой или оспой.— Видимо, такой уж я человек, — Юлиус прижал указательный палец к рисунку, сделанному уверенной рукой, и едва смог справиться с кашлем, который рвался наружу. Он замолк, когда Ями полез в старые архивы. Ключ от них лежал на столе. — Там тоже ничего интересного, только...— Я сам решу, что мне будет интересно, а что нет, — фыркнул Ями, отперев ящик и забравшись в него руками, пальцы его забегали по пожелтевшим письмам с разорванными красными печатями. — Ты что это, раньше увлекался перепиской?— Ями, это личное, — кое-как совладав с голосом, Юлиус попытался приподняться с кровати, но понял довольно быстро, что был практически так же беспомощен, как котёнок без лап. Всё его тело болело, мышцы выли от любого незначительного движения, и он бессильно опустился обратно на подушки, закрыв глаза: будь что будет. Он слишком устал. — Не мог бы ты оставить эти письма в покое? — пробормотал Юлиус почти про себя, и Ями на мгновение остановился, рассматривая подписи на качественной, но изрядно измятой бумаге.— Ясное дело, что личное, — Ями скосил на него взгляд, будто наблюдая за реакцией. — Никогда не слышал про Хезер Скайхарт, это вообще что за дамочка такая, а? Твоя бывшая? — он развернул первое письмо с небрежным почерком, который скакал от строки до строки.— Поразительно, сколько в тебе любопытства, — смиренно выдохнул Юлиус, закрывая глаза.— Так кто она, эта Хезер? — не отставал Ями, расправляя письмо в руках.— Она... — Юлиус попытался схватиться за короткое воспоминание: жёлтые дикие глаза, тёмно-рыжие локоны, развевавшиеся на весеннем ветру, и горький плач, и слёзы, бежавшие по напудренным белым щекам... — Это было очень давно.— Я уже догадался, — Ями жадно вчитывался в текст: он, казалось, наслаждался тем, что залез туда, куда его не приглашали, а Юлиус лишь покорно дожидался его разочарованного вдоха и ворчания. Вот оно, сейчас перед его глазами возникнет страница истории, которую сам Юлиус предпочёл бы забыть как страшный сон. — На каком языке это вообще написано?— Это простейшая шифровка, — Юлиус выдохнул про себя.— Каракули какие-то, — Ями читал одно письмо за другим, пока не наткнулся на то, где шифровки не оказалось — словно про него все забыли, и теперь оно лежало на самом дне, всё в синих пятнах-синяках. — У неё был почерк даже отвратнее твоего.— Да, она тоже любила вензели, даже больше меня, — Юлиус с ностальгией посмотрел на свои ладони, испещрённые глубокими линиями. — Мы часто практиковались, когда... правда, Ями, это было очень давно, не стоит ворошить прошлое. Оно этого не любит.— Ты любил эту Хезер? — поинтересовался Ями после короткого молчания, и Юлиус от удивления чуть не раскрыл рот, встретившись со взглядом тёмно-серых обезоруживающих глаз, в которых хотелось раствориться без остатка, исчезнуть в их тьме...— Нет, — резко ответил Юлиус, резче обычного, потом сделал рваный вдох, снова ощутив, как в груди заиграли острые спицы, втыкаясь, казалось, в самые лёгкие. — Нет, я её не любил. Мы были глупы, но не влюблены. Наверное, в этом и заключалась наша самая большая проблема, — он потянулся к стакану, затем вспомнил, что в нём не осталось ни капли чая — только кислый ошмёток оранжевого лимона, который Ями словно отрезал своей катаной.— Тут ещё и стихи, — поморщился Ями, как будто метафоры и витиеватый язык доставляли ему физическую боль. — Ты что, раньше ещё и рифмы умел подбирать?— Нет, не умел, — Юлиус довольно легко развеял это предположение, — увы, этим даром меня никто не наделил: поэт вышел бы из меня скверный, даже если бы мне очень хотелось им стать. Я умею оценивать свои силы и принимать реальность, — он подвинулся ближе к песочным часам и перевернул их — песчинки посыпались вниз. — Моя задача состоит в другом. Не творить, а защищать, чтобы кто-то другой мог отдаться своему делу и жить, не боясь, что смерть будет поджидать его за следующим поворотом.— Чьи тогда эти стихи? Они написаны явно твоей рукой, — Ями продолжал лазать по письмам. — ?Любовь твоя похожа на голубку, она приносит мир и счастье, а я запрятался в коробку, не видя платья?. Это ещё что за самодеятельность сумасшедшего?— Похоже, ты решил изучить сегодня всю мою спальню, — слабо улыбнулся Юлиус. — Поверь мне, здесь почти не на что смотреть — ни скульптур, ни картин, — да и в письмах нет ничего любопытного, кроме грамматических ошибок и опечаток.— А ты ей, похоже, нравился, — Ями с интересом перечитывал кривые строки, — да и ты ей отвечал с охотой, — он брал письмо за письмом, с какой-то нервозностью усмехаясь, пока Юлиус наблюдал за ним, слегка приоткрыв один глаз. — Где эта Хезер Скайхарт сейчас?— Если бы я знал, — он осторожно вздохнул. — С уверенностью могу сказать только одно — она уже далеко, очень далеко. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся с ней вновь.— Забавно, — Ями начал прятать письма обратно в ящик, — я о тебе, оказывается, ещё многого не знаю, старик. Значит, у тебя была эта Хезер. Вы хотя бы целовались?— Ями, — Юлиус усмехнулся. — С ней — никогда.Ями закрыл ящик с письмами на ключ, только как-то отстранённо кивнув — было видно, что у него уже вертелся на языке следующий вопрос, но он сдержал себя, проведя пятернёй по голове. Юлиус облегчённо выдохнул. Ответ на простой вопрос: ?А с кем тогда?? — до сих пор, спустя столько лет, ставил его в тупик. Действительно, с кем? Он озадаченно потёр висок, с которого скатывалась холодная капля пота, и положил дневник себе на колени, откинувшись снова на жёсткие солдатские подушки, изредка коловшие спину и бока. Его тело опять пробирала мелкая дрожь. Всё кололо, всё тянуло, всё саднило так, будто его избивали дубинками несколько часов подряд, а затем милосердно оставили на площади на растерзание голодным воронам, закрепив запястья и шею в колодки. В горле застыл сухой ком, мешавший лишний раз ровно дышать. Ями остановился возле узкого окна, с интересом рассматривая что-то на стене; в его руках снова была пачка сигарет, которую он вертел и так и сяк. Затем он отступил поближе к лампе, окаймлённый золотистым свечением, поискал что-то на рабочем столе, полез в шкаф, который Юлиус всегда держал открытым, перелопатил содержимое нескольких полок. Раньше все книги и свитки там стояли в алфавитном или логическом порядке, а теперь они находились в сплошном хаосе, как и сам Ями Сукехиро, не знавший, чем себя занять. Если бы потревоженная мебель могла говорить, всю спальню уже бы пронзил беспомощный вскрик ужаса. Передвинутое кресло, смятое древо королевской семьи, сбитый красный ковёр, следы от сапог на полу, потрёпанная историческая энциклопедия, личные труды о пространственной магии и магии, отвечавшей за коммуникацию... Юлиус старался лишний раз не следить за болезненной перестановкой, лишь прислушивался к старательному пыхтению Ями.— Что ты делаешь? — не удержался Юлиус от вопроса.— Перестановкой занимаюсь. Разве не видно? — Ями повернулся к нему, отряхивая ладони от пыли.— Всё ведь было... в порядке, — попытался защищаться недоумевающий Юлиус.— Ага, — Ями без лишних слов снова подвинул кресло ближе к стене, — у тебя не только в одежде скверный вкус, но и во всём остальном. Раздражает, — он критично осмотрелся по сторонам. — А вообще, у тебя тут есть что-нибудь пожевать? Жрать охота, а в вашем хвалёном ?буфете? одни салаты были. Я бы не отказался даже от глаз каракатицы сегодня.— Тебе следовало обратиться к повару напрямую либо спросить у слуг, — Юлиус тянул слова всё медленнее и медленнее — они начинали доставлять ему дискомфорт. — Никто бы тебе не отказал, Ями.— Да ну? Стали бы они обслуживать такого, как я, — фыркнул Ями.— Ты мой гость, — Юлиус пытался отвечать, но ему всё больше хотелось просто замолчать. — Никто бы не посмел относиться к тебе предвзято. К тому же разве ты не рыцарь-чародей?— Не забывай, откуда я родом, — напомнил ему Ями, — не все готовы закрыть на это глаза.— В любом случае, — вздохнул Юлиус, потирая переносицу, — ты мог бы заказать себе поздний ужин, если проголодался. Иногда Картер остаётся допоздна на месте. В крайнем случае загляни в тот шкафчик, — он кивнул на навесной шкафчик с золотыми пуговичками-ручками. — Там есть всякая мелочь, которая поможет немного заглушить голод.— Всякая мелочь? — Ями кинул взгляд на указанный шкафчик. — Ну посмотрим.Он, зачесав чёрные волосы назад привычным движением, раскрыл со скрипом дверцы шкафчика: внутри, Юлиус хорошо помнил, было много баночек с коричневым сахаром, суфле и целый запас ванильного печенья — самое лучшее печенье, славно сочетавшееся с ромашковым чаем. Юлиус сильно ущипнул себя за руку, когда почувствовал, как веки вновь становились неподъёмными: ?И так проспал достаточно, куда уж больше?. Ветер за окном взвыл, как бешеный пёс, неистово метался по двору, расшвыривая снежинки в разные стороны, заметал дорожки и тропинки, глодал ветви вековых ольх, во дворце же было тепло, напольные белые часы напевали своё тихое тик-так-тонк, тик-так-тонк, убаюкивали. Такие же часы стояли в кабинете у дедушки, не раз вспоминал Юлиус, только были они все тёмные, потёртые, с засечками на боках, с резьбой и фигурками фазанов. Они тоже пели. Тик-так-тонк — скреблась в памяти вечная мелодия под бег стрелок, часовой и минутной. Золотистый маятник покачивался туда-сюда, гипнотизировал. Юлиус долгое время не понимал, почему его успокаивали эти массивные напольные часы. Он мог часами смотреть на позолоченный роскошный циферблат и просто слушать шёпот секунд. Возможно, всему виной была его временная магия... На его руках снова лежал тяжёлый дневник, открытый на странице ?Артефакты обмана и иллюзий?. Под рисунками расположилось всего два слова: ?Не найдено? — и так было на большинстве страниц. Одни предположения и догадки.— У тебя тут целые запасы, — заметил Ями, продолжая перелопачивать всё содержимое шкафчика. — Что, на случай войны подготовился или это всё Маркус сюда натаскал? — он стучал банками, откручивал их, нюхал, кривился — слишком сладко, — пока не остановился. — Ну наконец-то что-то съедобное. Сушёная говядина. Не представляю, как она здесь оказалась, но оно и к лучшему. — Ями вытянул пластинки тёмного мяса, сразу сунув их себе в рот, и Юлиус едва сдержал смех, когда вспомнил, как он набивал рот и раньше, будучи ещё подростком. Какие-то старинные привычки оставались неизменными.— Всегда держал всё это на случай внезапных гостей, — пояснил Юлиус, — видимо, не зря.— Вот уж точно, не зря, — согласился Ями с набитым ртом. — Надеюсь, мяса в следующий раз будет больше, иначе какой вообще смысл сюда заявляться?— Ты планируешь прийти сюда снова? — Юлиус оторвался от дневника, ища подвох.— Возможно, — уклончиво ответил Ями, убирая выставленные на рабочем столе банки и пачку ванильного печенья. — Ты мне обещал ещё глинтвейн. Не забыл? Или всё-таки возраст уже берёт своё?— Про глинтвейн я запомнил, — припомнил Юлиус, — придётся сходить в одну лавочку и...— Ты что, подохнуть собрался? — Ями перевернул песочные часы на тумбочке — чёрный песок падал и падал на донце. — Совсем крыша поехала?— У меня нет ни озноба, ни температуры, — начал перечислять Юлиус, — и чувствую я себя много лучше, чем вчера, — он поправил подушку под спиной. — Со мной уже всё нормально. Просто кашель и слабость. Это пройдёт. Скоро пройдёт.— Не смеши меня. Ты даже дышишь через раз, да и с кровати встать нормально не можешь, — Ями закинул ещё одну пластинку мяса в рот. — С тем же успехом ты мог бы сейчас сразу прыгнуть в прорубь. Самое верное средство от воспаления лёгких, точно тебе говорю.— Сейчас одиннадцать часов двадцать шесть минут, — Юлиус ориентировался по своим внутренним часам, по покрову маны вокруг себя. — Больше девяти часов сна... — он едва-едва усмехнулся, — так долго я давно не спал.— То-то в твоих мешках под глазами можно брюкву хранить, — Ями дожевал мясо, осмотрелся и тыкнул в потолок пальцем. — Скажи, это было очередной твоей блестящей идеей — нарисовать на потолке огромную карту?— Нет, её нарисовали ещё до меня, — Юлиус чувствовал такую слабость, словно не спал несколько месяцев, и что тело его налилось свинцом: он-то и двигался с трудом, даже от незначительных мелких жестов ему казалось, будто тело стянули колючей леской, и с каждой пройденной секундой эта леска резала всё сильнее, и в груди было неспокойно. Он пытался оценивать боль, которая прошивала его лёгкие при каждом вдохе и выдохе: глубокая, резкая, словно внутри его кололи вилами или вгоняли гвозди по самые шапочки в плоть.Ями продолжал рассматривать гигантскую карту королевства над их головами. Вся она была выполнена в акварельном стиле с множеством оттенков: зелёный, голубой, песочный, розовато-красный — однако все контуры и мельчайшие подробности картограф-художник соблюдал дотошно. Тут на глаза попадался дворец, там — большой парк и столичный зоопарк, ещё дальше начинались деревни с дорогами, которые разбегались по северу, по востоку, по западу и югу. Реки и озёра, холмы и пещеры, даже водопад почти на границе с Алмазным королевством — всё запечатлела на потолке умелая рука мастера. Юлиус, когда выбирал свои покои, остановился именно на этой маленькой комнатушке по большей части из-за карты. Она его заинтересовала. Очень заинтересовала, потому что иногда на ней появлялись новые метки и новые места, о которых Юлиус знал по сотням прочитанных книг. Наверное, поэтому дворец короля называли ?живым?: карты, всего пятнадцать, двигались и менялись, реки на них мчались между лесными массивами, дороги резали дикую почву от деревень до самой столицы... Внизу скромно расписались: ?Д. Э. Кларк?. Подпись почти стёрлась от прошедших столетий, но магия хранила и её от окончательного выцветания.— Я слышал, третья королева магов увлекалась не только живописью, — Юлиус тоже мельком посмотрел наверх. — Иной её страстью были карты.— Странная была дамочка, — Ями приблизился к окну с чёрными ручками и стёклами, отдраенными прислугой прошлым днём. — Впрочем, чему тут удивляться. Наверняка большинство королей магов были со своими причудами. Как ты, например.— У всех людей есть свои причуды, и с этим ничего не поделаешь, — Юлиус перевернулся на бок, затем — опять на спину. — Я бы сейчас не отказался принять тёплую ванну.— Ты хотя бы стоять можешь? — Ями с подозрением уставился на него.— Конечно, — солгал Юлиус, чувствуя влажные от пота простыни под спиной, — только дай мне минуту.Ями недоверчиво прищурился, услышав его короткую ложь, пока напольные белые часы продолжали смеяться, как металл, по которому ударял кузнечный молот. Тяжёлый запах сигарет и пижмы стоял в воздухе, пропитал его, отравил ароматами далёкого столичного июля. Юлиус с сожалением оглядел безобразие на полках, придвинулся к краю кровати и спустил ноги вниз. Мышцы сразу дали о себе знать — заныли. По всему его телу подобно серебристой ртути разлилась усталость; он практически не чувствовал своих пяток. Икры, бёдра, пальцы — всё подчинялось ему с таким опозданием, будто его сильно стукнули по голове раз пятьдесят. Глаза начинали болеть. Хмурый и неприступный Ями всё это время следил за каждым его движением, ничего не упускал из виду. Он ждал. Юлиус сполз с края, резко вставая, и всё вокруг поглотила густая, как гнилые топи, тьма, тело перестало его слушаться, и если бы не чужое плечо, подставленное вовремя, он бы пропахал носом красный ковёр. Таким беспомощным он не чувствовал себя практически никогда. Действительно, жалкий безлапый котёнок. Когда тьма немного прояснилась, Ями помог ему снова сесть на кровать и сам устроился справа. Они несколько мгновений молчали, после чего Юлиус закашлялся, обнаружив ещё одну тёмно-красную кляксу на ладони. На этот раз её заметил и Ями, который заметно напрягся, перехватив его руку. Он долго смотрел на кровь, хмуря брови, видимо, что-то прикидывая у себя в голове, потом вздохнул.— Ну и когда ты собирался сказать, что ты тут кровью плюёшься? — серьёзно спросил Ями, выпуская руку из своего захвата и передавая хлопковый тёмно-зелёный платок.— Это пустяки, — небрежно отмахнулся Юлиус, нервно побарабанив пальцами по коленке, — куда более важно, что без хорошей ванны мне сегодня не обойтись.— Ну да, ты ведь не хочешь, чтобы от твоего запаха дохли даже мухи, — с кривой усмешкой догадался Ями. — От тебя, конечно, не несёт как от мусорной ямы, но и цветочным лугом тебя не назовёшь, — он поднялся. — Может, мне Оуэна позвать?— Нет, это необязательно, — по рукам Юлиуса поскакали мурашки, как от мороза, и светлые волоски на них встали дыбом. — Может быть, мне воспользоваться магией? Хм, — он задумчиво нахмурился, подзывая к себе свой гримуар, появившийся в воздухе, и Ями, сидевший рядом, упёрся подбородком в костяшки пальцев, внимательно за ним наблюдая.— Что ты колдовать-то собрался? — Ями вздёрнул бровь. — Подняться не можешь, дышать тебе тяжело, вон, даже свистишь, как чайник, когда говоришь...— У меня как раз было одно заклинание, — Юлиус прикрыл глаза, сосредотачиваясь. — Я попробую обмануть свою болезнь. Это, естественно, с настоящей целебной магией рядом не стояло, но я не вижу пока иных вариантов. К тому же я давно хотел проверить, как оно работает после долгого перерыва, но всё как-то случая не подворачивалось, так что... — он слушал шёпот страниц своего гримуара, которые слабо светились в полутьме комнаты, на них вспыхивали заклинания, потом быстро гасли. Пауза. Юлиус внимательно следил за собственным дыханием и за потоком магии вокруг, который пронизывал его тело и тревожил воздух, точно неупокоенный призрак. Слова уже вертелись на языке.— Только глупостей не натвори, — буркнул Ями.— Сделаю всё, что в моих силах, — Юлиус, не открывая глаз, снова искривил губы в слабой улыбке. — ?Временная уловка?, — он приложил ладонь к своей груди, выдохнул сквозь зубы, направляя силу, способности на то, чтобы смягчить эти гвозди, эти кинжалы, эти раскалённые иглы... и грудь его онемела, каждый её сантиметр, от трахеи до диафрагмы. Чувства притупились. Юлиус невольно задержал дыхание, потом осторожно попробовал на вкус горький воздух спальни, пытаясь понять, сработал ли такой наглый обман над его телом. Ями наблюдал за ним всё это время, по-прежнему подпирая костяшками кулаков подбородок, и не говорил ни слова. Только внимательно, очень внимательно смотрел своими глазами, в которых поселились ночные тени. Он шумно выдохнул, когда Юлиус наконец немного расслабился: пусть задержание времени на собственном теле могло подействовать непредсказуемо, оно того стоило. Его лёгкие больше не разрывались на части, не горели. Осталась одна лишь пустота. Конечно, думал Юлиус, это ненадолго, но чтобы дойти до ванной, смыть грязь с тела и снова вернуться, вполне хватит.— Ну и? — наконец подал голос Ями. — Сработало?— Сработало, — Юлиус закашлялся, прикрыв ладонью рот, но на этот раз боли почти не было, только металлический привкус на кончике языка. — Почти так, как я и думал.— Идти теперь сможешь? — поинтересовался Ями, поднимаясь с кровати.— Да, — Юлиус собрался с силами и поднялся на ноги. — Да, смогу.Он не собирался рассказывать Ями про каждый побочный эффект этого заклинания: ни про онемение, ни про потерю чувствительности, ни про тошноту, головокружение, недостаток воздуха... целый набор. Ничто — вот что заполнило его лёгкие, точно поролоном. Ничто бежало по венам, ничто застревало в горле горьким комком, и это же ничто дарило драгоценные секунды спокойствия, заметно притупляя боль. Обманутая пневмония притаилась между рёбрами. Затихла. Всё-таки от ?временной уловки? была польза, что бы ему ни говорила Айрис, двоюродная бабушка, много лет тому назад: ?Что за бесполезное заклятие, — не раз слышал от неё Юлиус, когда рано утром начинались тренировки. — В бою от него не будет никакого проку, уж поверь мне. Всё-таки его природа — это чистой воды обман. Да, оно, конечно, замедляет время для тела заклинателя, но разве иллюзия способна по-настоящему остановить кровотечение или избавить от гангрены? Не думаю. Возможно, когда у тебя будет свой собственный гримуар, ты сможешь придумать применение и для него, но это случится явно не сегодня и не завтра... — в такие моменты Айрис любила накручивать на палец чёрную крашеную прядь и смотреть в небо. — Давай-ка ещё десять кругов вокруг поляны, и чтобы никаких возражений — уже наслушалась их, когда твой дед был вредной малявкой со вздёрнутым носом?. Юлиус помнил те солнечные дни в их резиденции на окраине столицы: древнее здание, дорогое, роскошное, с вековыми клёнами во дворе, — помнил каждую тренировку, во время которой с него сходило десять потов, помнил гнездо ласточек под самой крышей. Всё помнил. Он прогнал от себя воспоминания, возвращаясь в реальность. Действительно, с ?временной уловкой? нужно было быть осторожнее: одно неверное движение — и ты уже не жилец. Оно действовало как яд, могло привести даже к параличу. Время не всегда лояльно относилось к забавам с собой. Игра с минутами, послевкусие от секунд и часов — это всё напоминало пляску в сердце тайфуна, когда в лицо летят струи ледяного дождя и неистовый ветер сгибает деревья пополам. Юлиус вложил в магическое плетение на груди совсем немного сил лишь для того, чтобы погасить безжалостный пожар в лёгких. Это работало. Да, пусть его ноги всё ещё подкашивались, а голова иногда кружилась, будто мир вокруг превратился в волчок, пламя немного угомонилось, позволяя сделать ему более свободный вдох без страха задохнуться от невыносимых уколов изнутри.— Что, опять ушёл в себя? — из размышлений его снова вывел хриплый голос Ями.— Можно сказать и так, — кивнул Юлиус, придерживаясь уже за подлокотник того глубокого кресла, где ранее сидел Ями. — Иногда это бывает полезным.— Иногда — когда у тебя голова не кипит, — заметил Ями, небрежно пожав плечами. — До ванной тебя дотащить или сам справишься?— Я смогу дойти, — Юлиус постарался придать уверенности своему голосу. Всё-таки он король магов, а не разомлевший на сковородке баклажан.— Только не завались, — Ями серьёзнопосмотрел на него.

Юлиус напряжённо сжал шершавый подлокотник кресла, когда все силы в ногах куда-то пропали. Снова. Несколько секунд он так и стоял на месте, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях: в голову его словно напихали ваты, во рту раскинулась пустыня, язык прилип к нёбу, глаза щипало... ?Временная уловка?, к сожалению, не могла избавить от всего разом. Он втянул носом воздух, в котором до сих пор угадывались нотки лимона и ромашкового чая, и попытался пройти ещё немного, хотя бы до двери. Странная пульсация прострелила его живот, поползла по икрам, покалывая самые кончики пальцев. Мышцы отказывались слушаться. По ногам тоже бегала мерзкая дрожь, вплоть до самых бёдер. Маячивший поблизости Ями, видимо, заметил незначительную перемену: то, как дрогнули губы, то, как мелко дёрнулась щека, то, как по всему лицу проскользнула тень. ?Тебе руку подать, старик?? — таков был его вопрос. Юлиус лишь покачал головой, но чувствовать себя акробатом на высоких ходулях не перестал: один неверный шаг, и он рухнул бы прямо на пол, больно ударившись либо лбом, либо затылком — смотря куда его потянуло бы. Сладкое желание снова устроиться на подушках и закрыть глаза в надежде, что воспаление лёгких отступит быстрее, чем предсказывал Оуэн, оно манило к себе, требовало безоговорочной капитуляции, белого флага и опущенного подбородка. В его голове до сего момента никак не укладывалось одно: как ему, здоровому человеку, который никогда в жизни не болел серьёзно, могло так не повезти, да ещё и в такое неподходящее время. ?Впрочем, — думал Юлиус, — при любом раскладе болезнь часто выбирает не самое удачное время?. Он долго не двигался, оперевшись о массивный шкаф, потом, спустя несколько секунд, опомнился и пересёк середину спальни, без препятствий, медленно, покачиваясь, но продолжая держать королевскую осанку, как мог. Кровать осталась позади. Желание возлечь на неё и бессильно провалиться в ночной омут — тоже. Юлиус снял с резного крючка махровый красный халат и накинул его себе на плечи, туго затянув пояс — за последнее время он успел немного похудеть. Сказывались бесконечные гонки за грязными тайнами столицы, которые скатывались на него как белые обжигающие лавины с горных утёсов, а у него при себе — одни снегоступы да ледоруб. Он остановился у резной красно-коричневой двери, взялся за холодную ручку из чистого золота и замер, не выпуская её из рук. Будто прилип к ней. Всё потому, что новая вспышка боли прокатилась по всем его конечностям. Лёгкие полыхать перестали, зато всё остальное тело будто захватили молнии: их электрические искорки бежали по каждому сосуду, обжигали кожу изнутри. ?Дыхание, — повторял Юлиус про себя. — Просто сосредоточься на нём?. Ями скосил на него взгляд, хотя говорить ничего не стал — лишь находился рядом, по правую руку, терпеливо поджав тонкие губы. С осторожным скрипом они вышли из спальни.— Ты спрашивал про мои болезни, — Ями поправил чёрную накидку на плечах, говоря сдержанно. — Что насчёт тебя?— Самое серьёзное, что со мной случалось — это ветрянка, не более, — Юлиус контролировал каждый свой шаг, держался поближе к стенам коридора, чтобы, если что, на них опереться, схватиться за панели, обтянутые тёмной кожей. — Воспаление лёгких для меня, можно сказать, в новинку.— Он ещё лыбится, — закатил глаза Ями, — хотя бы со мной мог бы обойтись без этого.— Это привычка, — не сдержал усмешки Юлиус. — К тому же мне кажется, улыбаться гораздо выгоднее, чем строить серьёзные мины — от этого больше пользы, особенно для короля магов. Улыбка — это один из инструментов, который редко ломается.— Никогда этого не понимал в тебе, — вздохнул Ями после короткой паузы.— Возможно, это и к лучшему, — Юлиус мельком бросил взгляд на хрустальную люстру, висевшую в очередном зале с лестницей. — Я бы не хотел втягивать тебя... во всё это.— Поздно ты об этом подумал, однако, — фыркнул Ями, продолжая возиться с застёжкой на чёрной накидке. — Я уже рыцарь-чародей.— Твоя правда, — Юлиус почесал затылок, остановился и снова прочистил горло.Они проходили коридор за коридором, топтали либо ковровые дорожки, либо отдраенные мраморные полы, либо паркет ?ёлочкой?. Ни один угол, ни один метр во дворце не был обделён украшениями: на стенах висели натюрморты, пейзажи, портреты, даже пара оленьих рогов. Дальше стояли старые фикусы, тянувшиеся к потолку с лепниной, горделиво поднимала подбородок скульптура мужчины с воронами на плечах из чёрного мрамора —?четвёртый король магов. Ещё дальше коридоры перетекали в просторные залы, в том числе и игровой с безумно дорогими шахматными столиками. Даже их фигурки были выполнены из слоновой кости. Там же находился проход в дегустационную комнатку с видом на сливовый сад и искусственный пруд, где частенько плавали маленькие пёстрые уточки, селезни, даже лысухи; сам король приходил туда, чтобы испробовать вино — белое, красное, пряное, розовое, а может быть, иногда у него возникало желание прополоскать рот шампанским за баснословную сумму. Август Кира Клевер XIII очень любил роскошь. Юлиус приостановился возле столика с фарфоровой вазочкой искусственных цветов герберы; в его глазах то темнело, то светлело, то появлялись чёрно-фиолетовые точки, то они пропадали вовсе. Ями всё это время наблюдал за ним, как ястреб — цепко и долго. От такого внимания по задней стороне шеи пробежались непрошеные мурашки. ?Он мог бы уйти, — размышлял Юлиус, — и его никто не стал бы осуждать: у рыцарей-чародеев обычно много личных дел, пусть многие из них и берут свои истоки в игральных домах. Я бы понял?.

Несмотря на позднее время, служанки замелькали то тут, то там, когда до ванной комнаты оставалось пройти всего несколько арок; в руках у многих из них действительно были щётки для пыли, у других —?серебряные подносы с изумрудными бутылками вина, у третьих —?новая помпезная одежда королевского кроя. Они мчались по дворцу с невероятной скоростью?—?высший свет не терпел опозданий, —?и задерживались только для того, чтобы кивнуть Юлиусу, скромно ему улыбнуться, почтенно поклонившись и не поднимая глаз. Юлиус тоже улыбался, как обычно, но не произносил ни слова. Он знал их поимённо, каждую. Карен, Дороти, Герда, Сьюзан... Кто-то уходил, кто-то продолжал работать, кто-то начищал туфли короля, кто-то убирал следы многочисленных послов и богатых гостей с ковровых дорожек. Работы у служанок было много. Им приходилось ежедневно кропотливо приводить в порядок весь гигантский дворец, вокруг которого сплетались сети из библиотек, храмов, жилых домов... Фанни Холл, одна из служанок-поварёшек, быстрым шагом направлялась вверх по лестнице —?к покоям его августейшего величества, неся на подносе из чернённого серебра целый набор из домашних паштетов и бутылку вина, которую можно было бы с лёгкостью обменять на целый домик почти в сердце столицы, причём не самый дешёвый. Август Кира Клевер XIII, привыкший к мягким перинам, ценил ещё и вина. Поджаренные тосты, паштеты, вино?—?закуска перед сном, не иначе. ?Лорд Юлиус?, —?склонила голову Фанни, девушка со жгучими чёрными волосами, затянутыми в крошечный хвостик на затылке, и с маленькими, далеко посаженными карими глазами. На ней было голубое платье с белым фартуком. Она работала во дворце уже третий год, весьма успешно. Аккуратная и исполнительная. Юлиус опустил взгляд на её гримуар, прикреплённый сбоку —?обычный светло-голубой гримуар в плотной обложке. Магия снега. Фанни снова ловко поклонилась и быстро исчезла за поворотом.Юлиус несколько раз делал короткие остановки, проверяя каждый раз тонкое плетение заклинания, которое требовало тотального контроля. Если перестать следить за печатью, она могла бы поглотить всё тело целиком, и тогда Ями действительно пришлось бы тащить его обратно до спальни. Это было недопустимо. Звон посуды, доносившийся из просторной кухни, рядом с цехами по разделке мяса и сортировки овощей с фруктами, нарушил умеренное молчание ночи. ?Наверное, снова салаты, —?проворчал Ями, заложив руки за голову, —?похоже, скоро здесь все начнут мычать и жевать траву во дворе?. Юлиус ничего ему не ответил, лишь подавил небрежный смешок, готовый вырваться наружу. Он прятал руки в карманах халата, делая вид, что с ним всё было в порядке, держал спину гордо и ровно, и даже когда к горлу подкатывала странная горечь, всё равно сохранял лицо, будто внутри него и не разгоралась никакая война... До ванной они добрались без приключений при ласковом свете настенных ламп. Пар уже тянулся из-под дверной щели вместе с ароматами соли и лавандовых масел. Ями поморщился, проходя следом в просторную комнату с большой медной ванной, возле которой суетились ещё служанки: одни принесли тазики с горячей водой, другие отдраивали саму медную ванну, третьи раскладывали мыло по мыльницам, ставили растворы и соли на нужные полочки, за туалетным столиком с драгоценным зеркалом отвечали четвёртые — всё это напоминало муравейник... Служанки разом обернулись назад и едва не охнули от удивления.—?Лорд Юлиус, —?опустила серые выразительные глаза Фелиция, самая старшая девушка из всех присутствующих; она держала в руках тёмно-жёлтую губку. Каждый день её русые, невообразимо длинные волосы были подобраны в различные причёски. Например, сегодня это была простейшая корзинка.?—?Мы... мы не ожидали, что Вы решите принять ванну сегодня... —?она, казалось, рассматривала тапочки Юлиуса. —?Мы сейчас всё подготовим!— Я был бы благодарен, Фелиция, —?с королевской улыбкой сказал Юлиус, и Ями едва сдержался, чтобы не фыркнуть снова.—?Слышали меня, девочки? —?обратилась она к остальным. —?А ну-ка все собрались! Да-да, это тебя касается, Бетти.Не прошло и получаса, как ванна была готова, и все служанки, не поднимая глаз, вышли из комнаты. Ями сразу занял место у белой ширмы с изображением бамбука, оседлав стул с бархатной розовой подушкой. Стул с львиными лапами жалобно скрипнул и замолчал. Там же, почти возле ширмы, находился длинный столик с духами, мылом и баночками разнообразных масел. В каждой ванне во дворце был схожий роскошный хаос: от золотых мыльниц до высокого зеркала в углу, которое отражало огоньки ароматизированных свечей и настенных ламп?— и всюду оранжевый, оранжевый, оранжевый. Под ногами раскинулась река из мозаики, на стенах —?камыши и скрытные цапли, смотревшие на розовеющий горизонт. Тоже мозаика. Ями неуютно начал потирать руки, когда Юлиус, окружённый пёстрыми квадратиками и купавшийся в ласковом свете домашних ламп, сбросил с себя халат, помедлив, и повесил его на крючок. Он довольно быстро набросил на ширму белую майку, оставшись в одних тёмно-синих шортах. Когда в последний раз его видели таким? Пожалуй, слишком давно, в другом месте, с другими людьми, с другими принципами... а были ли у него тогда принципы? Почти незаметный сквознячок защекотал его живот и плечи, бока и спину. Ветер свистел в ванной сильнее, чем в спальне, бился в узкие окна, пытался проникнуть во дворец, как искусный вор-домушник, дабы украсть накопившееся за день тепло. Огоньки свечей покачивались в такт его свисту, будто это танцевали крошечные пламенные нимфы. Всё это время Ями наблюдал за ним, глаз не отводил, будто ему явилось тринадцатое чудо света или летающий розовый слон. Юлиус не представлял, с чего вдруг удостоился такого дотошного внимания, тем более со стороны Ями Сукехиро. Что интересного он заметил? Родинки? Парочку родимых пятен? У него ведь даже татуировок не было, что уж говорить о шрамах —?нечем похвастаться. Обычное бледное тело —?не более. Ветер засвистел ещё неистовее, завывая зимнюю колыбельную: за окном словно играл целый оркестр. Юлиус привычным жестом почесал затылок, улыбаясь в ответ и не отворачиваясь. Он добился того, что Ями фыркнул что-то про себя и начал ковырять спинку стула, придвинувшись поближе к ширме и к медной ванной, но посылать долгие взгляды не прекратил: они становились колючими, и даже, казалось, глаза его темнели каждый раз, когда по ванной сухим эхом проносился кашель. В такие моменты его плечи почти незаметно напрягались.

На выдохе Юлиус опустился в ванную, лишь на четверть чувствуя, как его приятно обволакивала тёплая вода. Он окунулся с головой, задержав дыхание, ерошил свои светлые жёсткие волосы, начинал потирать лодыжки, потом же просто расслабился, прикрыв глаза, однако его затылок по-прежнему кололо от внимания Ями, хранившего подозрительное молчание. Он мог бы сказать хоть слово, но не говорил. Он мог проворчать что-то, но не ворчал. Он многое мог сделать, но вместо этого?сидел и чего-то ждал, хотя обычно особым терпением не отличался. Тело Юлиуса разомлевало от тепла довольно быстро, это же тепло пропитывало его душу спокойствием и раскладывало беспорядочные мысли по полочкам, прерывая безумный круговорот из ?я должен...?, ?надо было...?, ?обязанности...?, ?Ями...?, ?пневмония...? Было практически тихо. Только ?бу-бу-бу? служанок за дверью мешало сосредоточиться. Гримуар без обложки, как енотовая собачка, верно возник почти над самой головой Юлиуса, и тот мысленно стал пересчитывать страницы, начиная чувствовать странную тревогу. Что-то было не так. Пусть Оуэн и утверждал, что это всего лишь воспаление лёгких, сомнения всё равно подтачивали этот быстрый диагноз. Гримуар, конечно, отвечал на все его мысли, но нечто странное вплеталось в каждый его отклик, что-то очень знакомое, что-то, с чем Юлиус надеялся никогда больше не сталкиваться... Он снова погрузился под воду, зажмурившись, после чего вынырнул и постарался отвлечься, просто полежать в тёплой ванной с закрытыми глазами... ?Вода медленно остывает, — мелькнула мысль у него в голове, —?надо бы возвращаться, но здесь так хорошо... Наверное, я действительно старею. Только кости пока не ломит —?и то славно?. Ями между тем с некоторым недовольством щёлкал зажигалкой —?чирк-чирк-чирк, — искорки вылетали из неё, как маленькие алые светлячки, и таяли в воздухе, таяли. Бело-лиловые стены, белые колонны, белый потолок, медная ванна, умывальник рядом с высоким зеркалом в углу —?всё превращалось в огромное облако, пушистое, светлое, удушающее. Юлиус понял, что заснул, когда его окатили тёплой водой. Он встрепенулся, расширив глаза, и увидел Ями с пустым ведром в руках.

—?Дрыхнуть собрался в ванной? —?спросил он. —?Захлебнёшься ещё, балбес старый.—?Наверное, мне действительно следовало ещё поспать, — зевнул Юлиус, не ощущая больше ни тепла, ни самой воды — он будто бы был в вакууме. Кашель напал на него сразу же, и на этот раз он содрогался всем телом, словно в любой момент мог выплюнуть лёгкие, так ему казалось, хотя боли в груди всё-таки не было. На языке появился знакомый металлический привкус.

Без стука и без предупреждения в комнату прошёл Маркус, бормоча себе что-то под нос и не поднимая глаз. Он, разодетый в свою привычную белую накидку с позолоченными застёжками, не сразу заметил, что был в ванной не один. Ями выразительно прочистил горло, а Юлиус молча потянулся за настойкой пижмы, которая стояла на небольшом деревянном столике с декоративной фигуркой серого оленя из фарфора. Маркус вздрогнул, отрываясь от чтения свитка, и сразу застенчиво закрыл лицо руками со словами: ?Лорд Юлиус, я... я прошу прощения. Я не ожидал, что вы будете здесь?. Его волосы были аккуратно уложены, как всегда, тёмные сапожки —?начищены, фамильный браслет на руке ярко блестел. Тёмные круги под глазами намекали на то, что ему тоже не давали покоя дела, дела. Столица умела пожирать время — она была ненасытным спрутом с длинными щупальцами, требовавшим большего каждый день. Преступники, мятежники, кражи, насилие, тёмные улицы без фонарей, жалобы на холодную зиму и на заваленные снегом дороги, из-за которых задерживались экипажи... Снова оседлав стул, Ями хмыкнул и отвернулся к окну.

— Что-то случилось, Маркус? — Юлиус поставил настойку пижмы возле себя.—?Нет, лорд Юлиус, Вам не о чем беспокоиться, — тут же ответил тот, выпрямив спину и убрав руки от лица, но смотреть в сторону медной ванны даже не пытался.?—?Конечно, Ваше присутствие было бы кстати, поскольку господин Штрот желал лично с Вами поговорить сегодня же... но в связи с Вашей болезнью, думаю, это практически невозможно.— Вот же неугомонный, — вздохнул Ями.— Есть предположения, о чём он хотел поговорить? —?Юлиус потёр ладонь о ладонь.—?Вероятно, о нашем уговоре, — Маркус задумался, очень внимательно рассматривая серебряную раму зеркала.— Что ж, это было бы вполне ожидаемо, — Юлиус снова попытался расслабиться в остывающей воде, когда его начал прошибать мелкий-мелкий озноб, будто мороз цапал его за руки и за плечи. —?Мы ведь не обновляли его уже одиннадцать лет с момента подписания. Вероятно, у них появились новые условия или требования.— Условия — куда более вероятно, —?Маркус развернул свиток. —?Хотя господин Штрот не выглядел обеспокоенным или как человек в ужасной нужде. Должно быть, очередные нюансы, — он опустил взгляд вниз, на носки собственных сапог. —?Оуэн уже сообщил мне о Вашем состоянии, поэтому я передвинул все официальные встречи на более поздний срок. Так кстати, что в этом году фестиваль проводов зимы как раз выпадает на все Ваши встречи с послами и представителями высшего света.— Вот уж повезло, — фыркнул Ями, — хоть какой-то прок от этого февраля.— Что-нибудь ещё, Маркус? —?спросил Юлиус, пряча плечи под водой.—?Нет, что Вы, ничего, — Маркус свернул свиток в рулон. —?Я просто слышал, что в этой ванной завалялся один документ, служанки сказали. Ах, вот он где, —?он приблизился к туалетному столику и забрал бумажку с подписью. — Больше не смею Вас отвлекать.Когда дверь захлопнулась, Юлиус осторожно выдохнул. ?Временная уловка? всё ещё работала. Онемение в области груди не отступило, зато появилась сонливость, которая требовала опустить веки и заснуть прямо здесь, отключиться на несколько часов, исчезнуть на это время из дворца, из этих коридоров с лестницами, из этой комнаты, из этой медной ванны... Внутренняя борьба, видимо, ярко отразилась на его лице, поскольку даже Ями вдруг нахмурился. Юлиус с тоской посмотрел на окно: если бы не болезнь, он бы уже давно был где-нибудь далеко-далеко от дворца, может быть, даже увидел бы новые типы магии, а здесь... здесь его ждали только книги, отчёты, книги, отчёты, вкупе с пневмонией, которая всё не собиралась его отпускать —?вцепилась в лёгкие когтями и рвала их. Он стянул со стола настойку пижмы и, принюхавшись к аромату, начал каплю за каплей втирать её в свои светлые волосы, пропитавшиеся потом за эти несколько часов. Не очень быстро, но тщательно. Вся комната наполнилась запахом пижмы, будто вокруг раскинулась чистая широкая поляна с тысячами пучков пижмы, золотистой пижмы, горькой пижмы, пижмы целебной. Ями этого запаха не оценил, лишь продолжил молча щёлкать зажигалкой — новенькая зажигалка с изображением пальмы. В его руках она казалась игрушечной.