Часть 2 (2/2)

Хенджин прикрывает глаза и долго, тяжело выдыхает, собираясь с силами, чтобы не бросить этого мужчину на пол и не взять то, что ему так бесстыдно предлагают. Он наклоняется к Чану, близко-близко лицом к его шее, грудью к груди, почти накрывая собой, придавливая своим присутствием к стулу, но все ещё не касаясь.

— Мы не договаривались об этом, Чан-а, — предупреждающе шепчет он на ухо, сгребая в подрагивающую ладонь его темный и жаждущий член.

— Я знаю, простите, сэр, — всхлипывает Крис, пристыженный. — Я просто… Я никогда раньше настолько не хотел… не хотел…

— Быть трахнутым кем-то? — подсказывает Хенджин тихо, водя по его длине рукой. — Быть использованным, как вещь, для чьего-то удовольствия?

Чан издает высокий, рваный и нуждающийся стон, и течёт в его ладони.

— Да, сэр, — признает он, красный до самой груди. — Я знаю, мы не договаривались на это, просто вы спросили, и я…

— Тш-ш-ш, тише, Чанни, — Хенджин другой рукой гладит его по волосам. — Ты молодец, ты был таким честным для своего Хозяина. Я хочу знать все твои мысли, касающиеся меня, все твои фантазии, хочу знать, как сильно ты меня хочешь. Признать такое непросто, да? Но Чанни такой умница, мой хороший, сладкий мальчик, — Хенджин нежно гладит Чана по щеке и заглядывает в его глаза, расфокусированные и абсолютно черные. — Ты заслужил награду, не думаешь?

— Да, пожалуйста, сэр, — молит плаксиво он, губы искусанные и припухшие. Хенджин хочет не просто поцеловать его — он хочет его сожрать.

Так что он плавным движением стекает вниз, между разведенных ног Чана, и, не прекращая зрительного контакта, так же плавно и медленно опускается ртом на его член.

До самого основания.

Чан не в силах даже взвыть — он задыхается и изо всех сил старается не толкнуться в тесное, тугое, жаркое горло, так плотно и сладко обхватывающее его.

— Блядский боже, это… Как… О мой… Ох, блять, блять, бля-я-ять, Джинни, боже, пиздец, — лепечет он, и скулит, когда Хенджин отстраняется. Тот думает самодовольно, что, должно быть, Чану - с его-то размерами - нечасто делают глубокую глотку, но у Хенджина два года вебкама за плечами и четыре XL дилдо от Bad Dragon в шкафу, и он определенно собирается остаться в воспоминаниях Криса, как лучший минет в его жизни. — Нет, нет-нет-нет, извините, пожалуйста, простите, сэр, я больше не буду обращаться неформально, простите!

— Ты так расточителен со своей наградой, — тянет задумчиво Хенджин, но больше из вредности и чтобы подразнить Чана — тот слишком мило скулит, и он в любом случае хочет снова ощутить его глубоко в горле. — И минуты не прошло, а ты уже нарываешься на наказание. Должен ли я снова тебя ударить вместо того, чтобы взять в рот?

Тот, вопреки ожиданиям Хенджина, не молит о пощаде и внезапно затихает.

— Как вы решите, сэр, — отвечает он тихо.

— Хм? — Хенджин склоняет голову на бок. — Что ты имеешь в виду?

— Я приму все, что вы захотите дать мне, сэр, — говорит Чан, низко склонив голову и скрывая горящие от стыда щеки.

Хенджин долго, внимательно смотрит на него.

— Ты хочешь, чтобы я тебя ударил, — вдруг констатирует с осознанием он. Щурится, приглядываясь внимательнее. — Ты ведь хочешь, Чан-а?

— Д... Да, сэр, — отвечает тот нетвердо.

Хенджин запускает тонкие пальцы в ряд его волос, а затем беспощадно сдавливает пряди в горсти, приподнимает его голову за челку и заглядывает в глаза.

— Если ты хочешь, чтобы я что-то сделал, Чанни, тебе нужно прямо попросить, — говорит он терпеливо, с мягким укором в голосе, не моргая. — Пытаешься мной манипулировать?

Чан пытается в отрицании покачать головой, но Хенджин держит крепко.

— Тупой щенок, — самым ласковым своим тоном произносит доминант, кончики пальцев нежно поглаживают скулу Чана. — Не пытайся выдать свои желания за мои. Правда думаешь, что у тебя получится переиграть меня?

— Н-нет, сэр, я…

— Молчать.

Чан затыкается, внутренне леденея. Что-то в этом тоне Хенджина иррационально пугает его, но вместе с тем его член от этого пробирающего душу холодка страха становится только тверже, тверже настолько, что это практически унизительно. Одно слово, простое слово, сказанное так, буквально подавляет всю его личность. Чан физически чувствует это давление вместе со стыдом в своей груди — холодная, жесткая рука, держащая саму его суть, дрожащую и испуганную, сдавливающая беспощадно на сердце пальцы; как удар по лицу в публичном месте; как ощущение бетонного пола на щеке и давление на его затылок ботинка; эта смесь эмоций, заставляющая его беспрекословно подчиняться, боясь — и желая — быть сломанным до конца.

И хотя голос верхнего снова ласков и нежен, Хенджин держит в хватке его подбородок так, будто он вещь — безжалостно, твердо и небрежно, и это заставляет Чана еще больше обожать его.

— Мы оба знаем, что ты просто маленькая, необучаемая, нуждающаяся и жадная до боли шлюха.

Член Чана дёргается в руке Хенджина от этих резких слов, и он, зажмурившись, хнычет тонко и побежденно.

— Давай повторим, на случай, если ты все еще не осознал свое место, — Хенджин ещё раз с силой дергает его за волосы и заглядывает в лицо. Голова Чана кружится от контраста этих мягких губ, сладкого тона, теплых больших глаз и жестокого обращения. — Кто ты, Чанни?

— Тупая шлюха, — бормочет тот едва слышно.

— Громче и на камеру, — приказывает Хенджин. — Кто ты?

— Тупая шлюха, сэр.

— И что ты не должен больше делать, Чанни?

— Пытаться переиграть вас, сэр. Извините, сэр, больше не повторится.

— Так-то лучше, — Хенджин отпускает его и встаёт, отходя в сторону, и Чан безвольно повисает на стуле, тяжело дышащий, заведённый до темноты перед глазами и совершенно дезориентированный силой своего желания.

Что это сейчас было?

Его тело больше не ощущается, как его, он сам больше не чувствует, что принадлежит себе, нет. Вместо этого все его существо молит от том, чтобы быть пылью под этими длинными ногами.

— Цвет? — проверяет Хенджин небрежно, что-то выискивая среди всех занимающих стол девайсов.

У Криса уходит несколько секунд, чтобы сообразить, чего от него ожидают.

— Зелёный.

Хенджин кивает.

— Ты опять просрал свою награду, — сокрушается он притворно, присаживаясь сбоку от Криса с массажным маслом и гладит того по сильному бедру. — Если бы ты был капельку послушнее, может, ты бы сейчас кончал мне в горло, но тебе пришло в голову поиграть со мной и попытаться меня обхитрить. Теперь тебе придется постараться, чтобы заслужить хоть что-то. Не думаю, что я дам тебе ощутить свой рот раньше, чем мы доведём тебя до края и отложим твой оргазм по крайней мере два раза. Я сниму кольцо, и если ты сдержишься, ты получишь свою награду. Договорились, Чан-а?

— Я… — Чан тяжело сглатывает, не уверенный в том, насколько может контролировать свое тело. — Я постараюсь, сэр.

— Постарайся для меня, — улыбается Хенджин нежно, выливает немного масла на живот Чана и растирает длинной ладонью по рельефному прессу. Он с жадностью прослеживает, как влажно блестящие капли скатываются ниже, на пах и мускулистые бедра, подхватывает их пальцами, втирает в кожу, и скользкой рукой гладит мягкую грудь. Прикосновения эти долгие, тягучие, практически ненасытные, и что-то внутри Чана вспыхивает самодовольством от мысли, что его Хозяин так упивается его телом. Вот он весь — под его руками, податливый и мягкий, как пластилин, для его удовольствия. Чан так хочет быть им желанным. — Если ты не постараешься, я буду очень, очень разочарован.

Сердце и разум Чана — предатели, больше ему не принадлежащие — разрываются и кричат от боли при мысли, что его Хозяин будет в нем разочарован.

Так что Чан будет хорошим для него.

Он так, так для него постарается.