XI (1/2)

Натали поправила новенькое украшение — серебряный медальон, который ей презентовал дорогой супруг, и в который она распорядилась вставить его портрет — затем поправила безупречно уложенные локоны и жестом отпустила Орысю. Что же, кажется, настало время действовать.

В последнее время отношения Натали с мужем несколько обострились, если так можно выразиться.

Все началось с того дня, когда родился Левушка, а Григорий вместо того, чтобы находиться дома, рядом с Натали и своим собственным отцом, исчез в неизвестном направлении. А потом еще и скандал устроил, когда Натали его упрекнула в этом. Видите ли, он не позволит себя третировать! Что ж, она тоже не привыкла, чтобы ею пренебрегали столь бесстыдным образом и обращались с ней точно с какой-нибудь крепачкой! Нет уж! Она — Наталья Дорошенко, и потому у Грига нет прав помыкать ею.

В тот же самый день Григорий демонстративно съехал в отдельную комнату, даром, что это была наспех переделанная гладильная на втором этаже. Петр Иванович, заметив, разумеется, сей демарш старшего сына, поинтересовался у него, что происходит. На что Григ, не моргнув глазом, ответил, мол, Наталье Александровне доктор прописал покой, потому как роды у нее были тяжелые, и нынче ей надобно полностью восстановить силы. Кроме того, Еленочка стала очень беспокойной, часто плачет и капризничает по ночам, поэтому Натали решила покамест находиться рядом с ней практически неотлучно. Петр Иванович все равно не понял, зачем Грише понадобилась полутемная каморка, но в итоге махнул рукой на его причуды. Сам он, кстати сказать, даже и не думал никуда сбегать из супружеской спальни. Григорий же, когда Натали ему на то осторожно намекнула, заметил, что у отца его самые лучшие комнаты в Червинке, там просторно, хоть балы закатывай, и потому он может себе позволить этакую роскошь.

Кроме того, Григорий вновь стал без спросу исчезать из дома, и пропадать где-то целыми днями напролет. Хитрец нарочно подгадывал улизнуть тогда, когда Петр Иванович уезжал в город, в контору махорочного завода. Сына он к этому делу не подпускал, занимался заводом единолично, поэтому, ежели он объявлял, что уезжает в контору, то можно не сомневаться: домой вернется довольно поздно. Натали мечтала, чтобы свёкор однажды приехал раньше обычного и увидел своими глазами безответственное поведение Григория. Однако же, Григ осторожен, и до сего момента возвращался аккурат перед приездом отца, а сверх того, каждый раз ему удавалось усыпить его бдительность. Он говорил, что съездил, к примеру, в дальние села, проверить, как идет сбор урожая, либо же врал, что занимался отчетами по сбору оброка. Все отчеты (Натали это доподлинно было известно) готовил Яков, он же следил за хозяйством, выполняя как свои, так и обязанности Григория, возложенные на того отцом. За это Григорий приплачивал ему из своего кармана и закрывал глаза на то, что Яков кое-что по мелочи, вроде окороков, солений да колбас из панской кладовой, брал себе, дабы продать и получить неплохие барыши. Петр Иванович же, видя старания Грига в помощи по хозяйству в первые дни после своего возвращения из Парижа, ослабил хватку, кроме того, он ведь теперь был поглощен еще и заботами о Левушке. Понятное дело, что Григ не преминул этим воспользоваться!

***</p>А вчера и вовсе произошел возмутительный случай. Перед ужином Натали спустилась на кухню, чтобы попросить Павлину приготовить ей мятный чай. Дверь была чуть приоткрыта, и стоило только Натали подойти, как она услышала голос мужа:

— Значит, пусть все идет как идет, успокой ее, Павлина, постарайся уж!

— Да я ж и так из кожи лезу, Григорий Петрович, — отозвалась та, — но бедняжка все плачет и плачет, говорит, не можно ей боле терпеть такое унизительное положение. А вы ее визитами совсем не балуете…

— Ты же видишь, как мне трудно отлучиться, чтобы никто ничего не заподозрил! Господи, ну почему бы отцу не забрать свое семейство и вновь не отбыть в Париж! — воскликнул он.

Павлина в ответ пробормотала нечто невразумительное, Натали не расслышала, что именно.

— Вот, — сказал ей на это Григорий, — передай письмо, а на словах скажи, что я буду на днях. Отец уедет на свой дурацкий завод, а я — сразу же к ней, к моей любоньке.

Натали поспешила убраться, пока ее не заметили. Задыхаясь от быстрой ходьбы, она вбежала в свою комнату, привалилась спиной к закрытой двери и зажмурилась.

Она стояла так несколько минут, сжимая что было сил кулаки от злости, бессилия и негодования. Ах, какая же негодная дрянь эта добрая, сердобольная, всегда готовая помочь и услужить Павлина! Всю дорогу делала вид, что встала на сторону Натали, когда они враждовали с Ларисой, а сама все это время, оказывается, сводничала и покрывала грязные делишки Грига! Ну, держись, мерзавка, так просто этого Натали оставлять не собирается. Она сделает все, чтобы выжить нахалку из этого дома. Выгонит ее с позором, пусть идет хоть на улицу побираться, но для начала…

Натали быстро вытерла слезы и спустилась на задний двор, дабы позвать Илько, среднего сына Ярославы, которого Петр Иванович по просьбе Натали также выкупил у Лидди, дабы тот, во-первых, находился при матери и помогал нянчить свою младшую сестру, пока Ярослава ходит за Еленочкой, а во-вторых, время от времени выполнял мелкие поручения хозяев вроде того, чтобы передать, если нужно, письмо, сбегать с поручением к деревенскому старосте, и тому подобное. Натали приказала Илько, ни много ни мало, проследить за Павлиной, и когда она отпросится «в село к матери», идти за ней, разумеется, так, чтобы она ни сном ни духом. Илько заверил пани, что все сделает и, конечно же, будет держать язык за зубами.

Поздно вечером Илько, улучив минутку, когда никто не видел, пришел к Натали и сообщил, что тетка Павла и впрямь побывала в селе у матери, а после взяла повозку и поехала аж в Нежин. Илько удалось кое-как спрятаться в повозке между пустыми корзинами, прикрывшись мешком из-под яблок.

В Нежине тетка Павла побывала сначала в одном красивом доме, «около которого растут красивые цветы». Пока Павлина гостевала в том доме, Илько выбрался из повозки и спрятался за углом, в полутемной подворотне. Ждать пришлось долго, потом тетка Павла вышла, весьма, стоит сказать, недовольная и посетовала вслух, что де на «базар теперь поздно ехать и пора домой». Самому же Илько пришлось в Червинку добраться пешком, так как он опасался, что его могут заметить. На следующий день Натали сказала, что ей срочно надобно навестить Семена Аркадьевича и купить капель для Еленочки, чтобы ее не мучили колики. Заодно пообещала привезти капли и для Левушки, на всякий случай. Илько она, разумеется, взяла с собой, и он показал ей тот дом. Натали подарила ему рубль, и наказала держать язык за зубами.

***</p>

— О, вы сегодня прекрасно выглядите, дорогая! — ослепительно улыбнулся Натали Григорий.

Она и не заметила, как он вошел. Оглядев его с головы до ног, Натали заметила, что муж одет в дорожный плащ.

— Благодарю, Григорий Петрович! — сухо проговорила она. — Вы уезжаете?

— Отец дал мне кое-какие поручения, и мне надобно в дальние деревни. Староста там с мужиками повздорили, кажется, из-за урожая.

— Понятно, — вздохнув, кивнула Натали. — Вы едете нынче же?

— Да. Я уже приказал Игнату заложить мне коляску.

— Что ж, — Натали улыбнулась и ласково погладила мужа по щеке, — надеюсь, что все скоро разрешится, и вы быстро вернетесь.

— Дай бог, дорогая! — Григорий еще раз сдержанно кивнул ей и вышел.

Странно, подумала Натали, ведь Петр Иванович сегодня дома, как же Григорию удалось ускользнуть из-под надзора? Впрочем, он ведь хитер, что та лиса. Наверняка Яков его опять выгородит, но если подумать, так даже лучше.

Расчет был прост: Натали должна поехать в Нежин, в тот самый дом, и застать муженька прямо-таки на горячем. Разумеется, в таком непростом деле ей нужна союзница, и без лишних колебаний Натали выбрала Ларису. Во-первых, лишний свидетель, как говорится, не помешает, чтобы Григ уж точно не отвертелся. Во-вторых, сама Натали ни за что не станет устраивать скандал, потому как это ни к чему не приведет. Пусть для начала Лариса расскажет обо всем Петру Ивановичу, а она наверняка это сделает поскольку у нее от супруга секретов нет. И вот тогда Григу уж точно небо с овчинку покажется. А там уж Натали найдет нужные слова, и убедит мужа, что все эти его интрижки — ненужная блажь, а эта вертихвостка ему и задаром не нужна, потому что рядом с ним верная и преданная ему всегда и во всем жена. Если он искренне раскается и попросит прощения, Натали смилуется. Ну, а если уж нет… Ему же хуже!

Ну, а в-третьих, никому другому Натали попросту не могла довериться. Не Лидди же звать, в самом-то деле, ведь совершенно ни к чему выносить сор из избы.

Ларису Натали нашла в саду. Она сидела в беседке и читала, рядом в коляске спал Левушка. Лариса время от времени толкала коляску взад и вперед, отвлекаясь при этом от чтения. Она наклонялась над сыном, ласково шептала ему что-то, поправляя одеяльце и кружевной полог. Натали вздохнула: ее Еленочка, как на грех, немного приболела, и потому находилась дома под чутким присмотром Ярославы. Будь девочка здорова, Лариса наверняка распорядилась бы и ее вывезти на прогулку. Она частенько забирала обоих детей, гуляла с ними, читала им старинные сказки и пела колыбельные. Кстати сказать, тут ей, видимо, помогали ее актерские способности, Натали один раз и сама поневоле заслушалась. Стоит сказать, что и Еленочка, прямо на удивление, быстро успокаивалась, стоило только Ларисе взять ее на руки, тогда как у той же Ярославы она постоянно плакала, не желая останавливаться. Да и самой Натали редко когда удавалось убаюкать дочку, сколь бы она ни старалась.

— Наталья Александровна! — улыбнулась Лариса, подняв взгляд и заметив Натали. — Решили прогуляться?

— Сегодня такой замечательный, теплый день, — кивнула Натали, приблизившись к ней. — Как Левушка? — спросила она, чуть понизив голос.

— Заснул, — ответила Лариса. — С утра, правда, покапризничал немного, я уж забеспокоилась, может быть, у него болит что… А что Еленочка? Семен Аркадьевич был уже?

— Сказал, что это всего лишь легкая простуда. Видно, Ярослава не доглядела, когда купала ее. Сквозняк.

— Будем надеяться, что скоро все пройдет. Левушка, если помните, ведь тоже не так давно кашлял, но слава богу, прошло.

— Лариса Викторовна, — Натали присела рядом с ней на скамейку, решив, что пора переходить к делу, — у меня к вам будет маленькая просьба, если вы не возражаете.

— Я к вашим услугам, — повернулась к ней Лариса, — и, разумеется, готова сделать все, что в моих силах.