V (1/2)

Лариса приподнялась на постели, аккуратно взбила подушку, подтянула одеяло, улеглась наконец поудобнее и закрыла глаза. Сон все равно не шел, поэтому она вновь завозилась под одеялом, вздохнула и повернулась на бок.

— Петь… Петенька! — позвала она, после чего нежно подула мужу в ухо.

— Ммм?.. — промычал он.

— Ты уже спишь?

— Угу…

— Соня! — прошептала она, с любовью глядя на него.

Поцеловав мирно спящего мужа в щеку, Лариса откинула одеяло и встала с постели. Она вспомнила, что у них там, кажется, от обеда должны были остаться запеченные куриные ножки. А ей вдруг нестерпимо захотелось есть.

Рождественский бал в Парижской опере удался на славу. Лариса просто обожала подобные мероприятия, а тут такой повод подвернулся посетить праздник, потанцевать и, как любит выражаться Петр Иванович, на людей поглядеть да себя показать. Тем более, что ей определенно было, что показать: новое шелковое платье изумительного лилового оттенка, которое Лариса заказала в одном из модных парижских ателье, сидело как влитое и безумно шло ей. Сверх того, Петр Иванович подарил ей новое колье с сапфирами, а к нему еще браслет.

— Ты просто королева, радость моя! — улыбаясь, проговорил он, глядя, как Лариса примеряет наряд и драгоценности.

— О, это исключительно ваша заслуга, Петр Иванович! — отозвалась Лариса. — А потому, — она обняла его за шею, — все это — только для тебя!

Он рассмеялся, обнял ее в ответ и сказал, что ради Ларисы согласен на все, даже «толкаться битый час в толпе, как дурак».

На балу, впрочем, было довольно весело, так что даже Петр Иванович был вынужден признать: не зря на билеты потратились. А ко всему прочему, Ларису ждал еще один сюрприз: выяснилось, что супруг ее прекрасно танцует мазурку. Лариса на седьмом небе была, когда он уверенно вел ее в танце, и она ловила восхищенные взгляды, бросаемые на них остальными гостями.

— Почему же вы мне раньше не говорили, что любите танцы? — спросила она позже, когда они с Петром вернулись в свою ложу. Лариса устало опустилась на кресло и взяла поданную ей лакеем креманку с мороженым.

— Да в общем-то, душа моя, я к ним равнодушен, если честно, но, как ни странно, они мне всю жизнь давались без особого труда. Помнится, даже учителя мои удивлялись, что усердия-то должного я не проявлял, а выходило все равно преотлично. При случае же, как говорится, почему бы не тряхнуть стариной. Тем более, если рядом такая роскошная женщина, как ты! — улыбнулся он. — Я же прекрасно видел, как на нас глазели те молодчики. Ничего! Пускай завидуют!

— Другого им не остается! — кивнула Лариса и протянула мужу серебряную ложечку.

— В молодости, помнится, — продолжал тем временем Петр Иванович, — я вовсю пользовался этим. Пригласишь понравившуюся мадемуазель на мазурку, и можно считать, что дело в шляпе!

— Ах, вы неисправимый ловелас, Петр Иванович, — покачала головой Лариса.

— Был когда-то! — наставительно поднял он вверх указательный палец. — Теперь все в прошлом. Просто потому, что я наконец-то встретил тебя.

— Ты и представить себе не можешь, — глядя ему в глаза, проговорила Лариса, — как я счастлива!

— Еще как представляю! — он заключил ее объятия.

Домой они вернулись в превосходном настроении, и вечер продолжился уже в супружеской спальне.

***</p>

Лариса, разумеется, поначалу даже и мечтать не смела, что Петр Иванович сделает ей предложение руки и сердца. Их история была, если вдуматься, стара, как мир, и так же банальна. Она — простая актриса, пределом мечтаний которой было получить наконец дебют и главную роль, он — состоятельный помещик и меценат, в летах и, конечно же, женатый.

Отслужив ко времени встречи с Петром Червинским четыре года в театре, Лариса перебивалась маленькими ролями в стиле: «Барыня, кушать подано!». Директор театра, стоит сказать, делал ей весьма недвусмысленные намеки, что, дескать, мадемуазель Яхонтовой стоит только глазом моргнуть, и он вмиг найдет ей влиятельного покровителя, а там уж — все к ее ногам, если так можно выразиться. А ежели Лариса Викторовна смилуется над бедным его сердцем, которое давно уж томится без любви и ласки, то у нее и вовсе не останется конкуренток. Лариса с негодованием отвергла оба предложения, прямо заявив, что она не куртизанка там какая-нибудь, а актриса императорского театра.

— Ох, и дурочка ж ты еще! — хмыкнула на то прима, мадам Канатоходова. — Без этого так и будешь в кордебалете плясать до старости. Точнее, до того момента, когда увянет твоя красота, а случится это быстро, уж поверь мне! Так что, не ломайся почем зря, милая, подумай над словами нашего директора.

— Подумаю! — отмахнулась от нее Лариса.

Ей прекрасно было известно, что сама Алевтина Прохоровна много лет состояла фавориткой самого Киевского вице-губернатора, и в молодости блистала даже на столичной сцене. А потом она надоела своему любовнику, он женился на молодой и богатой женщине, а отставленная актриса вынуждена была перебраться в Нежин. Спасло ее только то, что директор местного театра приходился ей кузеном, иначе она разве что билетершей могла бы заделаться. Подобной судьбы, разумеется, Лариса себе не желала и нисколько ей, в отличие от многих, не завидовала. Кроме того, она была в ту пору влюблена в молодого суфлера. Тот и сам мечтал сделаться актером, но увы, у милейшего Андрэ Верховенского не было даже и проблеска таланта.

Он уверял Ларису, что без ума от нее, но просить ее руки не торопился. Напротив, он уверял, что они проживут и без венчания, им, дескать, и без того будет неплохо. Сначала ему надобно скопить денег, а уж потом — честным пирком да за свадебку. На это мадам Канатоходова (она вообще привечала Ларису и относилась к ней почти с материнской нежностью) сказала, что не стоит слушать этакие бредни:

— Он тебе просто лапшу вешает, Ларочка!

Алевтина Прохоровна оказалась права: вскоре Андрэ заявил, что ему надоело ждать благосклонности Ларисы, и… женился на какой-то богатой вдовушке.

Лариса всплакнула, конечно, поскольку ей было, чего уж греха таить, обидно, что человек, который вчера клялся в вечной любви, променял ее на богатое приданое. Даром, что невеста была старше него на добрый десяток лет и вовсе не блистала красотой. После же, хорошенько все обдумав, Лариса махнула рукой на неверного поклонника, видно, бог отнес от негодяя, решила она.

Затем Лариса сердечно поблагодарила Алевтину Прохоровну, все-таки во многом благодаря ее наставлениям, она не успела наделать глупостей.

Впрочем, вскоре в ее жизни случился Петр Иванович Червинский, и тут уж она не раздумывала ни минуты и бросилась в столь внезапно вспыхнувшую страсть, точно в омут с головой.

Петр Иванович не любил театр, и на спектакль, где Лариса играла пусть не главную, но все же весьма заметную и выигрышную для актрисы роль, попал случайно, поддался на уговоры жены и ее знакомых. Вышел он из театра ревностным поклонником таланта мадемуазель Яхонтовой, и вскоре чуть не весь город с упоением обсуждал адюльтер пана Червинского. Лариса никак не могла остаться равнодушной к такому пылкому обожателю: он приезжал к ней на спектакли чуть не каждый день, дарил ей охапки цветов даже зимой, чем приводил в восторг всю труппу. Петр Иванович стал помогать театру, ссужая весьма внушительные суммы, чем растрогал господина директора до слез.

Но Лариса полюбила его вовсе не за это. Прежде всего ее влекла в нем сила и решительность, если уж Петр Иванович говорил что-то, обещал сделать, то слово его твердое — можно не сомневаться: выполнит, чего бы ему ни стоило. Помнится, покойный батюшка Ларисы говорил когда-то, что именно верность слову и отличает настоящего мужчину и благородного человека. А еще, как ни странно, Петр Иванович оказался очень одиноким и ранимым человеком. Да, у него была семья, но там к нему относились как к строгому хозяину, главе семейства, а не как к обычному человеку, которому, как и всякому, нужна ласка и забота. Лариса тоже жила совсем одна, и в целом свете у нее не было ни единой родной души.

Конечно, ее терзали муки совести, она ведь как-никак начала жить во грехе с женатым мужчиной. Но Лариса отмахивалась от мрачных мыслей, утешаясь тем, что любит Петра Ивановича по-настоящему, и им так хорошо вдвоем, что до всего остального попросту нет никакого дела.

Супруга Петра Ивановича, прознав про «шалости» мужа, начала писать Ларисе письма с угрозами. Анна Львовна требовала «оставить ее дорогого супруга в покое», в противном же случае она угрожала «расправиться с соперницей самым жестоким образом».

Мадам Кататоходова по-прежнему поддерживала Ларису. Именно она уговорила написать пани Червинской весьма хлесткий ответ, что, мол, пустые угрозы никоим образом не испортят ни самой Ларисе, ни Петру Ивановичу настроение. А если госпожа Червинская и ее приятельницы не уймутся, то Алевтина Прохоровна, в очередной раз посоветовав Ларисе бороться за свою любовь, дала обещание поговорить с остальными актерами и актрисами, дабы те, нарядившись и загримировавшись в чертей да русалок, явились в Червинку и устроили тамошним обитателям райскую жизнь. Пускай среди актерской братии и существовала вражда за первые роли, но ежели что, они стояли друг за дружку горой. Лариса готова была уже принять это предложение, хотя оно и выглядело глупым ребячеством, но Петр Иванович, как видно, надавил на супругу, и она перестала досаждать Ларисе.

Ну, а потом Петр Иванович овдовел, и спустя положенный срок, они с Ларисой наконец-то смогли обвенчаться. Она была счастлива, даже несмотря на то, что невестка мужа, жена его сына, Наталья Александровна Дорошенко, только и делала, что кривилась, точно от зубной боли, при виде Ларисы.

Право слово, это ужасно смешно: Натали, видите ли, кичится своим благородным происхождением, и ей не по душе, что новоиспеченная родственница — всего лишь какая-то там «третьесортная актерка».

Между прочим, отец Ларисы был потомственным дворянином. А прежний государь император, покойный ныне Александр Павлович, пожаловал ему графский титул. Случилось это в 1814 году после того, как войска императора вошли в Париж. Отец Ларисы был одним из многих воинов, отличившихся в войне 1812 года и во время Заграничного Похода. В 1815 году Виктор Яхонтов вышел в отставку, женился в третий раз (первые две жены его скончались задолго до того) и осел в своем поместье. Молодая жена подарила ему троих детей, в дополнение к уже имевшимся пяти дочерям от предыдущих браков. Старшая девочка, к несчастью, скончалась, когда ей было всего два года, а вскоре после этого печального события бог даровал безутешным родителям долгожданного сына и наследника — Костеньку. А еще через три года у отставного штаб-майора Яхонтова родилась младшая дочь Лариса. Появилась она на свет в ту пору, когда у многих ровесников ее батюшки уже были вполне взрослые внуки, и наверное поэтому он надышаться не мог на свою «милую ягодку».