Глава 35: Медуза. (2/2)

— Эй!

Эйджиро это обижает. Очень сильно. Он и так почти полгода терпит Бакуго, хотя на самом деле это скорее Катсуки его терпит, но меж тем Катсуки никогда всерьёз не называл его бесполезным, наоборот. Бакуго признавал нужность Киришимы. И даже согласился не избавляться от него. Это было важно и почти жизненно необходимо Киришиме: знать, что он полезен и нужен. И если кто-то собирался отнять его место под солнцем, которое он нашёл и остаётся на нём с таким трудом…

С подбородка срывается капля крови в перемешку со слюной и впитывается в ткань плаща на рукаве. Киришима так сильно сжал зубы, что бронзовые протезы впились в дёсна, заставив те болезненно кровоточить.

— Ох, мне кажется, что идти с ним — не лучшая из моих идей. Даже ты, грубиян, кажешься более спокойным. — Момо коротко улыбается, смотря на то, как лицо её брата исказилось в гримасе. Ей на секунду показалось, что он вот-вот кинется на неё и разорвёт.

Бакуго пихает в плечо Киришиму и просит его сделать лицо попроще. Странное дело, но это срабатывает, потому что Эйджиро прячет зубы, утирает рот от крови и стаёт за спину Катсуки, чтоб и вправду не кинуться на сестру. Может, Бакуго был не самым приятным человеком в жизни Эйджиро, но он точно был честнее многих, откровеннее в своих желаниях и целях, не стеснялся использовать людей и идти по головам. Одним из таких людей, скорее тростью, нежели ступенькой для Бакуго, был и Киришима. Он не был против такого расклада, хоть и несколько печалился от этого. Позволить себе опереться на Киришиму в редкие моменты — было для Бакуго явной роскошью его самолюбия, но даже так сам Киришима рад быть использованным Катсуки в любых нужных целях.

И одна мысль о том, что его заменят на какую-то слабую девчонку, которая только и умеет, что делаться невидимкой, грызла его нещадно. Он скорее сам загрызёт сестру, недели допустит такой расклад.

Когда в дверь скребутся, Киришима выныривает из кровавых мыслей, возвращаясь к обычному себе: трусливому мальчишке, который вздрагивает от каждого неизвестного шороха. Бакуго рядом с ним вздрагивает тоже и мечет взгляд на звук, к двери, откуда пришли недавно и они с Киришимой. Кто-то тоже хотел войти. Бакуго уже перехватил нож поудобнее, но его за вооруженную руку схватила Момо и потянула резко на себя. Сил ей не хватило сдвинуть с места охотника, но зато удалось обратить на себя внимание гневных красных глаз.

— Идёмте, — кивает она в темноту комнаты. — Это может быть Мамочка. Если она увидит, что тут посторонние, то вам не поздоровится. Ну же!

Бакуго никак не хотел двигаться с места, напрягая всё своё тело до состояния взведённой пружины. Пульс бился бешеной птицей в глотке, кровь разогналась по телу до такой скорости, что даже в помещении, где на стенах едва ли не иней оседал, ему стало жарко.

— С какой стати ты нам помогаешь? — шипит Бакуго в предвкушении. Если там его цель, то и прятаться ему нет смысла. Он просто набросится на босса этого гнезда и убьёт, как делал это всегда.

Киришима хочет тоже потянуть Бакуго за Момо, чтобы спрятаться от возможной Мамочки, пока есть шанс, но сам себя одёргивает. Если Бакуго не боится, то и он не должен. Даже если это Мамочка, человек, который заставлял Киришиму проходить через настолько ужасные вещи, что пара подзатыльников и выбитые зубы кажутся Эйджиро детской шалостью.

— Вы мои братья, поэтому и помогаю! Будет жалко, если разгневанная Мамочка пустит вас на фарш. Ну идём же, скорее! Дверь сейчас откроется, — Момо начинает сильнее тянуть на себя Бакуго, пытаясь сдвинуть этого осла с места.

К ней присоединяется и Киришима. Всё-таки, как бы он не убеждал себя, а даже рядом с охотником встреча с Мамочкой лицом к лицу была слишком сильным эмоциональным давлением.

— Баку, пошли. Послушай Момо. Давай пока спрячемся и продумаем план, а?

— Аргх, хрен с вами, пошли! — Бакуго срывается с места, чуть не роняя Момо, и они скрываются в темноте именно в тот момент, когда со скрипом открывается дверь.

Момо повела парней к лестнице, спрятанной за шкафом. Она была очень узкой и протиснуться там мог едва ли один человек и то почти боком, но даже так они успели скрыться до того, как в полумрак вломилось несколько фигур.

Бакуго, ступая по ковру в полусогнутом состоянии под самым потолком, с охотничьим азартом наблюдал за вошедшими, навостряя уши и пытаясь прислушаться к ворчанию внизу. Так вот откуда говорила эта мерзавка, когда Катсуки с Киришимой вошли.

— Тут никого нет, — вполголоса говорит один из них, а Киришима прищуривается, слыша до боли знакомый голос. Он не был этому удивлён, ведь кто как не его братья и сёстры могли войти в это помещение, однако именно этот голос он слышал довольно часто. — Ох, ну и холодрыга.

— Зато холод прекрасно сохраняет тело в тонусе, — говорит второй и Киришима безошибочно определяет в нём Кью. Это был один из самых нежелательных людей в данный момент. Конечно, лучше, чем Мамочка, но всё же. Эйджиро никогда не общался толком с ним, но даже того, что он знал, было достаточно для того, чтоб считать Аояму довольно опасным и несколько неуравновешенным парнем, который заботится только о своих волосах и том, чтоб его братья и сёстры не дрались.

— В архиве её нет, — третий голос раздаётся из темноты рядом с дверью, но Киришиме он совсем не знаком.

— Скажи остальным, что комнату пока обыскиваем, — говорит брат, голос которого Киришима не может определить. — Мы будем рядом, чтоб застать момент возвращения Мамочки. Кью, останься тут и обыщи комнату, вдруг тут есть ещё двери. Я подам сигнал, если увижу Мамочку. Если что-то найдешь — сразу сообщи, не лезь в самоволку.

— Да-да, братик, как скажешь, — Кью отмахивается и ждёт, пока все покинут холодное помещение.

Бакуго с высоты, лёжа на полу на животе, наблюдает за оставшимся человеком с жадностью голодной псины, готовый рвануть прямо вниз, наброситься и прижать лезвие ножа к горячей трепещущей шее, чтоб выведать все-все тайны этого проклятого места. Киришима почти впечатывает его голову в пол как раз вовремя, потому что Кью поднимает взгляд вверх, туда, где засели трое, и долго смотрит. Эйджиро страшно, он волнуется и старается не дышать, чтобы не выдать себя. Бакуго шипит, мол, какого хрена ты творишь, но затыкается, когда ему рот закрывает горячая мужская ладонь, а снизу под ними раздаётся протяжное: «Так-так-так, не хочешь показаться?».

Ладонь Киришимы начинает потеть и покалывать, согретая горячим злобным дыханием Бакуго. Монстр облизывает сухие потрескавшиеся губы, стараясь не смотреть ни вниз, ни на охотника, он пальцами трёт чужую колючую щеку, поддевает ими кость челюсти, чувствуя, как сильно охотник сжимает зубы.

Киришима почти вжимается губами в щеку Бакуго, чтобы не было слышно его шёпота никому, кроме адресата. Даже Момо, лежащая рядом с ними, не должна была этого слышать.

— Постарайся не двигаться. У Кью способность видеть в темноте. Если он нас заметит — нам крышка.

По щеке Бакуго прокатывается щекотка до самой шеи и он хочет чихнуть, но сдерживается, стараясь не дышать. Он сильно хочет вмазать по наглой морде Киришимы за вольности, но не может этого сделать. Хотя… почему не может?

Он уже собирается подняться на локтях и одной рукой хотя бы пощёчину влепить, но не успевает.

— Эй, там, наверху. Думаешь, я тебя не вижу? — голос Кью звучит не злобно, скорее насмешливо, и вся эта насмешка так и сочится из него, как вода из тряпки. — Девочка моя, ты же «медуза» Момо, не так ли?

И Киришима почти со стоном выдыхает от облегчения, что их не заметили, но подбирается и старается не шевелиться. Бакуго рядом с ним уже весь на взводе, напряжённый, готовый вот-вот прыгнуть прямо на свою добычу. Киришима мысленно молится, чтобы Бакуго не совершил никаких глупостей и не выдал их Кью с потрохами.

— А тебе какое дело ко мне? Мамочки сейчас нет, подожди снаружи.

— Мне не она нужна, а ты.

— Вот как? И для чего же? — Момо привстает, понимая, что скрываться смысла уже не было.

— Нужно задать тебе пару вопросов. Не хочешь выйти прогуляться? Уверен, ты уже устала от этих четырёх стен. Или мне стоит уточнить про чердачное окно?

— Я поняла.

Киришима слышит хмурость в голосе сестры, но ничего не делает, как ничего не делает, когда она поднимается на ноги и идёт к лестнице. Он слышит, как она с тихим шорохом спускается вниз, к Аояме, как они тихо переговариваются, и как хлопает входная дверь, закрывшаяся за ними.

Бакуго торопится скинуть с лица чужую руку и шумно вдохнуть побольше воздуха. Не успевает от начать отчитывать Киришиму за своеволие и распускание рук, как двери вновь хлопают, но не с той стороны, откуда только что вышли брат и сестра. С противоположной.

— Момо? Время ужина. — нараспев тянет женщина, войдя в холодную комнату.

Киришима с ужасом понимает, что это была его Мама.