Глава 18: "Драконье яйцо". (1/2)
Сомневаться в том, что что-то было не так, не было необходимости. Это, блять, было очевидно. Но так как о причине в упор говорить отказывались, то приходилось грызть и без того обкусанные ногти и строить догадки.
Киришима уже не спал. Сколько он проспал — неизвестно, но вот дождь уже успел закончиться, выглянуло солнце, а Киришима чувствовал себя еще более разбитым. Казалось, что его лицо вообще было всмятку, уже привычная ноющая боль в деснах приелась и знакомо давила на мозги, почти не доставляя сильного дискомфорта, а желудок тянул немного от лёгкого голода. Шото беззастенчиво спал, зарывшись в ворох одежды. Эйджиро смачно зевнул, вычесал пальцем из ресниц застывшие во время сна до крошек слёзы, натянул полусырой плащ на плечи, поёжился от холода и на карачках полез к выходу, из которого виднелась широкая бакуговская спина, обёрнутая во влажный тёмный плащ.
Лошадь заметно сбавила ход, бежала рысцой, потряхивая своей жиденькой гривой и хвостом, а Бакуго крепко держался за поводья и смотрел прямо на дорогу пустым взглядом, точно спал с открытыми глазами.
Киришима помялся немного, но всё же вылез из повозки и сел на дощечку рядом с Бакуго, напоследок проверив, точно ли спит их пленник. Эйджиро еще с минуту молчал, теребил застёжку под капюшоном, потом свои бесформенные заляпанные всем, чем можно, штаны, осмотрел подранные пальцы и обкусанные ногти и сжал руки в кулаки, чтоб не видеть этого безобразия. Надо было как-то начать разговор. Вообще было мало шансов, что Катсуки ответит нормально, а не пошлёт его нахуй, проигнорирует или просто выкинет его из повозки прямо на ходу.
— Ну так… Ба- хозяин, — Киришима осёкся, решив увеличить свои шансы на получение ответа на интересующий его вопрос, — куда мы так спешим? Ты ведь хотел остаться в Лимбе на несколько дней.
Катсуки даже бровью не повёл, всё так же сжимая в кулаках поводья и смотря вперед невидящим взглядом, будто и не расслышал вопрос вовсе. Эйджиро повторил чуть громче в надежде, что Бакуго его и правда не расслышал, но теперь-то точно ответит, ан нет. Пришлось немного почерпнуть храбрости откуда-то изнутри и потянуться рукой к Бакуго, чтоб потормошить и привлечь его внимание, но хриплое и будто металлическое «Культяпку свою убрал» явно дало понять, что Бакуго слышал его все два раза, но просто решил проигнорировать вопрос.
Катсуки очень медленно закрыл глаза и так же медленно открыл — Киришима готов был поклясться, что слышал скрип, пока веки по глазному яблоку скользили вниз, а затем вверх. Монстр только сейчас обратил внимание, что белки глаз у Бакуго красные, поэтому раздражать его потенциального убийцу не стоило. Катсуки повернул голову влево, показывая затылок Киришиме, и осмотрел знакомую дорогу. Клочок, в который Бакуго свернул карту, был зажат между коленями; пришлось держать поводья одной рукой, чтобы посмотреть, не пропустил ли он поворот.
Компаса они при себе не имели — роскошь та ещё, а потому было тяжеловато, но Бакуго тоже был не пальцем делан. Еще б его карта какая-то надурила — щас, ага! Катсуки раззадоривал сам себя, пока думал об этом, чтоб взбодриться. Путь предстоял еще долгий.
Когда проехать на повозке дальше уже было невозможно, Бакуго приказал вытащить Шото и идти за ним. Лошадь была оставлена на месте. В принципе, если ее и сожрут — ничего страшного. Меньше хищников пойдет по их следу. Жалко, конечно, да и продать можно было бы, но ничего не поделаешь. Досталась-то задарма.
Киришима послушно взвалил на плечи отощавшее тело Шото и тяжёлыми шагами двинулся вслед за хозяином, а то вдруг получит промеж глаз. Катсуки был молчалив, раздражён и сосредоточен на карте, которую развернул перед собой, а Киришима… Ну, его всё ещё мучал вопрос, правда, теперь еще сильнее, потому что Бакуго не хотел на него отвечать. Это что-то секретное, что не может знать даже он? Хотя, кто он такой для Катсуки, чтоб тот с ним считался? Никто, равно как и Бакуго для Киришимы. Они просто… попутчики. С немного неравными отношениями. Под киришиминым «немного» понимается хозяин и раб, но это уже мелочи. Несомненно, несмотря на жалкие попытки быть подобающе мисфитскому воспитанию недоверчивым и озлобленным, Киришима по натуре своей оставался добрым, где-то отзывчивым и жаждущим внимания. Нет, не такого, чтоб его избивали за любое сказанное слово.
У Киришимы, по факту, кроме Оджиро, никого не было. Дети из яслей когда-то, возможно, были его друзьями, но после «взросления» изменились до неузнаваемости и озлобились, не считая нужным водить дружбу не то что с добродушным Киришимой, но даже с равными по силе и похожими по характеру. Но Оджиро, чертов ублюдок, скатился туда же, хотя неизвестно даже, когда конкретно это произошло. А может, он тоже притворялся, что хоть как-то привязан к ребёнку. Черт сейчас разберет. Бакуго, несмотря на разное происхождение с семейством Джиро, был таким же, как они. Даже хуже — так Киришима думал. Возможно, даже сейчас так думает, но уже не уверен в этом до конца. Эйджиро повидал много людей в путешествии, когда бежал из дома, но более жестоких и черствых, чем все Джиро или Бакуго, не видел, кажется, никого. И от этого становилось невероятно тоскливо, что в горле колом вставал незримый кактус, занимая собой всё пространство, драл глотку своими сухими колючками и не давал дышать и сглатывать слюну. Приходилось сплёвывать, шмыгать носом и упорно следовать дальше, упирая взгляд в широкую спину.
А что, собственно, мешает ему прямо сейчас, вот в эту секунду, врубить на максимум силу и задушить ничего не подозревающего хозяина? Да и слова Шото, как назло, начали заезженной пластинкой вертеться в голове. Киришима кое-как смог сглотнуть полный рот вязкой слюны и смочить горло. Рискнуть еще раз?..
Ноги у Киришимы задрожали от одной мысли и едва не подкосились. Вес Шото на плечах начал ощущаться неподъёмной тонной. Или же это был груз его мыслей, сожалений и горечи? Было не до конца понятно, но идти дальше уже не было никаких сил.
— Мы на месте. — Хриплый голос Бакуго, казалось, разлетелся ужасающей громкостью по лесу и согнал с деревьев всех птиц, хотя говорил он едва ли громче шёпота. — Осталось только найти конкретное… — Катсуки замолчал, так и не договорив до конца, и вырулил в кусты, продираясь через густые ветки. Эйджиро только молча поплёлся за ним, в который раз передёргивая плечами, чтобы как-то размять затёкшую от ноши шею.
Катсуки еще раз сверился с картой, повертел ее в руках, чтоб убедиться, что правильно ее держит, посмотрел по сторонам, потом вверх, немного потоптался на месте и, наконец, что-то заметив, ринулся через кусты, ломая по пути негибкие и хлипенькие ветки. Когда они остановились уже окончательно, Киришима позволил себе наконец передохнуть и скинуть на землю пленника, выслушав в ответ только тихое шипение и пару проклятий. Мысли о побеге и убийстве уже казались какими-то далёкими, неясными и мутными.
Теперь-то Киришима заметил, почему Бакуго в кусты полез. Труп, заботливо накрытый плащом, из-под которого едва ли выглядывала серая кисть руки.
Эйджиро только хотел раскрыть рот и сказать, мол, может, лучше не тревожить и пойти восвояси? Тем более, даже непонятно за чем они сюда вообще забрели, но Бакуго уже сдёрнул с тела плащ и откинул его в сторону. С трупа стремительно начали расползаться двухвостки, жуки и прочая мелкая живность, которая сидела в темноте. Киришима с минуту пялился на тело, вглядываясь в лицо. Пока Бакуго обходил его, Эйджиро смог только рот раскрыть и упасть задницей на землю аккурат рядом с Шото, будучи уже не в состоянии устоять на ногах. Катсуки только на секунду поднял на него глаза, но тут же снова обратил всё внимание на находку.
— Б-Бакуго, пошли отсюда. — Голос у Киришимы неожиданно сел, и больше, чем просто просипеть, он не смог.
— Чего-о? — Катсуки протянул слово так, что не ясно было: он реально не расслышал или просто сейчас за такие предложения врежет с размаху.
— Пойдем отсюда быстрее, — лихорадочно повторял Эйджиро и не переставал вертеть головой, будто пытаясь углядеть кого-то сквозь деревья. — Нам нельзя здесь оставаться, пока живые… — Киришима вжал голову в плечи и снова вперился взглядом в серое впалое знакомое лицо. Бакуго нахмурился и в раздражении приподнял верхнюю губу, показывая зубы. Уж больно сильно сузились зрачки Эйджиро от испытываемого ужаса. Бакуго перевёл взгляд на тело, уже знатно подгнившее, но ничего необычного не увидел. Это начинало бесить.