Глава 11: На колени. (1/2)

Бакуго потягивается и шумно зевает, зажмуривая глаза от слепящего солнечного света. Мерно покачивающаяся повозка на не самой ровной вытоптанной дороге его уморила ещё в самом начале пути. Откормленная до размеров винной бочки женщина, хозяйка этой самой повозки, негромко похрапывала внизу, прямо под Бакуго. Впрочем, он и сам только что проснулся. Повезло ещё, что не от дождя — на крыше спать не совсем безопасно.

Глухое постукивание копыт лошадей и скрип колёс повозок навевал приятное чувство азарта путешествия, как бы сопливо это ни звучало. Катсуки приподнялся на локтях осторожно, посмотрев опасливо вперед на кучера, который сонно покачивался на скамье, но всё же крепко держал поводья более бодрой лошади. Глаз его за широкополой шляпой видно не было. Люди в клетке за кучером тоже спали. Прекрасно.

Теперь Катсуки мог осмотреться, куда его завезли. Две повозки окружало поле. Не самое богатое, но после бесконечных песков на границе Мисфитса эта местность казалась Эдемом. Катсуки даже краем глаза успел уловить движение чуть поодаль от них. Из зарослей худого озерца поднялась стайка тощих уток. Бакуго быстро одернул себя, мол, не время и не место, проверил свой мешок и его содержимое, вынул из-под плаща с набедренного пояска новый нож, который он стащил у одного раззявы в Западном Луаме. Путник растянул губы в кривой усмешке, осматривая заточенное лезвие, а потом — своё отражение в металле. И только он хотел юркнуть внутрь повозки, чтоб перерезать горло глупой беспечной свинье, как чутким слухом уловил щелчок взведённого курка. Бакуго осторожно поднял взгляд, стараясь не делать лишних движений и не провоцировать парня с пистолетом. Кучер не спал, с холодной яростью смотря вверх на Бакуго, и держал Катсуки на мушке. Рука у извозчика не дрожала.

— Убирайся, пока я не сделал из тебя решето, — парень с пистолетом ещё немного сдвигает на затылок шляпу, и теперь Бакуго отчётливо видит необычные глаза парня. Гетерохромия.

— А ты заставь меня, — дерзко скалится Катсуки и тут же вскакивает на ноги, наклоняясь в сторону и уворачиваясь от первой пули. Шум выстрела, очевидно, разбудил всех, однако они ещё ничего не понимали.

Катсуки нырнул с крыши повозки вниз, к извозчику, который вел повозку с женщиной и Бакуго, моментом вытолкнул неосторожного парня на дорогу, а сам занял его место.

Пришлось пригнуться, чтобы свистящие сквозь повозку пули не попали ему в спину или голову.

Женщина в повозке неистово визжала, будто её режут тупым ножом и ебут восемь человек одновременно, и даже окрик разноглазого, чтоб она успокоилась, никак не повлиял на это. Визг уже начинал раздражать, а шум выстрелов стих. Перезаряжается?

Катсуки поводьями хлестнул по воздуху, заставляя лошадь громко заржать и прибавить ходу. Повозка под ними тряслась, как ненормальная, колёса и весь корпус скрипели, будто транспорт вот-вот развалится; хозяйка повозок высунулась в проём между тяжёлых занавесей и принялась бешено колотить Бакуго жёсткой подушкой. Он бросил вниз поводья, перехватывая нож поудобнее, и уже намерился исполосовать пухлое лицо, как раздался выстрел, тётка взвизгнула коротко, закатила глаза и обмякла, безвольно повиснув вниз головой. Кровь из дырявой шеи брызнула, окропляя всё вокруг, включая самого Катсуки. Из руки на дорогу выпала подушка и быстро скрылась от взора Катсуки. Блондин недовольно цыкнул, не спеша разгибаться, но попытался спихнуть мёртвую, но ещё горячую и пахнущую маслами и потом тушу так же на дорогу.

Бакуго чертыхнулся, хватая поводья в руки и резко дёргая их на себя, чтобы остановить мчащуюся непонятно куда лошадь. Та резко тормозит, а Бакуго по инерции чуть не слетает с повозки. Путник слышит, как повозка позади него так же едва успевает затормозить, и он, воспользовавшись замешательством кучера с пушкой, перелезает через мёртвое тело, нелестно отзываясь в голове об обмочившейся даме, и, забравшись в повозку, смотрит из темноты в отверстия от пуль в занавесях. Кучер не спешит вставать и убирать пушку, а только воровато осматривается. Осторожничает. Тоже не пальцем делан.

Рабы в клетке волнуются. Кто-то даже разревелся, но пытался подавить истерику.

Шляпа с кучера слетела, показыв короткие волосы, такие же странные, как и глаза. Половина башки седая, а вторую, видимо, вымазали в красном пищевом красителе.

— Ну, выходи давай, ублюдок, или боишься? Ебаный трус! — Половинчатый поднимает пистолет обеими руками к голове дулом вверх и смотрит на замеревшую перед ним повозку, выглядывая какое-либо движение и пытаясь услышать хоть что-нибудь. Бакуго сначала порывался выпрыгнуть и кинуться на него, чтобы вырезать язык за такие заявления, но помедлил. Шкура ему дороже. — Зачем ты пришел?

Бакуго не понимал смысла вопроса. Хочет понять, где спрятался убийца? На такой тупой трюк только даун попадётся. Рисковать пока нельзя, а в повозке ничего твёрже золотой монеты нет, но… Катсуки покосился на свисающую мертвую тушу. Её жира должно хватить, чтобы не достать до него, в случае чего.

Половинчатый на пробу выстрелил в небо и посмотрел в повозку, где, предположительно, спрятался неудавшийся грабитель: то, что этот белобрысый — грабитель, было слишком очевидно. Просто так рисковать шкурой пиздецки глупо.

Катсуки придерживает одной рукой мёртвое тело перед собой и прячется за широкой спиной. Рискнуть? Если этот сраный кучер решит обойти повозку и выстрелить с другой стороны — Бакуго не сможет уклониться или спрятаться. Но сидеть тут вечность ему тоже на хуй не падало.

— Эта старая сука забрала то, что принадлежит мне! — с вызовом хрипло выдаёт Бакуго и ждет, чуть пригнувшись. Раздаётся выстрел — и пуля входит в труп слишком легко. Каков нахал…

— И что же она у тебя забрала? — спокойно спрашивает кучер где-то сбоку за стенкой, и Бакуго спешит лечь на живот, но выстрела не происходит.

— А тебя это уже не касается. Ты пристрелил визжащую суку, можешь взять бабки и валить на все стороны.

Очень кстати под руку попались перевязанные аккуратно холщовые мешочки с монетами. Их было немного, но достаточно. Один из мешков Бакуго выбросил из повозки в сторону второй, вслушиваясь, как металл звонко соприкасается с вытоптанной дорогой, а сами монеты рассыпаются.

— Что-то мало, не находишь? — Голос кучера смеётся, хотя Бакуго отчего-то уверен, что сам парень даже не улыбается. И Катсуки без зазрения совести выбрасывает второй и третий мешочки. — А ты не жадничаешь? — Катсуки слышит голос безумно близко к повозке, будто у самого уха, и вздрагивает.

— А не пойти бы тебе нахуй с такими аппетитами? — Бакуго в бессильной злости сжимает зубы и рычит, как зверь, готовый выпрыгнуть на добычу в любой момент, но ждёт.

Половинчатый молчит, а потом почти безумно хохочет. Клацает затвор.

Парень открывает огонь по повозке, не переставая верещать от безумного веселья. Лошади взволнованно ржут и мечутся, отчего повозка с Бакуго не перестаёт шататься. Даже удивительно, что скакун ещё не дал дёру от звуков выстрелов.

Тряпичное покрытие стремительно превращается в решето, а Бакуго так и не поднимает головы, чтоб не получить пулю в лоб или висок.

***

Киришима буквально лицом впечатывается в прутья клетки и смотрит-смотрит-смотрит. Его не особо волнует, что обезумевший от собственной пальбы кучер может и в клетку начать палить. А ключей-то у них нет, чтобы выбраться.

Киришима загнанно дышит, будто бегал днями по горам. По его лицу крупными холодными каплями к подбородку стекает пот, грязными разводами размазывая пыль по щекам. Сердце колотится под рёбрами, как ненормальное; хочется выдрать его из груди и вгрызться зубами, пока биться не перестанет, потому что раздражает — потому что голова кругом идёт от такого количества кислорода и мир вокруг постепенно меркнет, сужаясь до одной маленькой точки перед собой, до повозки, по которой кучер раз за разом стреляет. Киришима боится услышать вскрик или хрип умирающего Катсуки — единственная его надежда на то, что Киришима не умрёт от истощения в этой сраной клетке вместе с остальными рабами.

Пульс бешено стучит в глотке, мешая ровно дышать; Эйджиро даже не уверен, что он до сих пор всасывает воздух. Рядом кто-то что-то говорит-кричит-плачет, но Эйджиро слышится всё это мутно, неясно, будто ему уши заткнули.

Бакуго жив? Он не умер? Киришима не сдохнет в клетке или в руках какого-нибудь безумного богача? Сколько это ещё будет длиться?