Глава 10: Отчаяние. (1/2)

Неприятная ситуация. Киришима был готов руки себе отгрызть, но свалить как можно быстрее и дальше. Ну никак он не ожидал, что кто-то по пути решит проверить повозку, а там… Киришима даже среагировать не успел, получив крепкой доской по затылку, после чего не помнил ничего до того момента, как пришёл в себя тут, в сырости и темноте. Кажется, мимо всё время кто-то ходил, но к единственному источнику света было не подобраться из-за длины цепи, которой его приковали к стене, а потому оставалось только слушать. Слушать, кто там, что говорит и говорит ли вообще.

Чаще всего Киришима слышал достаточно громкий и надрывный плач недалеко от себя. Может, за стенкой, если она тут есть. В такой тьме мало что можно было разглядеть.

Ещё какое-то время спустя всё затихло. Киришима сидел на месте, чувствуя под задницей сырость, и думал. Думал, как свалить отсюда. Тут, конечно, его способность немного не помощник. В принципе, можно было бы врубить её на полную, когда за ним придут и зачем-нибудь выведут. Раз он попал к работорговцам, очевидно, что его, скорее всего, кому-нибудь продадут. Вот тогда-то можно и сбежать.

Загвоздка осталась лишь в том, что неизвестно когда за ним придут. Но кормить-то его всё равно будут, чтоб не помер! Однако лучше не рыпаться, как предупреждал его Бакуго, пока ноги и руки скованы.

К слову об этом… Точно. Бакуго наверняка его ищет. Наверное. Если только для того, чтоб башку оторвать.

Киришима зашипел, втягивая сквозь зубы воздух, чувствуя за собой некоторую вину. Совсем крошечную. Всё-таки хоть Бакуго пиздил его и угрожал каждые полчаса, а иногда и чаще, но на цепь не сажал, давая хоть какую-то волю, и кормил. Не так хорошо, как хотелось бы, но этого было достаточно, чтобы утолить голод и не помереть от истощения, а теперь… А теперь света белого не видно, сыро под жопой, плесенью пахнет и руки затекли.

Кто-то недалеко от него снова начал негромко, но протяжно выть, периодически втягивая в себя сопли, но Киришима ничего не говорил. Да и никто ничего не говорил, если тут ещё кто-то был. Было понятно, что этот человек выл за них всех, как бы тупо это не звучало. Выл за чью-то боль и безысходность и за киришимовскую тупость.

***</p>

Сколько ещё прошло времени — неизвестно, но свет напротив уже раздражал. Однако Киришима не хотел, чтобы он исчез — свет был единственным доказательством того, что он ещё не потерял сознание и хотя бы способен видеть. И за этим светом, иногда его перекрывая на секунду, кто-то шнырял туда-сюда и уводил, очевидно, сидящих тут рабов. Значит, скоро придёт время и Киришимы. Отчего-то он волновался, что ничего не выйдет и он не сбежит. Он же даже не знал, куда бежать, что уж говорить об остальном.

Но очередь до него не доходила очень долго, и Киришима заскучал. Он несколько раз с силой дёргал цепи, нащупывал основание и расшатывал камни, в которые были вбиты большие железные гвозди и которые, собственно, держали его тут. Но ни гвозди, ни камни не поддавались. Чем отчаяннее пытался выбраться Киришима, тем резче и дёрганнее становились его движения. От его удачи зависела его же жизнь, но Киришима уже затылком ощущал, что чёртова фортуна повернулась к нему не тем местом, не то что не помогая, да ещё и упорно сталкивая его в бездну. Эйджиро приложился этим же затылком к холодному камню и застонал. Даже поклялся себе, что если Бакуго или кто бы то ни было вытащит его отсюда, Эйджиро больше никогда не попытается сбежать, пока его не отпустят. Это было отчаяние.

На чуть возвышенную платформу его, даже предварительно приодетого в одежду чуть приличнее, что у него была до этого, вывели насильно: один в спину толкал, а второй тащил за цепь вперед. Два темнокожих человека, а тащили Киришиму именно они, были далеко не из местных, потому что Мисфитс Эйджиро мало-мальски знал и тут недостаточно пригодный климат, чтобы получить такой оттенок кожи. Разве что в пустынях вдоль границы, но шанс выжить в них был достаточно мизерный за счёт диких многочисленных змей и недостатка пропитания. Интерес эти двое несомненно вызывали, но в данную минуту, когда его тащили продавать не пойми кому, об их происхождении и судьбе стоило думать в самую последнюю очередь.

Перед Эйджиро со сцены только что увели крупного мужчину со светлыми, но достаточно грязными волосами, достаточно холёного, если отмыть его и переодеть. Сразу видно, что не в то болото он залез прямиком из золотого горшка. Киришима чуть не сплюнул, мол, так тебе и надо, но потом опомнился, что пусть Киришима и не из золотого горшка вывалился, но его точно так же продадут. Хоть и мышц в нем было значительно меньше, чем у предыдущего «товара», да и вообще очень он худым был. Какая польза от него как от раба?..

За всеми этими мыслями Эйджиро даже не заметил, как его поставили прямо в центре платформы, а на него воззрились сотни человек. Парень даже поёжился от такого внимания и опустил голову. Тощая девчонка, не старше самого Киришимы, пискляво расхваливала Киришиму, мол может то и сё, при этом необычный цвет кожи — диковинка.

И только когда начались торги, сердце безумно задолбило по рёбрам, отдаваясь пульсом прямо в глотку.

Эти безумные богачи хотели купить его? Худого парня, которого сломает буквально через неделю, только из-за цвета кожи? Серьёзно? В ушах звучали хриплые голоса, выкрикивающие баснословные для Киришимы деньги, которые он не то что в руках не держал, даже не слышал о таких суммах никогда.

И вот тогда же в нос ударил солёный запах, моментально поднимая температуру в теле и активируя его силу.

От того, как резко будущий раб поднял голову, у него даже в глазах на несколько секунд потемнело, но он даже тогда осторожно осматривал тесный зал, на его взгляд, богато обставленный, и выискивал источник запаха. «Саббат» не был той вещью, которую можно достать даже в лавке с редкими вещицами, а потому Киришима ясно верил в то, что Бакуго его нашёл.

И Бакуго вправду его нашёл. Стоял у стены, подперев ее спиной, и в упор смотрел на чуть подрагивающего Киришиму, сжимая в руках деревянную табличку с номером.

Эйджиро ещё никогда не был так рад какой-то встрече, пусть не личной, пусть с тем, кто его грозился убить пять раз на дню. Он был действительно рад, ожидая, когда же его спасут.

Но Катсуки не торопился.

Он в принципе не собирался выкупать этого идиота — много чести. Да и денег у Бакуго столько не было. На начальную цену едва бы хватило — рабы нынче дорогие, даже такие идиоты, как этот. «Саббат» на входе пришлось закупорить и спрятать, но даже так этот учуял. Кто бы сомневался.

Зато с какой надеждой этот балбес смотрел на Бакуго — надо было видеть. Он ж на платформе чуть не обмочился от счастья. Видимо, быть рабом и вечно сидеть на цепи его не прельщает. Понял, наконец-то, что Катсуки к нему очень даже лоялен, пусть и калечит периодически, потому что так надо.

— Семнадцать тысяч раз! — деревянный молоток стукнул по дощечке, начиная отсчёт конца торгов.

Киришима дёрнулся, быстро переводя взгляд с Бакуго на девушку с молоточком и обратно. Катсуки… не собирается ничего делать?

Эйджиро дёрнул ногой, заставляя цепи звенеть. Прикован к полу за крюки. Какая предусмотрительность… От волнения Эйджиро начал активнее использовать силу, но вряд ли это чем-то поможет.

— Семнадцать тысяч два! — молоток ещё раз опустился на дощечку, а такое ощущение, что он ударил по рёбрам Киришимы. Дышать уже не было сил, но он продолжал в упор смотреть на самодовольного Катсуки, который едва заметно пожал плечами и хищно улыбнулся, явно давая понять, что надеется монстр зря.

— Семнадцать тысяч три! Продано госпоже с номером «24»! — девчушка звонко и с улыбкой объявила о том, что торги окончены и они снова будут ждать господ в следующий раз.