Глава 10: Отчаяние. (2/2)
У Эйджиро пол ушёл из-под ног. Это что ж получается… его и вправду продали? Вот просто так? За семнадцать тысяч золотых? И теперь ему нужно будет всю оставшуюся короткую жизнь жить и света белого не видеть, не имея ничего своего, а весь его словарный запас сократится только до «да, госпожа»?
Несмотря на то, что торги уже были закончены, не многие спешили уходить. Девчонка с молотком, обмахивая себя дощечкой, поспешила удалиться, скрывая краснеющее лицо. Да и если присмотреться, то тут и там на обитых тканью скамейках начиналось не пойми что. Совсем уж нетерпеливые залезали друг на друга, не в силах устоять перед силой Киришимы, а он, одинокий, продолжал стоять на платформе и смотреть на Бакуго, ожидая, пока тот что-нибудь сделает. Но Катсуки только развернулся и спокойно вышел вон.
Эйджиро тяжело сглотнул и, не моргая, продолжил смотреть в закрывшуюся за Бакуго деревянную дверь.
А как же «гнездо»? А как же обещания убить всех его братьев и сестёр, а потом и самого Эйджиро и сдать их головы церкви? Сдохнуть от руки такого ублюдка, как Бакуго, вообще не прельщало Киришиму, но ещё больше ему не хотелось загнуться под забором от голода, тифа или чахотки, как какой-нибудь безродной псине. И плевать, что именно безродной псиной он и являлся.
***</p>
Запах «Саббата» становился всё слабее, а это значит, что Бакуго был всё дальше. Правильно, что ему тут делать? Эйджиро — всего лишь глупый раб, который пошёл на поводу у жажды мнимой свободы и желания показать, что он не пальцем делан, а в итоге влез в дерьмо ещё глубже, по самую шею. У него теперь не то что свободы, права голоса нет. Да и вообще прав нет. Полная женщина, будто читая его мысли, дёрнула цепь с его шеи на себя, заставляя запнуться босой ногой о торчащий камень и рухнуть на колени. Её мелодичный и приятный голос никак не вязался со словами, которыми она обливала нового раба. Остальные её сопровождающие с тяжёлыми на вид ошейниками даже не шелохнулись, когда госпожа Тург, как она приказала себя называть, попыталась проткнуть тупым коротким каблуком туфли чужую ляжку. Проткнуть не получилось даже спустя минуты три стараний женщины, но синяк несомненно останется. После того, как госпожа Тург убрала тяжёлую ногу, стукнув каблуком о камень, она приказала поднять Киришиму, дёрнув при этом ещё чью-то цепь, как нитку марионетки. Высокий и широкий в плечах мужчина с не то седыми, не то просто пепельными волосами сделал шаг вперед, ухватился за плечо Киришимы и одним лёгким рывком поднял монстра с земли, заставляя встать на ноги. Мужчина был гораздо выше и крупнее Киришимы, пожалуй, он был самым высоким человеком, которого монстр когда-либо видел. Но рассмотреть его лицо не представлялось возможным, так как половину его лица закрывала чёрная маска-воротник, поверх которой и был надет ошейник. Эйджиро не очень хотелось бы знать, почему тот носит маску.
— Надеюсь, ты будешь таким же послушным, как Шоджи. Тогда тебя ждёт хорошая жизнь в качестве моего раба, — женщина приятно улыбнулась, после чего расхохоталась и продолжила путь, беседуя сама с собой, потому что все её спутники не имели права говорить без разрешения, а такового она никому не давала. И что-то подсказывало Киришиме, что не просто так они все такие послушные.
Госпожа Тург привела всех к повозке, всё место в которой занимала огромная клетка. Догадаться, для чего она нужна, не составляло трудности. Когда железная дверца клетки с жутким скрипом открылась, все, на ком были ошейники, немедленно, но не торопясь, полезли внутрь. Только Киришиму насильно забросил внутрь тот самый Шоджи и сам после этого ловко забрался в клетку. Женщина закрыла её и, довольная собой, прошлёпала к соседней крытой повозке, грузно и не без помощи кучера забираясь внутрь, тут же отдавая приказ трогаться с места.
Киришима отчаянно и осторожно принюхался. Знакомого солёного запаха он не улавливал даже мельком, хотя в клетке достаточно сильно воняло гнилым сеном и помоями. Тешить себя ложной надеждой на то, что Бакуго последует за ним, было глупо. Монстр мысленно отвесил себе пару пощёчин. Ему правда хотелось этого, но какой там. Из Западного Луама они уже выехали, а так как этой дороги Эйджиро не знал вовсе, то куда они направляются, он не знал и подавно.
Осмотревшись, Киришима понял, что на него не обращают никакого внимания — а зачем? Они такие же рабы, как и он теперь. Не больше и не меньше.
— Эй, ты, краснокожий, — Киришима даже не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он поднял голову, осмотрелся и остановил свой взгляд на девушке, что смотрела на него в упор. В этой мешковатой одежде она выглядела ещё более худой, чем есть на самом деле. Такие же впалые щёки, мешки под глазами, тусклый взгляд. У девушки также были тонкие руки, а пальцы выглядели чересчур длинными и жилистыми. Про тёмные каштановые волосы, которые по виду больше напоминали прилизанную солому, и говорить нечего. — Ты не из этих мест? Как твоё имя?
— «А»-Джиро, — коротко ответил монстр, стараясь быть осторожным. Ему не нравилось такое внимание к себе, однако сразу же попасть в немилость, пусть и такого же раба, не хотелось. Мало ли.
— Странное у тебя имя, — без эмоций ответила всё та же девочка, опасливо поджимая под себя ноги. — Моё — Очако.
— Если не ошибаюсь, ты с Востока? — Эйджиро мотнул волосами, которые ещё не достигли того пика жирноты, как было пару дней назад, и уставился снова. — У тебя круглое лицо, даже если худое. Характерная черта для восточников Мисфитса.
— Ты что-то больно умный, — недоверчиво прищурилась Очако, бросая редкие взгляды за спину Киришиме, на впереди едущую повозку, в которой сидела госпожа Тург. — Откуда ты родом?
— Бог его знает, — пожал плечами Киришима, а на деле ведь и не соврал даже. Он действительно не знал ни родной город, ни своих родителей. Ничего такого. — Я много где был в Мисфитсе, вот и угадал.
— А на аукцион как угодил? Поймали что ли? — Очако снова прищурилась, но всё продолжала спрашивать. Эйджиро не винил её за любопытство. Вряд ли им удавалось много разговаривать, иначе явно последует наказание.
— Вроде того. По глупости попался, — не договорил Киришима, вспоминая злой взгляд Бакуго, которого Эйджиро сам же оставил в Эрумалу. — А ты?
— Мать продала, — не меняясь в голосе, сказала девочка, пряча под безразмерным подолом ноги, где на лодыжках темнели кандалы, — за двести золотых. Но я не виню её. Наверное. Там, дома, еще брат остался. Им надо было как-то выживать… — Очако не закончила, запнулась на полуслове и беззвучно заплакала, спрятав лицо в острых коленях.
Эйджиро не рискнул ещё что-то сказать, молча опустив голову. Да и каждый здесь не хотел её поднимать. Не от хорошей жизни они попали в рабство и не по своему желанию.
Наверняка Очако, если её хорошо откормить и вымыть, была бы очень красивой девушкой, а не попади в рабство, так ещё и с чудесным характером. Такую жену даже Эйджиро бы себе захотел.
А этот Шоджи — Киришима мельком глянул на крупного мужчину в маске — может быть, тоже был чьим-то братом, сыном или даже мужем, а теперь…
Киришима даже немного грустил за них, несмотря на старания этого не делать. Даже слова братьев вспоминал: «глупости всё это», «жалость тебя в могилу сведет» и прочее-прочее.
— Ты не смотри, что мы плохо выглядим, — пробасил слева от Киришимы кто-то, а при взгляде вбок, он понял, что это был тот самый великан-Шоджи, — госпожа Тург не так сильно строга к нам, как многие другие хозяева. Из двух зол лучше выбрать меньшее.
Мужчина говорил с совершенно каменным лицом, будто и не он вовсе, но Киришиме почему-то хотелось ему верить. Судя по белым шрамам на его крупных руках и голых стопах он многое пережил. Может, даже не одного хозяина сменил, раз так говорит. Значит, в рабстве он уже давно…
Эйджиро продолжил молчать, подогнув ноги к груди, и затосковал. Эта клетка его угнетала и навевала дурные воспоминания.