Глава 4: Город. (1/2)

Катсуки затягивает шнур на мешке, а потом закидывает его себе на плечо, ощущая существенную прибавку к весу. Рядом стоял Эйджиро, натянув на лицо глубокий капюшон как можно ниже, чтоб цвет его кожи было тяжело рассмотреть, вот только необходимости он в этом не видел, однако снова испытывать нехватку воздуха, когда ты уже одной ногой в Аду, совершенно не хотелось. А то, что его освободитель и «хозяин» в одном лице набросится на него с намерением убить, если Эйджиро хотя бы попытается сбросить накидку, было вполне себе очевидно. И жутко.

Почему такой сильный монстр, как Эйджиро, которому была «дарована» Мамочкой такая могущественная сила, чтобы подчинять себе людей через их самое низменное желание, должен на цыпочках ходить перед каким-то там ничтожным человеком? Это было унизительно. Хотя ещё большим унижением стало то, что его вообще поймали и посадили на цепь. Он уже знал, что «дома» обо всём давно узнали и Мамочка явно недовольна его поведением.

По крайней мере «M-i» в глаза он посмотреть уже не сможет. Она ж девчонка, а такая смелая… Не то что он. А ещё эта её необъяснимая жалость к нему… Отвратительно.

Эйджиро по затылку прилетает звонкий удар, смягчённый немного жестковатой тканью плаща. Он поднимает голову и смотрит в злющие красные глаза, которые готовы просто испепелить нерадивого парня напротив. Бакуго резко поднимает руку, засовывает её за ворот чужого плаща и вытаскивает из-под него обрубок цепи, наматывая тот на кулак и дёргая на себя, чтобы его «личная собачонка», которая и без того ниже ростом, пусть и немного, но стала ещё ниже и совсем уже смотрела снизу вверх. Испуганно, как Катсуки любит. Но вместе с тем было что-то в красных глазах Эйджиро, так похожих на его собственные, такое необъяснимо смелое, как будто этот идиот готов вот-вот распрямить плечи и стать неожиданно больше и шире, пусть и всего лишь визуально — но почему-то этого не делает. Глазами только говорит: «Лучше и не буду пытаться».

«Какой бесхребетный слабак», — думает Бакуго, поджимая параллельно губы в презрении, и затем отталкивает от себя Эйджиро, который едва ли удерживает равновесие. Не очень бы хотелось шлёпнуться прямо тут в лужу помоев, да ещё и перед тем, кто так недружелюбен к нему. Конечно, ещё сильнее унизиться просто невозможно, но почему-то Эйджиро отчётливо чувствует, что точно сможет провалиться в эту яму ещё глубже, как в болото или зыбучие пески.

— Пошли уже, идиот, — фыркнул Бакуго и совсем отвернулся от своего спутника на ближайшее время, который был далеко не самым желанным для Катсуки существом в данный момент.

— А как?.. — Монстр вскинул руку, желая одёрнуть повернувшегося к нему спиной человека, но тут же опустил руку. Вдруг оторвёт ещё. Бакуго и шага сделать не успел и повернулся, смерив долгим раздражённым взглядом парня, и нетерпеливо поинтересовался, какого, собственно, хуя ему надо. — …как я могу тебя называть?

Эйджиро почти что смело поднял голову, задерживая дыхание, чтобы выглядеть как-то решительнее, хотя решимости в нём ровно столько же, сколько и сытости — ноль. Он ужасно устал и был голоден. Чудо, что еще на ногах держится, а тут ещё и такой стресс. Конечно, было бы лучше, нажрись он сейчас досыта и завались спать, однако его «хозяин», очевидно, намерен прямо сейчас покинуть Скам.

За домом, в темнеющем даже при свете дня углу, раздался шорох, короткий женский вскрик и страшный треск не то костей, не то грубой плотной ткани, но ни Эйджиро, ни Бакуго на эти звуки не обернулись. Никто из них даже ухом не повёл.

— Много чести знать такому выблядку моё имя. — Бакуго уже рычал, готовый снова влепить этому раздражающему идиоту хорошего леща.

— Эй! — обиженно воскликнул Эйджиро и непроизвольно надул губы, будто ребёнок. — Я же тебе назвал своё. Могу даже второе назвать, если тебе так хочется. Ты меня не отпустишь, а звать я тебя как-то должен. Не надо сучиться, назови, что тебе стоит? — Монстр уже откровенно клянчил у путника его имя, всё ещё питая надежды на то, что он окажется Джиро, если не солжёт. Хотя, чего ему стоило соврать? Но какая с этого выгода, если он всё равно не местный? Эти мысли драли голову Эйджиро на части изнутри, пока за домом орала женщина, прося о помощи. Монстру, как и путнику, вообще дела до этого не было: сама виновата, раз попалась. Или ноги раздвинула не перед тем человеком, или наоборот — не дала. Хуй поймёшь этих баб.

— Моё имя тебе погоды не сделает, но раз уж ты намереваешься доёбывать меня следующие дни или даже месяцы пути с этим дерьмом, то я, так и быть, назову его, чтобы ты больше не открывал свой поганый рот и не заставлял меня слушать всю ту мерзость, что из тебя льётся. — Бакуго с каждым словом становился всё злее, а лицо его темнело от такой чистой ненависти, которую, кажется, он искренне испытывал к Эйджиро. — Я — Бакуго Катсуки, запомни это, отброс, а остальное забудь. Но лучше бы тебе не звать меня по имени. Для тебя я хозяин, понятно? — Бакуго, даже, кажется, не замечая этого, слишком близко, почти вплотную, подошёл к Эйджиро, а слово «хозяин» прямо по слогам выплюнул ему в лицо, но монстр этого даже не заметил, выгибая спину, чтобы хоть как-то отстранить своё лицо от лица Бакуго, но парень неумолимо наклонялся за ним. Ещё секунда — и позвоночник Эйджиро в пояснице просто сломается, как спичка.

Но Катсуки резко разогнулся, сплюнул на булыжник, и без того загаженный всяким хламом и дерьмом, и собрался уходить, потому что тратить такое драгоценное время на это бесполезное ничтожество и этот премерзкий городок ему уже настопиздело.

Эйджиро выпрямился секундой позже. Его капюшон давно съехал с сальных волос, что позволило ему в полной мере видеть всё вокруг, но конкретно — уходящего вперёд Бакуго Катсуки, и он, весьма неожиданно для себя, растянул губы в улыбке, довольный тем, что он назвал ему настоящее своё имя. А то, что оно настоящее, Эйджиро ну нисколько не сомневался — с такими искренними ненавистью и яростью врать просто нереально. Ну или этот Бакуго просто замечательнейший актёр, каких поискать.

Эйджиро быстренько поправил капюшон, проверил яркую металлическую застёжку-«драконью лапу», скрепляющую на груди края плаща, и тут же подскочил к ждущему его Катсуки, который всё-таки отвесил ему новый подзатыльник, но это ничуть Эйджиро не огорчило.

За их спинами женский голос прохрипел последний раз и замолк.

— Я всё понял, Бакуго Катсуки, можешь не повторять! А у меня, вот, второе имя — Киришима. Киришима «А»-Джиро. — Монстр немного успокоился, однако не настолько, чтобы совсем уж разомлеть рядом с таким опасным человеком. А может, просто смирился с тем, что ему теперь предстоит тащиться с ним прямиком к себе домой.

Да, сначала Киришима расценивал это как предательство родного гнезда, но теперь, немного обмозговав эту ситуацию, понял, что не всё так плохо. Этот дурачок, пусть и сильный, но один. Даже Эйджиро мог бы его победить, будь он в лучшей форме, чем сейчас. И Катсуки это знал, поэтому вряд ли позволил бы ему есть и спать вдоволь. Но дела это не меняло — лицо Киришимы исказилось в коварной ухмылке в тени капюшона — они идут прямо в логово таких же, как и сам Эйджиро. Таких же сильных, но, возможно, более хитрых и кровожадных. Киришима тоже бы очень хотел быть таким же, даже в какой-то степени подражал своим братьям и сёстрам, только вот не получалось сделать это хотя бы привычкой. Может, потому что от природы он был слишком глупым и скромным для этого, а может, ему просто не хватало смелости и дерзости, пусть и рос в подходящем окружении, чтобы вырасти таким же циничным, злым, хитрым… Да у него у единственного в семье зубы острые! Это как знак свыше.

Да видно, не судьба.

— Не смей называть меня по имени, чтоб тебя черти драли во все дыры! — Бакуго заорал на всю улицу, привлекая внимание, но Киришима всё еще не злился на него. А чего ему? Он же, видимо, уже чисто по привычке. А убить Эйджиро — не убьёт, пока до гнезда не доберутся, а там его свои и скрутят в рулет. Тогда остальные Джиро пусть что хотят, то и делают с ним. Хоть съедят, хоть пытают, хоть свиньям скормят или сделают из него спермоприёмник. Это уже будет не его дело, верно?

— Но имя для того и дано, чтоб тебя им звали, — негромко заупрямился Киришима и вжимает голову в плечи. Не хотелось бы ещё одну оплеуху получить: рука у этого чудака тяжёлая…

— Рот закрой, не для тебя же дано. — Бакуго только устало и раздражённо фыркнул, передёрнув плечами — шнуры сильно давили — но больше и слова не сказал.

— А для кого тогда?

Бакуго ему не ответил, предпочтя игнорирование.