Часть 2 (2/2)

Тэхен усадил Хосока на пол, где раньше было одеяло. Возникли неприятные ассоциации из-за чувства дежавю, словно этот кусок ламината помечен надписью《сюда сажать Хосока》. Юнги встал в проеме, укутанный в плед и с истертой кружкой в руках. Естественно, не будь это кружка Юнги, то была бы без обломленных краев и обгрызанной ручки. С такой чашкой можно без очереди пройти в какую-нибудь психиатрическую лечебницу. В дополнение к ней можно сказать, что даже в таком, казалось, разнеженном виде Юн все еще напоминал ведьму, особенно когда потянулся ковырять прыщ на носу, изгибая крючковатые пальцы и делая их еще больше похожими на червяков. Каким-то образом и это не смогло ускользнуть от Тэхена.

— Не чеши.

— Да чешется ведь.

— Вот и не чеши. А то жопа чесаться начнет.

— Чего тебе от моей пятой точки понадобилось?

Юнги получил в ответ строгий взгляд, и рука тут же отлипла от лица. Эта черта Тэхена чувствовать все вокруг, даже не видя и не слыша, – обожествляла его в глазах Хосока. Пугающе. Особенно беспрекословное послушание Юнги. Сближаться с этой личностью бог теперь точно не хотел...

Парень снова пропал из вида, и Хоупу пришлось в ожидании разглядывать пол.

— Болит? — окликнули его сверху.

Он снова отрицательно покачал головой. Богу повезло повернуться именно в тот момент, когда виноватые глаза Юнги только отставали от повреждения на животе. Оба прекрасно понимали друг друга в застывших во времени молчаливых переглядках, и оба одновременно прекратили эту своеобразную войну.

Достаточно долгое отсутствие Тэхена прервалось стуком по дереву. То была коробка. Точнее, то, что раньше было похоже на типичное понимание коробок в нашей голове. Форма ее была дополнена торчащими во все стороны пакетами и сплющена поплывшими боками. Наверняка результат многолетней переоценки возможностей обычного картона.

— Охренеть... ты где это откопал? — воскликнул Юн, отложив чай на неустойчивую на вид конструкцию из книг и гипсового куба. Он побежал к Тэхену с восхищенным выражением на лице.

— Я просто искать умею, а вот ты прятать – нет, — процедил он, шурша разноцветным полиэтиленом.

— Тэ, не смотря на твой острый язык, я ща пиздец как тебя обожаю. Ты нашел сокровище! — Юнги было хотел потянуться к коробке, но Тэхен его остепенил, резко отодвигая жаждущие руки и сопровождая жест словами《подожди》. Хосоку тоже стало интересно посмотреть на 《сокровище》, так что он придвинулся ближе. Но там не было ничего, стоящего внимания. Любопытные внутренности пакетов оказались однообразными бурыми склянками, белыми коробками и серебристыми пластинами.

— Боженька, выпрямьтесь-ка.

Юнги цыкнул:

— На Вы, — и улегся на диван, наблюдая за действом.

Его проигнорировали оба. Бог послушно выпрямился и положил руки на колени с улыбкой, предвкушающей действия Тэхена. А Тэ достал знакомую вату со спиртом, отчего Хосока перекосило. Он хотел отодвинуться, но вспомнил тот ужасающий кадр, плотно залипший в подкорке мозга. Юнги выливает себе едкую жидкость на протертые костяшки. От этого смелости вновь поприбавилось. Да и Тэхен, хоть и был полон тайн, но выглядел поспокойнее Юнги.

— Вы умирали? — тихо начал он.

— Думаю, да.

— А отчего боги могут умереть?

Этот вопрос выудил Хосока на рассказ об устройстве жизни на небесах. Об обителях, об иерархии, и, главное, об извечной скуке. Все эти рассказы переплетались с маленькими вставками событий, связанных с другими богами в жизни Хоупа. А их было много, отчего история уже в середине стала подобна квартире Юнги. Но Тэхен внимательно слушал, казалось, понимая всю избитую хронологию, и Хосок не останавливался, пока не дошел до переломного момента – смерти, или же – перерождении.

Тэхен отстранился. Только сейчас Хоуп заметил, что рана на животе была обклеена чем-то приятным на ощупь, но жутко душащим кожу.

— Это пластырь, — опередил вопрос Тэхен, а после тяжело вздохнул, потирая щеки длинными пальцами. — У вас всё... так антиутопично на небесах... так бессмысленно... как вы могли помогать людям, живя подобным образом? — с дрожью в голосе и паузами произнес он.

Наверное, под странным термином длинноволосый подразумевал что-то грустное или даже ужасное. Так его понял Хосок.

— Когда другой жизни не видел, привыкаешь к той, что есть. Это ведь не плохо. Отчего так расстраиваться? — он искренне не понимал реакцию Тэхена и объяснил у себя в голове ее по-простому 《он – человек》.

— Не знаю, — сипло ответил парень, вставая, и пробежал по тоннелю в сторону туалета. Он еще что-то пробубнил на прощание, но Хосок не расслышал. Хоуп глянул на Юнги, глаза которого были слегка затуманены грезами мира снов, но отчего-то он продолжал в ответ смотреть на Хосока. Было ясно, что ведьма снова выдумала себе соревнование. Только непонятно, с кем именно Юн борется: с внимательным взглядом бога или же со сном.

Рука сожителя лениво выползла из-под поясницы, вытягиваясь к Хосоку ладонью. К чему этот жест, Хоуп не успел придумать, потому что кончики холодных пальцев ткнули его в нос, заставляя встрепенуться и настороженно осмотреть человека. Казавшийся мёртвым на диване силуэт Юнги терялся в интерьере, и только это прикосновение оживляло его. Бог не придумал ничего лучше, чем тыкнуть в пальцы своими в ответ. Наверное, он сделал это неправильно. Рука тут же вернулась обратно, а Юнги свернулся клубком спиной к Хосоку. Вот сиди и понимай, что именно было не так.

— Юнги, — с любопытством подполз Хоуп к дивану, окликнув его, но сколько он его не звал, надрывая горло с непривычки, в ответ – тишина. Скорее всего, просто вредничал. ”Ты у меня довыпендриваешься,” — подумал бог, потянув ведьминское ухо пальцами. Это тоже не заставило Юнги обратить на себя внимание, однако получить неприятный щипок на ладони вышло достаточно быстро. Значит, точно вредничает. Подпитанный азартом, Хосок примостился локтями на край дивана. Юнги тут же вжался в спинку, дабы эти самые локти не касались позвоночника. В ответ Хоуп положил подбородок на ямку поясницы парня и лежал так, пока его не согнали резким поворотом.

— Да отъебись ты, — пробурчал Юн.

— Опять кричишь? — ложась кудрями на руки, Хоуп внимательно вглядывался в светлые глаза.

Махровый кулек ответил что-то там про здоровый сон. Он вернулся в прежнее положение кокона, вновь становясь такой же частью дивана, как ножки или подлокотники. Даже отличительно пестрый узор пледа не помог ему отделиться от фона. Хосок же на этот протестующий жест только воспылал игривостью, но, из уважения к Юнги, которого еле хватало, чтобы оставить парня в покое, остался мирно лежать на руках. Может, и самому удастся заснуть.

Но надолго задремать не получилось. Тэхен окликнул парней, и оба резко взбаламутились, переплетаясь и одновременно давя друг друга. Свет, куда уставились две пары глаз, загородила фигура Тэхена. Теперь он снова был в кожанке. С такого ракурса он выглядел устрашающе, отчего Хоуп вжался в Юнги, как в безопасную зону. Она изначально таковой не была, и парень еще раз об этом напомнил пинком по спине, откинув тем самым от себя назойливую тушу. Вместе с ней по полу распались и книги, по счастливой случайности попавшиеся на пути. За ними последовал наземно-воздушный танец. Сокровище с неприятным скрипом проскользило на шпагате, передавая свою партию кассетам. Они закружились в объятиях друг друга и с печальным жестом отлипли в прощании, продолжая вертеться то в воздухе, то на полу, словно семена клена, рассыпаясь по всей площади. Плавно перетекая и перекручиваясь, незамысловатый вальс сменили тряпки. И тут же, не дав высказаться, сервиз зацокал жаворонком, подскакивая на тонких гранях и вытачивая в польке напряженные приседания, отчего взлетали все выше и выше, пока не замерли, пропев последнюю пару звонких нот. Наконец, кружка с чаем, завершившая весь переполох грандиозным всплеском аплодисментов, каплями расплывшимися по всем зрителям. Она финально выкрикнула что-то важное, что людям было не понять, и разлетелась по крупицам на скользком ламинате. Однако участники ее прекрасно поняли. И, кажется, даже Хосок расслышал в ее песне что-то про желание потанцевать вновь. Гробовая тишина вместе с потускневшими лицами уставились на останки главной героини.

Выпутавшись из плена наблюдения, который он уж слишком зачастил навещать, Чон осмотрел пострадавшие локти и зашипел.

— Ой... — тихо прокомментировал кавардак Юнги, на что Тэхен тяжело вздохнул.

— Я уберу... только покурить схожу... — напряженно начал он. — Балкон открыт?

В ответ Юнги от чего-то неодобрительно посмотрел на парня, будто тот устроил весь этот концерт.

— А, точно, — Тэхен резко сменил позицию и виновато зашагал в прихожую.

Хосок с интересом сразу же подсуетился за ним, спрашивая вслух у спины:

— Тэхен, уходишь?

Тот сначала удивился, словно не узнав Хосока, осмотрел его как и тогда, в прихожей, с ног до головы, обязательно зацепив крылья, и все-таки ответил:

— Пойдете со мной?

Бог не стал затягивать и тут же согласился. Парень стянул с себя свитер. Для чего, Хосок понял уже после того, как на тело натянулась колючая ткань. Сверху еще и накинул куртку, в которой обычно уходил Юнги. Бог не стал интересоваться лишний раз, для чего это все нужно, вспоминая, как сожитель каждый раз критиковал его за 《тупые》вопросы.

— Ваши крылья...

Хоуп вопросительно проследил за Тэхеном, что поправлял одежду на спине.

— Можно дотронуться?

Бог улыбнулся своей фортуне, что наконец-то сможет научить хоть чему-нибудь человека.

— Мы с тобой не любовники.

Тэхен с недоумением замер. Его щеки порозовели, и он опять стал оглядываться на Хоупа, как на неведомую сущность. Конечно же, он не понял, к чему Чон так выразился, и улыбка снова появилась на губах.

— Намеренно прикасаться к чужим крыльям – эротический жест, — пояснил бог.

— П-понятно, — оторопел парень и, еще раз дернув куртку Юнги, стал открывать дверь. В холе они оба вспомнили про ботинки. Чону пришлось напялить знакомые зеленые шлепанцы, и, шурша, он прошел в ядовитый коридор. Пока они почему-то стояли на одном месте, Чон пошлёпал сланцами раз сто, искренне веселясь забавному звуку. Железные нервы Тэхена позволили с улыбкой выдержать это испытание. Порой он даже подтопывал Хосоку, сравнивая звуки подошв.

Стены внезапно раздвинулись, и Тэ позвал за собой жестом руки. Чон не заметил, как легко его тело поддалось, и он оказался в《застенье》вместе с парнем.

— Что это? — спросил Хосок и тут же вздрогнул. Серебряные стены повторили за ним.

Тэхен улыбнулся.

— Это лифт. Быстрая лестница, — коротко объяснил он, не переставая рассматривать удивленное божье личико.

— Быстрая лестница... — задумчиво повторил Чон, утопая в узорах нового места.

Они были искусственной природы. Вероятно, посетители сей конторы сами царапали их жесткими сумками и разрисовывали черными маркерами. Тут были и отпечатки чьих-то следов посередине стены. Хосок попытался приставить свою ногу к ним, но промахнулся, чуть ли не падая. Всеми своими действиями он вызывал легкое хохотание у спутника.

После столь многообразного помещения начался знакомый коридор. Только в этот раз он заканчивался тяжелой дверью, которую Тэхен спокойно смог открыть. Пока Чон оправлялся от непонятного пищания где-то в проёме, в лицо ударил морозный воздух. Он был не похож на тот, ранее известный, привычный, холод. Он был мягким и ласковым, казалось, даже согревал. Сразу услужливо сошел с щек мелкими кристалликами воды. Под ногами зашуршало. Чон запрыгнул на высокого парня, почувствовав колючки на пальцах. Под ними все было белое-белое. Словно ангелы сбросили крылья и теперь перья облепили землю, утопив скелеты владельцев. Бог даже оглянулся назад, позабыв, что из-за одежды сравнить отростки с этим не получится. Воздушные сугробы были примяты чьими-то следами, но от этого они не казались менее живыми. Бог ждал, когда же этот блестящий пух упорхнет от них, покружившись на прощание, но они все лежали. Опавшие крылья не сумеют летать сами, и теперь они навеки заснули, нежно похрустывая под тяжелыми ступнями людей. Стало даже грустно. Тэхен вовремя смог отвлечь своим смехом.

— Вы как мои братья в детстве... или как мой щенок... извините. Просто... это очень забавно, — все еще смеясь, он продолжил: — Знаете, когда они выходили на снег впервые, один заплакал, а другой сразу полез дегустировать.

Хосок смутился такой реакции, но все же поддержал парня улыбкой. Смело засунув ступни в《перья》и, подрагивая от холода, он прошел вперед. Недолго. Почти сразу остановился. Тут бог присел на корточки, рассматривая снег ближе. В ответ те почти молча блестели, перекликаясь лишь со светом подъездного фонаря, но никак не с Чоном. Все-таки и вправду заснули.

— Вам, наверное, тяжело с Юнги... — начал Тэхен. — Он ворчливый, неразговорчивый, грубый... так бы Вы его описали? — послышался щелчок сверху и глубокий вдох.

— Да, есть некоторая схожесть, — Чон посмотрел парню в глаза, пытаясь отыскать в них ответ, что же так завоняло жжёным с примесями, перебивая мокрый воздух улицы, и заметил у губ маленькую палочку, на кончике которой вытянулся сизый шлейф дыма. — Еще он неаккуратен и неуклюж.

Тэ усмехнулся.

— Естественно... но разве такой бы мог оставить у себя незнакомца? — он дождался ответа Хосока. — Я тоже думаю, что нет. Иногда восхищаюсь его добротой. Как бы дорого она ему не обходилась, все равно сделает все душевно, — мягко говоря, странно было слышать такие слова от столь благодетельного Тэхена. Страшно представить, какой грешок он таит за собой, раз называет Юнги добрым. — Жаль, не всем это видно, у нас, вот, ребята... они не видят. Не любят его.

— Ребята? — Хосоку, по правде, было больше интересно рассматривать блестяшки как что-то материальное, нежели рассказы о том, чего он никогда не сможет увидеть. Однако поддерживать разговор это не мешало.

— Да, да. Вы ведь не знаете. Мы ведь эти, песы. Песнопевы. Так нас уже давно обзывает Юнги, — он посмеялся, теребя палочку, и снова вдохнул, следом выпуская дым. — Кстати-кстати, слушайте, — поторопил Тэхен. — Пойдемте с нами праздновать? У нас событие – выход альбома. Хоть вылезете из четырех стен, — и снова эта теплая интонация. Парень присел рядом и посмотрел туда же, куда был прикован взгляд Хосока. Это заставило отвлечься. Сверкание, безусловно, интересный процесс, но слишком однообразный для долгого наслаждения. Вокруг были белоснежные каркасы. Бог их видел из окна, но теперь же, вблизи, они смотрелись исключительно изысканным образом, забирая себе все внимание.

— А там будет так же красиво?

— Наверное. Мне трудно оценить, — Тэхен свернул клубок из пуха и плюхнул его на черные волосы. Тут же Чон кубарем, словно бесноватый, отскочил, стряхивая с себя колющую ледышку и смахивая комочки снега в сторону вредителя. Звонкий смех последовал за хозяином, что повалился на спину. — Извините, не удержался.

Хоуп вытер с лица остатки и игриво пополз на четвереньках к Тэхену, в отместку осыпая того снегом. Тот закрутился и уже по уши извазюкался. Теперь он стал походить на зебру. Черная кожа пестрела под налипшими пушками. Хосок засмеялся и сел на примятое место.

— Хорошо, я пойду.

С громким шорохом Тэхен поднялся и стал отряхиваться. Это ему не очень помогло. В волосах еще были запутаны белые куски, и они же растворялись на его веснушчатых щеках.

— Отлично. Я скажу Юнги. Вас он навряд ли послушает, — богу протянули руку. — Поднимайтесь, а то замерзнете.

Послушно подчинился и вырос над землей Хосок, теряя невесомые перышки по пути. Он весело пробежался до двери. Ему были не важны застрявшие в шлепках комки. Он хотел поскорее поделиться с Юнги новыми впечатлениями и оказаться в том месте, где обитают такие же, как Юнги. Настолько интересно, что он даже готов был пропустить первую часть.

Тем же путем они вернулись в квартиру, превратившись в ожившие лужи из-за подтаявшего снега, а после того, как Чон сбросил с себя тряпье, очень нарочито обнаружилось кое-что необычное, настолько, что даже не поддавалось никаким объяснениям. Стала ощутима, пусть и небольшая, разница температур улицы и квартиры. Впервые он почувствовал тепло в этом месте, будучи не в трех слоях одеял или же одежды.

— Юнги! — радостно протянул Чон. В ответ раздалось жалобное завывание из глубин гостиной. Юнги сидел на диване со стаканом чая в руках. Осмотревшись, Чон понял, что ноты вальса остались нетронутыми, за исключением одного – осколков кружки. Значит, все же, убрался.

— Наступил все-таки... — начал ругаться Тэхен, мокрыми руками вороша и без того пушистые копны волос. В ответ Юнги как-то по-особенному промолчал, донося до парня информацию по исключительным, Юн-Тэновским, каналам связи. — Растяпа ты. Порезался?

Юн красноречиво поднял перевязанную бинтом пятку. На это Тэхен взволнованно пробурчал и слишком быстро подхватил парня на руки, унося《кулек》в спальню. Тот причем даже не рыпался. Действительно окаменел за время пребывания в одиночестве.

Следующая встреча с высоким парнем случилась достаточно нескоро. Хосок успел смыть остатки снега с рук, которые грел под потоком воды, переодеть носки, захоронив старые в логове шкафного зверя, украсть печенье со стола кухни и вернуться на диван. Тот еще хранил тепло от туши Юнги, и Хосок еще раз погрелся, практически засыпая. И опять померещился голос Тэхена. Удивительно, как открытые глаза помогают быстро и четко понять все, что до тебя пытаются донести.

— Вы уже спите на ходу, — он снова улыбался. Хосок не заметил тот момент, когда перестал опасаться его необыкновенной чувствительности буквально ко всему. — Пойдете с Юнги вместе. Это все, что Вам нужно знать. А сейчас идите спать, он уже уснул.

Такому подарку, если действия Тэхена вообще можно так назвать, нельзя было не улыбнуться в ответ.

— Спасибо, — радостно озвучил Хосок и послушно прошел к двери, махая крыльями на прощание. Интересно было, куда Тэхен денется дальше. Но, судя по укутанной фигуре, он оставит их тут одних. — До свидания, Тэхен.

— Да, да, и Вам добрых снов, — он напялил ботинки, и это было последним, что Хосок увидел в щели меж дверью и стеной. Как появился, так и исчез. Однако этот вечер определенно понравился богу, и он с охотой плюхнулся на кровать рядом с Юнги. Снаружи щелкнул замок и скрипнула ручка. Ушел. Чон повернулся к бледному лицу, что даже в такой темноте выделялось своими формами. Выцветшие волосы дополняли этот образ сияющего мотылька. Так его обозвал бог и сам же этому прозвищу улыбнулся. Оставляя парня в покое, он развернулся спиной и приготовился засыпать. Стоит отметить, что Чон отчасти понимал вечно спящего Юнги. Во сне воображение рисует прекрасные истории, и из них никогда не хочется вылезать. За это Хосок полюбил сон. Но вот день не планировал оканчиваться на столь спокойной ноте.

Острое чувство заставило взвизгнуть бога, стыдливо прикрывая рот. В дрожи тело скрутилось клубком. Он инстинктивно оглянулся. Это было необязательно. И так было понятно, что произошло. Чон прекрасно ощущал, как чужие холодные руки примяли его крылья.

— Юнги, — тихо позвал он парня в надежде, что звук прокрадется сквозь зори сна, доставая из их глубин сознательного Юнги, и тогда его освободят. Но нет. Юнги, как на зло, бесцеремонно выгнул отросток и с невинным личиком укутался в пух. Это означало, что крики даже роты бесполезны. Какая-то толпа не ровня сну Юна. Чон уже искусал себе палец, лишь бы его дыхание не было столь неугомонным. Благо, парень больше не двигался.

Постепенно усмирив сердце, бог смог более-менее расслабиться. И то, чисто символически. Тело продолжало подрагивать при каждом вздохе. Юнги никогда не интересовался его крыльями. Точнее, не испытывал желания их трогать. Поэтому сейчас это можно было списать исключительно на невыгодную случайную неожиданность. Впрочем, Хосоку пора уже прекратить зацикливаться на крыльях. Задача невыполнимая, однако ради своего же здоровья Юнги трогать не стоит.

Спустя мучительные попытки успокоиться и привыкнуть к Юну, ему все же удалось задремать. И даже в дреме он видел прекрасный сон. Там они бежали вместе по облакам, перепрыгивая и маша перьями во все стороны. Они осыпались и падали на Землю, пока она не превратилась в огромный белый шар. А на такой Земле они катались днями и ночами, выжигая холодными иглами румянец на щеках.