Часть 1 (2/2)

— Хочешь секрет расскажу? — Хосок легонько облокотился на холодный бетон, снова продавливая ямки в коже.

— Хочу чтоб ты помолчал, — яркие глаза злобно отразились в бегающих зрачках бога, с ухмылкой пялящегося на него. Он будто сам себе рыл могилу, подпитывая желание врезать.

— Ты что-то сказал? А, я тебя слушаю, — с издевкой пропел Чон, наклонив голову на бок.

Юнги безнадежно выдохнул.

— У тебя шило в жопе? К чему такая доебчивость? — видимо, с этим ему не совладать обычным методом.

— То есть я тут неправильный?

— Когда тебе говорят отъебаться, значит надо отъебаться, — Юнги повысил голос, а его руки приняли жест《обнимания кулака》.

— Ты смеешься? Я хочу поговорить. Может, это тебе в твоем мире все известно, а я тут, если ты не заметил, недавно появился, — рассудил бог, внимательно наблюдая за копошениями конечностей парня. Так, для надежности.

Уверенный тон Чона заставил Юнги поубавить обороты, к тому же, рука еще со вчера чесалась, а теперь из-за неконтролируемого раздражения дискомфорт не получится игнорировать так легко.

— Понял. Дай мне остыть, и поговорим, — парень вновь повернулся спиной к Хосоку, взял огурец и захрустел им, но после этой фразы наступила неожиданно спокойная

тишина. И Чон нашел занятие по душе, так что теперь развлекать его не надо было.

На кухне полно неизведанных им предметов. Хотя раньше Хосок и сам мог справиться с исследованиями, но сейчас, когда нудные объяснения можно было переложить на чужие плечи, вопросы так и застревали на языке, а в голове ничего толком дельного. Лакированные шкафы разной масти паттерном заполняли стены комнаты. Это первое, что он отметил. Хоть квартира, в принципе, не была опрятной, но если оценивать дом по кухне, может показаться, будто здесь обитают черти со свиными рылами. Бог из всего разнообразия пятен на поверхностях приметил одно, особенное. Темный выжженный круг, растушевкой расползшийся по полу, заставлял напридумывать много историй о себе.

— Как живот? — вывел из наблюдения застывшую фигуру бога Юнги. Он повернулся полубоком, чтобы лишний раз не ломать себе шею.

— Все спокойно, — Хосок уже и думать забыл про этот живот. Пока не докоснулся, и воспаленные нервы не разбежались по всей коже. — Если не трогать... как рука?

— Тоже хреново, — расслабленно выдохнул Юнги. Действительно, если так посмотреть, то напряжение в нем ушло, и теперь речь сопровождалась плавными движениями, за исключением ковыряния в костяшках. Он старательно пытался соскребать с них остатки корочки. — Пошли, подлатаемся, — силуэт в развалку прошел мимо, закрывая свет из проема.

Хосок послушно встал, поморщившись от объятий с ледяными досками. Пройдя в комнату, он уселся на одеяло, что до сих пор никто не убрал. К счастью, конечно же, потому что нежные ножки Чона навряд ли выдержат такой перепад температур.

— Почему у тебя тут так холодно?

— Потому что штаны носить надо, — меж зубов, зажимая пузырек со спиртом, прошипел Юнги. На самом деле парень был без понятия, в каких случаях его использовать, но аптечное меню не могло порадовать бóльшим. Иронично, что при таком количестве хлама самое необходимое в этой квартире было найти практически невозможно. Крепкое тело приземлилось на исхудалый угол пододеяльника. — Живот.

Смысла в этом указании не было, Хосок и так все понял по навострившимся глазам человека и к тому моменту уже стягивал с себя ткань, всеми силами пытаясь предотвратить застревания локтей где-то в рукавах. Победа. Тряпка на полу. А бог не скован лишним слоем плоти.

— До одури холодно, — реакция тела на промерзшие стены не заставила себя долго ждать.

— Щас быстро закончим. Разогнись, а? Капает, бля, — с каждым словом голос все звонче отражался в перепонках. Неохотно Хосок напрягся, чтобы подняться и смотреть как светлая макушка возится где-то внизу.

— Ай, — резко нога уперлась в плотное тело человека. — Чё так... больно-то... — он прикусил губу, чувствуя, как на коже лопаются пузырьки жидкости.

— Блять, ты можешь не дергаться? Я и так нихуя не вижу, прекрати дрожать, твою мать, как псина, — обильно ругнулся Юнги, крепко ухватившись за бок Чона, дабы тот, хотя бы в малой степени, стабильно сидел. Это сделало только хуже. Хосок не стал жаловаться на резкий холод от пальцев, не стал также жаловаться на едкое чувство в брюхе. Однако тело предательски дрожало, и губа уже не выдерживала быть мишенью.

— Да блять! — Юнги бросил ватку к божьей ноге, ретируясь обратно на угол. — Сам себе все обрабатывай раз даже потерпеть не можешь, неженка.

— Потому что больно, — оправдывался Хосок, понимая, насколько это сейчас глупо, но нагруженная голова не могла придумать более гениального ответа.

— Ну и вали к ангелам, раз тебе тут, видите ли, больно, — от такого зрелища нервы пошалили, выпирая из кожи иголками. Юнги вылил себе на открытые потертости лекарство и прилепил к ним ватку, с лицом, искосившемся лишь бровями. Сейчас Хоупу стало и вправду как-то стыдно за свою излишнюю бархатистость.

— Чё сидишь? Я те там синяк не полностью прижег, — эфемерный жест пальцами и вольный взгляд зеленоватых в свете люстры глаз указали на солидно расплывшееся повреждение.

Выдохнув, бог поднял мокрую вату, окропленную уже парой алых точек, и, подобая Юнги, приложил вплотную прямо к порезу. Очевидно, что так делать не стоит. Он скорчился в три погибели, издавая звуки, больше похожие на кваканье лягушек, чем на стоны. А вот крылья наоборот выпрямились по струнке, дрожа так, что, казалось, сейчас переломаются.

— Какой ты дебил, — хмыкнул Юнги, собирая ненужные остатки от их игры в больницу. Парень поднялся, выкинув по пути к столу все, что было у него в руках.

— Пусть я умру от этой раны, но больше твоими методами лечиться не стану, — заявил бог сквозь зубы, стараясь уменьшить ущерб от такой помощи.

— Подыхай от гниения, сколько душе угодно, но не у меня в квартире, понял? — на голову были нацеплены знакомые наушники, а в длинных пальцах оказалась коробочка, которую Хосок раньше не видел.

Бог помялся. Страдать дальше – не та перспектива, ради которой он хотел жить, поэтому покорно принять свое поражение в медицинских навыках было единственным решением.

— Так помоги мне, сделай все по-человечески.

— Поезд ушел, сам выкручивайся, — парень протер глаза, упав на кресло. Внимательным взглядом он впился в светящуюся коробку.

— Твои методы поистине варварские, — мягко говоря, Чон был в шоке от такого отношения. — Сам меня ранил и не можешь даже вылечить из приличия?

— Мне похую на тебя и на твой живот, — коробка полетела на стол и громко треснула об одну из стенок. Жалобы Хосока заставили его вновь подняться с удобного сиденья. Пусть спина болела, пусть уже хотелось поспать, но поставить бунтаря на место было необходимо. — Схуяли я должен быть твоей нянькой?

Хосок влез обратно в кофту из понимания, что помогать ему не собираются.

— Сам подумай, — он встал, шатаясь от еще беспокоящей боли. Рвения человеку не занимать, бог уже подостыл, хотя это его тут нагло послали, а Юнги снова скалит зубы.

— Бля, да мне однохуйственно, — без предупреждения Юнги четко въехал по бледной скуле, ошпарив раненный кулак новой волной боли, но это сейчас его не интересовало. Ему было важно пронаблюдать за богом. Однако он не ждал, что Хосок сплюнет кровь, а после столь же размеренно, как и обычно, вернется в прямое положение. Вот он поднял руку. Ударит? Юнги уже приготовился парировать, но Чон лишь проверил, цела ли челюсть.

Бог тяжело выдохнул, как бы сбрасывая с плеч всё недовольство.

— Молодец. Закончил? — взгляд не хотел возвращаться на лицо человека, отчего глаза блуждали, в очередной раз изучая окружение и мимоходом обнаруживая что-то новое.

— Блять, ты отвечать будешь? — снова резкий крик Юнги, что в растерянности стоял перед ним.

— Я не услышал от тебя вопроса, — в квартире стало душно, и желание выбраться куда-то вне побороло накаляющийся страх нового места. Чон прошмыгнул в щель меж башен журналов и плечом Юна, стараясь не потревожить обе стороны, что каким-то чудом удалось.

Парень наблюдал за гостем. Тот тихими шагами приближался к двери. Попялившись на нее доброе количество минут, дёрнул за ручку. Только этот щелчок мог вернуть Юнги в реальность из состояния, полного смятением.

— Не забудь открытку родственникам передать, — рука сильнее сжалась в кулак, но мозги еще остались, и он не побежал препятствовать искалеченному богу. Настороженное внимание за действиями Чона сменилось еще большим негодованием. Он действительно просто взял и закрыл дверь с той стороны.

Холодный шершавый пол прилипал к пяткам, создавая ощущения опасности и отвращения. Здесь не так, как в квартире. Здесь пусто и однотонно. Здесь не пахнет столетней бумагой и пылью. Здесь пол – это часть мертвенно-зеленой стены. Теперь Хосок понял, как в их мире можно представить одиночество. Эхо стен тоскливо веяло им, будто пародируя жизнь на небесах. Вот окно, ведущее в пустоту. В нем длинные коленки подрагивали и переплетались ноги, когда бог наступал на что-то острое. А тут дверь. Единственная, не считая квартиры человека. Он подумал, что тут мог быть выход. Протяжный вой старого дерева прошелся по мелким ступеням подобно костям, вырастающим из стен. Все ядовитого цвета, будто специально намешанного так, чтобы окончательно смутить Хоупа. Решетка падала узором на ступни, а за ней трудно было что-то разглядеть помимо еще порции ведущих куда-то ступенек. Темно. А там, внизу – свет. Только вот пола почти не видно. Дверь захлопнулась, отрезая путь назад. Рука дрогнула от прикосновения к ледяной стене. Как в квартире. Ноги шелестели, подбирая больше пыли и осколков по пути, свет был ближе. Вот, что-то мокрое на полу и такой же тон на стене. Свертки бумаг разложены по сбитым углам и выбоинам. Хосок подмечал это все, с осторожностью нащупывая следующий уровень. Светом была полуживая лампа, согревавшая мелькающих белым насекомых. Вот и остановка. Чон присел на корты, ощущая кислый запах в этом месте, поднял голову. На зеленой чешуе алым трафаретом выведена цифра четыре. Но для пришельца это было очередной незамысловатой почеркушкой. Сосудами спускались вниз трубы, проваливаясь так же неожиданно, как и появлялись из потолка. По ним текли надписи, высеченные на разноцветных бумажках. И главное. Окно. Опять этот занудный экран, транслировавший одну и ту же передачу под названием《Чон Хосок》. Зябкий воздух поднимался вдоль него, оставляя автографы по краям стеклопакета. Хосок посмотрел на свои руки. Покраснели, хоть не дрожат, но такие холодные. Он сжался, игнорируя боль в ступнях и животе. В голове крутились недавние события. И все же Хосок вспылил. Зачем он вышел из себя? Хотя есть и положительная сторона – давненько его не прорывало на эмоции. И вот он промерзает здесь, непонятно зачем и почему. Ну, объяснять это желанием Чон не горел, просто захотелось выйти, исследовать мир холодных пролетов. Он даже не был уверен, что сможет найти путь обратно, поэтому в следующий раз он найдет такую дверь, которая приведет его в новый, еще более бездушный мир, но пока он продолжает сидеть здесь, не в состоянии объяснить причину. Рука сама притянулась к щеке. ”Не хило попало мне,” — мороз приятной дрожью расплылся по лицу. Бабочки улетели, а ноги содрогались, не в силах так долго находиться в одной позе. В этом пугающем месте кофта все еще пахла журналами.

— Бог? — донеслось сверху до кудрей Чона, заставляя недовольно встрепенуться.

— Я, — откликнулся он. В голову стали дубасить шлепки стоп, что даже особого ритма не имели. Они остановились позади. Окно отразило всю картину. Исполосованные ноги держали на себе поникшую макушку. — Какой ты дебил, — процитировал бог мальчишку, не отрывая взгляда от отражения. А тот молчал. И Хосок в ответ молчал. Немая беседа их продолжалась недолго, как и ожидалось от такого сожителя.

— Да... — наконец-то выдохнул застывший силуэт, давая глазам поймать хоть какую-то деталь. — Еще и мудак, — его слова дрожью необычно колебали воздух, но Хосок продолжал молчать. Ему нечего было добавить в эту исповедь, ведь он сам уже давно все видел. Руки парня прошлись вдоль волос, жадно сминая их меж собой, — Пр...

Бог разогнул колени. Сейчас выпал отличный шанс упасть и переломать себе парочку косточек, но Чон удержал равновесие, чтобы подыграть серьезному тону знакомого.

— Достаточно, — реальный Юнги был менее размытым и, оказывается, голова его не так сильно опущена. — Зачем искал?

— Пошли домой, — Юнги опешил, когда разглядел ступни бога. Ну, еще бы от этой подъездной пыли остаться чистеньким.

— Юн. Глаза. Я не смогу понимать, что ты говоришь, пока ты не смотришь мне в глаза, — Хосок прошуровал по ступенькам вверх, наклоняясь, дабы точно поймать мысль человека.

Эта фраза вызывала много вопросов, но Юнги справился с соблазном, молча кинув взгляд на помятого бога. Это оказалось не так просто, брови невольно нахмурились. А при такой пристальной слежке вина застревала комом в горле.

— Повтори теперь, что ты сказал? — бог с долей интереса смотрел на мечущегося парня.

— Пошли домой, — Юнги успешно прошел испытание. Хосок отодвинулся, по-глупому делая вид, будто он еще думает, но после уверенно ответил.

— Пошли, — смело шагнув, он оказался выше Юнги. Кожа блеснула где-то в оставшемся клочке отражения.

— Бля, погодь, — зелёные шлепки слезли с косолапых ног Юнги. — На, — он вежливо посторонился, давая надеть тапки раненому. Бог покорно влез в странную обувку. Хоть она и сильнее вдавила в кожу уже прилипшие куски всякой дряни, но подниматься теперь было приятнее.

— Ты говорил про какой-то секрет, — Юнги поднял глаза на бога. — Расскажи, а...? Если еще в силе.

— Когда ты говоришь, я понимаю лишь суть, но не сами слова.

Стало некомфортно. Конечно, он задавался вопросом, откуда бог мог знать их язык, но, видимо, зря Юнги отправил все на самотек. Сейчас чувство вины дошло до своего предела.

— По сути, тип, бля, чувства наши видишь?

— В том числе. И пока только твои.

— Хах... бля, — поняв, насколько все безнадежно, Юнги выпрямился. Возможно, только это помогло ему сейчас расслабиться, кто знает.

В ответ Хосок лишь понимающе отвел взгляд в сторону ступенек.

Шаги стихали. Мотыльки возвращались на место к шатающейся лампе. Обертки продолжали лежать в трещинах бетона, а цифра четыре утопала в тени окна, по-прежнему мрачного. Только через несколько часов оно озарится новым чувством и одарит всех жителей этого мира теплым светом.