Теория судьбы. (1/2)

— Хосок! — рык Намджуна, кажется, слышно за километры, но Чон, стоящий прямо перед ним, даже не дёргается. Спокойно моргает и переводит взгляд на вены, что выступили от злости на загорелой шее. Красиво выглядит, только не при таких обстоятельствах.

— Я знаю всё, что ты мне хочешь сказать, Джун.

— Сказать? — переспрашивает Ким. — О, нет, я хочу тебя прибить. Правда, хочу.

Рука лиса стискивается на горле Хосока, но тот по-прежнему невозмутим, потому что знает: его отпустят. Сейчас, немного подавит, и пальцы сами разожмутся от чувства вины, что преследует Намджуна уже несколько лет. Так оно и происходит. Ким тяжело выдыхает и убирает пальцы от шеи фенька, отпуская его. На коже остаются красные следы, но они сойдут через несколько минут, ничего страшного. Хосоку важен лишь результат его наблюдений.

— Ты всегда был слишком мягким, и это мешает работе, знаешь ли, — произносит Чон, похлопывая разочарованного лиса по плечу. Джун даже не знает, в чём он больше сплоховал: в том, что привёл Хосока, или в своей мягкотелости несколько лет назад.

— Скажи мне, это того стоило? — не своим голосом спрашивает Намджун. В это время Юнги дома мучается от невыносимой боли и запрещает вызывать докторов. Он почти закончил учёбу и все вокруг верят в его нелепый кошачий маскарад. Да, обзывают облезлым кошарой, который стесняется своих ушей и хвоста, но в целом это лучше, чем избиение и травля, что задевает самое больное место.

— Пока трудно сказать, если честно. Я понятия не имею, что произошло бы, не будь там Юнги. Кажется, его кровь привела Мини в чувство, но это не точно. Превращение в лиса остановилось, и меня это напрягает, потому что кумихо должен полностью перевоплотиться для того, чтобы завершить созревание. Думаю, в ближайший месяц будет ещё четыре... нет, три таких случая, чтобы мы могли понаблюдать постепенное превращение перед тем, как кумихо полностью станет собой.

— А если не станет?

Хосок вздыхает.

— Тогда ждать ещё почти месяц, пока луна не пройдёт полный цикл. Ты не знал? Кумихо — это оборотни, а не гибриды. У них немного всё не так, как у нас. Даже несмотря на наличие альфы и омеги, как некого сходства с гибридами, они не имеют такого выраженного состояния, показывающего готовность к спариванию. Это даже забавно на самом деле...

— Что именно? — спрашивает Джун. Ему всё ещё хочется накостылять Хоупу, но, кажется, он единственный, кто может нормально разъяснить многие аспекты из жизни Мини.

— Так как Юнги человек, у него же не было течки или гона, верно?

— Нет, не было. Но он ведёт себя, как нормальный подросток. Я даже один раз спалил у него на ноутбуке порнушку, — Намджун усмехается, думая, что знает, где мелкий её взял. На жёстком диске у самого Джуна, если честно.

— Вот видишь. Они оба не гибриды, но при этом... — Хосок задумывается на какое-то время, а потом его осеняет: — Вот чёрт... А ведь может быть...

— Что?

— А ты не думал, что кумихо оборотни не только в сторону звериной формы? Типа... что, если у них есть вариант перевоплощаться в человека? — Чон подрывается с места и начинает наворачивать круги рядом с Кимом, ему так лучше думается. — На самом деле, по легендам кумихо изначально превращались в людей, не имея никаких животных признаков. Эти легенды писались людьми, естественно, когда о гибридах не могло быть и речи. Гибриды — это результат многолетних генетических экспериментов, а люди — наша изначальная форма. Сейчас мы не удивляемся тому, что кумихо выглядит как гибрид, сливаясь с общей массой, но изначально они перевоплощались именно в людей. Не каждый кумихо так мог, но что тогда, если Юнги — тоже кумихо?! Причем, в отличие от Чимина, он более совершенная его форма, та, которая смогла полностью замаскироваться под человека. Джун!

Чон хватает лиса за плечи и трясёт, потому что в восторге от своей теории и уже предвкушает, как получит в свой арсенал не один объект исследования, а целых два.

— Джун, если это действительно так, то понятно, почему Мини тянется к Юнги. Они одного вида, понимаешь?

— Ты совсем, что ли? У Юнги ни одного признака, что он кумихо! — теперь уже Ким встряхивает немного перебарщивающего с эмоциями учёного и качает неодобрительно головой. ”Совсем поехал”, — думает Намджун. Он слишком далёк от всего этого дерьма. Ему хочется лишь спокойной жизни для его мальчишек, что уже успели стать как родные.

По крайней мере таким психопатам как Чон он их не отдаст.

— Если он совершенный кумихо, то вполне может подавлять свою истинную природу силой мысли. Особенно, если сам кумихо уверен в том, что он обычный ребёнок. Ты же говорил, что его травили за это, верно?

— Всё равно не верю я.

Потому что на самом деле Юнги хотел быть гибридом. Неважно каким, да хоть мышью, ему всё равно. Он просто желал влиться в общество, стать своим хоть где-то, и с такими желаниями его сила кумихо уже давно бы раскрылась. Или Хосок прав, и одного лишь желания просто было недостаточно. Наверное, ещё надо знать, что ты и правда можешь, как, например, Мини, который точно уверен в своей способности залечивать раны.

К слову, в этот раз не получилось, потому что лисёнок потерял веру в себя или просто раны, полученные от кумихо, не вылечить даже его же силами?

Слишком много вопросов и так мало ответов.

— Ты можешь не верить, а я буду проверять, — хмыкает Хосок и тут же получает пощёчину, смотря на Джуна круглыми от шока глазами.

— Ты! — лис грозит пальцем и встаёт, возвышаясь над Чоном. — Ты моих детей больше не увидишь. Даже не думай, они не лабораторные крысы.

— Да они поубивают друг друга, если ты не позволишь мне быть рядом. Либо Мини прикончит Юнги во время полного превращения, потому что они не связанные судьбой, либо я прав насчёт старшенького, и тогда погибнет более слабый кумихо. А ещё я могу спалить тебя руководству и пожаловаться на препятствие исследованию.

— Я тебя прямо здесь убью, если ты так собираешься сделать.

— Кому ты лапшу на уши вешаешь? — хмуро спрашивает Хосок. — Ты никого не убивал уже... очень давно, я даже не берусь считать. Я могу помочь мальчикам, а ты — нет.

И Намджуну ничего не остаётся, кроме как сдаться под таким напором. Он сквозь зубы цедит тихое: ”Ладно, я согласен”, а затем пишет Мини, чтобы убедиться, что дома всё в порядке. Лисёнок отвечает коротким, но понятным: ”Всё ок”, но на самом деле ему невыносимо смотреть на то, как Юнги страдает.

Он тяжело дышит во сне. Старшего бросает то в жар, то в холод, и Мини только и делает, что бегает менять компрессы. Он не отходит от постели Юнги без необходимости, жмурится, когда Мин выдает очередной стон боли, пытаясь шевельнуться, и сжимает ладонь старшего в своих, будто это хоть немного помогает.

— Хён, прости, — шепчет лисёнок, и Юнги приходит в себя. Он периодически открывает глаза, поворачивается на Мини и смотрит из-под едва поднятых век. Хочет погладить младшего по его пушистой макушке и сказать, что всё хорошо, но не может и пальцем шевельнуть, так что просто пялится на безумно виноватое выражение лица и понимает, что давно не видел Мини таким.