Мини. (1/2)
— Мама... — тихо раздаётся откуда-то сбоку, и Юнги резко открывает глаза, подскакивая, а затем тут же наворачиваясь на пол с громким стуком.
— Айщ!.. — он трёт ушибленную задницу и смотрит на растерянного лисёнка, что хлопает сонными, ещё слипающими глазками и приподнимается на локтях, осматриваясь. Юнги смотрит на него в ответ и не может оторвать взгляда от того, как мило малыш дёргает носиком, принюхиваясь, после чего жмурится от боли, но начинает ползти в сторону Юнги, распластавшегося на полу рядом с кроватью.
— Папа? — лис забирается на коленки и лезет обниматься, а почти всю ночь ниспавший Юнги не совсем сначала догоняет, о чём речь. Он обрабатывал раны малыша допоздна, так что совсем не заметил, как отрубился сразу же, как закончил. Даже в больницу не позвонил, идиот.
Юнги пытается придумать, что же с мальцом делать, но тот ловко забирается под майку, и старший не видит в желании спрятаться ничего плохого, пока его сосок не обхватывают пухлые губки лисёнка, начиная посасывать.
— Эй! Т-ты что делаешь?! — сначала Юнги кричит в смущении, буквально отрывает от себя мальчишку, хватая его подмышками и отодвигая от себя на расстояние вытянутой руки, но тот застывает на мгновение, и затем куксится. В уголках лисьих глаз начинают собираться слёзы, и ребёнок прикусывает губу, начиная плакать.
”Блять... Что делать-то???” — у Юнги паника. Он с детьми никогда дела не имел, а этот ещё и весь побитый, опухший, спина у него разодрана так, что пришлось наложить компресс, да и вообще мальчик, наверное, вчера родителей потерял. Его бы сдать службе опеки, а не вот это вот всё.
— Зачем моя грудь?.. — мысленно прикидывая, что ребёнок не имеет достаточно развития, чтобы сексуально домогаться, Юнги отбрасывает такие мысли и делает единственный логичный вывод: — Кушать?
Ну, чисто теоретически, если бы он был женщиной или омегой... Мелкий искал молоко? Разве в такие годы ещё практикуется грудное вскармливание?
Юнги резко понимает, что ничего не знает о детях гибридов, потому что прогуливал в школе уроки биологии. Точнее, они всегда были после обеда, а именно во время него Юнги любили зажимать самые лютые задиры, так что потом приходилось отмываться в школьном туалете от еды, либо валяться побитым и смотреть на прекрасное небо.
Почему он не гибрид птеродактиля? Юнги был бы рад улететь нахрен отсюда.
— Ты голодный... эм... имя-то у тебя есть? — неуверенно спрашивает Юнги, в ответ получая только молчание и тупой такой взгляд, какой обычно бывал у одноклассников, когда учитель задавал вопрос, на который они не знали ответа. Ну понятно.
— Папа, — буркнул лис, бросаясь к груди Юнги и прижимаясь к ней всеми силами. Вдох-выдох.
— Я не твой папа, — аккуратно говорит он, на что снова встречается с выражением лица а-ля ”Что ты такое несёшь, ПАПА?”.
Ну и ладно. Пусть будет так, всё равно приедет служба опеки и заберёт мальчика.
— Хочешь рамён? У меня есть только он.
Юнги идёт к тумбе, чтобы поставить чайник, и малыш тащится за ним, не отпуская, а затем снова лезет под футболку, но уже не пытается найти несуществующее там молоко и просто обнимает старшего, начиная сопеть ему в шею.
Отчасти Юнги понимает этого мальчишку и потому не хочет лишний раз травмировать. Он почти что рос без родителей сам, поэтому уже представляет, какой груз одиночества придётся вынести малышу. А может, у него есть родственники или отец всё же остался жив?
”Хотя... Если бы они его искали, то уже давно бы нашли”, — думает Юнги. У гибридов очень сильный нюх, уж папа или кто-то близкий бы точно отправился на место аварии и взял след. Или это не так работает?
— Эй, рамён заварился. Вылезай, — мягко говорит Юнги, аккуратно приподнимая край и так огромной футболки, которая растянулась ещё сильнее. Малыш смотрит недоверчиво, но носом чует приятный запах, пробуждающий желудок, и уже не может остановиться. — Кушать палочками умеешь? Или тебя покормить?
Юнги уже не собирается ждать ответа долго, ему скоро на работу выдвигаться, и после одного недоуменного звука со вздохом берётся за палочки. Мелкий всё ещё сидит на коленях, так что Юнги берёт единственную пачку лапши, что он заварил, и тянет к ним двоим, подцепляя немного. Сначала дует для снижения температуры, а затем протягивает ребёнку, который накидывается так остервенело, что даже царапает себе нёбо кончиком палочки.
— Ай... — тянет малыш, хватаясь за рот, и Юнги просит открыть его, чтобы посмотреть.
— Ничего страшного, до свадьбы заживёт. Мне всегда так говорили... кстати! — он позволяет ребёнку закрыть рот и приподнимает свою же футболку, что надета на нём, проверяя, как там компресс на ранах. — Ого-о-о. Почти затянулись. Обалдеть. Ты что, такой полезный гибрид?
Юнги в качестве похвалы чешет маленького за ушком, и тот начинает довольно жмуриться, пока мысленно ему завидуют. У Юнги, правда, тоже быстро всё заживает, но не настолько. Сам про себя он шутит, что у шавки и должно всё быстро затягиваться, иначе она быстро сдохнет от побоев, которые ей предназначены судьбой. И Юнги как раз такая вот шавка. Безродная, никому не известная.
— Может всё-таки скажешь, как тебя зовут? — спрашивает Юнги, сминая пухловатые щёчки мальчика, потому что ему, по всей видимости, это нравится. В ответ тишина и только какой-то звук, очень напоминающий урчание.
Так, ладно.