7. Odor amoris (2/2)

— Настолько там все плохо? — хихикнул Хенджин, заворачивая за угол.

— Даже не представляешь, насколько, — опустошенно произнес Феликс, на секунду заглядывая в никуда. — Был мужчина, бьющий свою жену и не чувствующий за это вины. Его ко мне отправила теща…

— Он лишается статуса мужчины, — выдохнул сквозь зубы Хван. Он всегда был человеком слишком сочувствующим, сентиментальным даже, вот и сейчас, разозлился на пустом месте на какого-то козла, просто о нем услышав.

— Статуса человека, я бы сказал, — Хенджин согласно закивал. — Слушай, а давай возьмем по мороженному? — восторженно глянул на художника Ли, снова возвращая себе власть над светом. Ну, точно солнышко.

— У меня нет денег, Феликс, ты знаешь… — выдохнул Хван, замечая краем глаза, как Ёнбок расцвел на своем имени, произнесенном слегка иначе правильного.

— Я оплачу!

— Нет! Феликс, нет.

Условились на том, что Ли забежит в киоск за хотя бы одной порцией себе, а Хенджин пока походит вокруг с Кками. Уже через две минуты к художнику подбегает радостный блондин, держащий в руках маленькую коробочку с шоколадным пломбиром и пластиковую ложечку. Хван оглядывает его с головы до ног: ребенок, сидящий внутри него, решил не уступать место взрослому образу. Любой, кого не спроси, обязательно не дал бы ему на вид больше шестнадцати. Да и на характер, в общем-то, тоже. Ха, он еще кое-что заметил!

— Феликс, ты знал, что надел мои кроссовки? — Хенджин хихикнул, совсем не злясь. Нет, его это веселило. Неужто Ли насколько спешил к нему, что даже обувь натянул без разбору?

— Ох, правда? Действительно, — выдохнул Ёнбок, устало потирая переносицу. — Прости, Хенджин.

— Да ладно тебе, не напрягайся. Забавно просто. Они тебе не большие? — ухмыльнулся художник, наблюдая за тем, как Феликс специально переминался с ноги на ногу, иногда ими потрясывая, чтобы сравнить ощущения.

— Есть такое. Как я мог не заметить, — отправляя в рот первую ложку мороженного и довольно мыча, сказал Ли. По нему не было видно, но он активно обдумывал следующее свое действие чуть ли не с начала прогулки. Он даже невзначай узнавал, не брезгливый ли Хван.

— Что ты?.. — только и успел произнести Хван, прежде чем был перебит пластиковой ложечкой с ледяной кашицей на ней. Вкус шоколада растекся по языку, приятно покалывая своей прохладой. Щеки загорелись, разумеется, пора привыкать.

— Вчера я не ошибся, ты в самом деле милашка, — прожурчал Феликс, лишь усугубляя ситуацию, ведь теперь горели еще и уши. Что с тобой, Хван Хенджин? Ты почти никогда не краснел. Разве что когда был подростком, боящимся даже глянуть в сторону понравившегося одноклассника. — Такой домашний.

— Я что, все это время щеголял по улице в этом? — в голову ударило осознание, неприятно оцарапавшее оставшуюся часть самооценки. Большая потертая растянутая футболка и мятые штаны? Он создавал впечатление ”крутого” подростка, не иначе. В последний раз его в подобном образе видели в бунтарский период пубертата.

— А мне нравится! Выглядишь уютно! — воскликнул вдруг Феликс, привлекая внимание редких посетителей густо заросшего сквера. Сунув в рот ложку мороженного и не вынимая ее, Ёнбок схватил за запястье Хвана и поспешно удалился оттуда, убегая в какой-то жилой комплекс, выглядящей более простеньким и не богатым на прохожих. — Тут тебе полегче будет?

— Покричать хотел? — спокойно ухмыльнулся Хенджин, самостоятельно проглатывая протянутую ложечку пломбира.

— Почти. Там была одна девушка, с которой я встречался когда-то, но она так выела мне мозг своим ”мне стыдно за твой внешний вид”, что я не выдержал и попросил ее уйти. Она, к слову одевалась развратно, а я ”слишком закрыто”, по ее скромному мнению. Захотелось ей сказать, что я все еще ставлю уют выше, чем сексуальность. Просто, видел бы ты как эта змея на меня сейчас смотрела, понял бы.

— По твоим рассказам создается впечатление, что тебе никогда не везло с отношениями, — тихо сказал Хенджин, снова принимая десерт.

— Это правда. Что Суа, что Йерим, что треклятый Хэвон, все в итоге либо сбежали к другим, либо… вывела меня, — имея в виду под последним Йерим, пробормотал Феликс, глотая холодное лакомство.

— А у меня вот была любовь всей жизни. Была, да нету, — грустно выдохнул Хван, все равно продолжая улыбаться. Не должен ведь он подводить Йеджуна и показывать, что что-то не так.

— Джинни, не говори, если тяжело, — коснулся плеча Феликс. Снова это прозвище. Мягкое и милое, теплое.

Успокаивающую тишину между ними нарушил звонок телефона, на котором стояла домашняя явно запись, где пели в унисон, как Хенджину показалось, Чан, Чанбин и Джисон. Верно ведь имена запомнил? Феликс тихонько извинился и приложил его к уху, отвечая.

— Да? — на том проводе послышался голос, кажется, Сынмина, но слова разобрать Хенджин бы не смог, зато спокойно разбирал Феликс.

— Вы там на свидании? Это, конечно, хорошо, совет вам да любовь, но вы заперли нас на целых три часа! Мы-то по парочкам все, ладно, но Бина ты сведешь с ума, одинокого волка.

— Ты сказал ”по парочкам”, ты признался Иенни? — оживился Ёнбок, тактично игнорируя остальные вопросы.

— Нет, — угрюмо ответил Ким, — да и не важно это! Эти там в твоем кабинете лижутся, спасибо что не с нами, может ты их хоть домой отпустишь, пока они твой рабочий стол не осквернили?

— Не волнуйся за мой кабинет, они не станут. А ваши запасные ключи где? — Хван как-то неестественно и стыдливо отвернулся, но Феликс не придал этому значения, пока Сынмин на том конце провода не сказал: — Так твой этот Джинни и спер их. Как он только угадал, какой ему нужен из всей этой ключницы, мне абсолютно непонятно.

— Серьезно? — Ли в голос засмеялся, пока Сынмин злостно шипел.

— Ликс, Иенни нужно садиться за конспекты, у него сессия, выпусти беднягу.

— Да идем мы, идем, — Ёнбок знал, от самого Чонина, что сессия уже сдана, а потому сделать выводы вообще не составляло труда: Сынмин просто хотел провести время с возлюбленным наедине. Может, даже когда-нибудь решит признаться.

Приятный аромат шоколадного пломбира забрался куда-то в сердце, занимая, непонятно откуда взявшееся, место любви. Хенджин никогда не любил шоколад, да и сейчас не любит, но этот день, наполненный им, по ощущениям, запомнится надолго, как время, подарившее шоколаду звание ”аромата любви”. Хенджин осознал, что Феликс ему не безразличен, как и шоколад, из которого были сделаны его веснушки на щеках, которые теперь так хотелось попробовать.