3. Problema solvendum (1/2)
Они кое-как спустились с лестницы, благо жили Хваны на втором этаже, и двигались по парковке. Хенджин думал, что они вызовут такси, но Феликс его куда-то настойчиво тащил, ловя на себе спрашивающие взгляды.
— Я вожу, — коротко ответил на все вопросы одной фразой он, подводя художника к какой-то на вид недорогой, но комфортной машине, он не разбирается. Да и неважно это, когда его осторожно усаживают на пассажирское сидение спереди, закрывая дверь. ”А сейчас и в лес можно!” — хихикнул про себя Хенджин. Ли быстро сбегал за Кками, усаживая на колени Хвана. — Ехать недолго, подержи ногу в висячем положении, можешь ее на вторую закинуть, я не знаю, — заводя авто, прошелестел Феликс. От звука поворота ключей, взревевшего мотора у Хвана затряслись руки, которые он поспешно сжал в кулаки. Неприятно. От глаз Феликса это не скрылось, но он тактично промолчал, продолжая концентрироваться на забитой вдалеке пробками дороге. Час-пик, все едут с работы.
Чтобы не напрягать себя и подрагивающего изредка художника, блондин включил плейлист на магнитоле, видимо, всегда подключенной к его телефону. На лице моментально распустилась довольная улыбка, чуть приподнимающая веснушки. Произнеся ”эта одна из моих любимых”, он внезапно начал на чистом английском петь слово в слово. Хенджин, каким бы профаном он не был в этом языке, постарался сравнить акценты в песне и у сидящего рядом довольного Ёнбока. Отличий он не нашел, разве что Феликса, почему-то, слушать было приятней.
Хван замер, затаил дыхание, наблюдая за расслабленным напевающим мелодию проигрыша блондином. Он покачивал головой под медленный ритм и широко улыбался, полностью отдаваясь музыке. Как только снова начались, слова он стал четко пропевать каждое, отлично попадая в ноты, Хенджин готов поклясться. Лицо светилось счастьем, глаза бегали по дороге, когда он поворачивал руль, но он продолжал петь, пока песня не закончилась, а сами они не оказались у какого-то многоэтажного здания внутри сети таких же. Они в жилом комплексе, по всей видимости, новом, ведь Хенджин его не видел. Ничего удивительного не было — вне своего района, увидеть художника было невозможно. Последний раз он куда-то выезжал, когда оканчивал университет, находившийся ближе к центру Сеула. Даже квартира Чана, к которому он иногда ходил с Кками пережидать вписки матери, находилась неподалеку.
Феликс заглушил мотор и повернулся к явно пялящемуся Хенджину, заметил он еще в самом начале, но решил не смущать бедного парня, которому на сегодняшний день потрясений хватит. Уголки губ сильнее растянулись в доброй улыбке.
— Пойдем, хромоножка моя, — прошептал, вылезая из машины и подходя к стороне Хвана. Аккуратно вызволив того из машины, Феликс довел его до лифта, нажимая на цифру восемь. Кками мирно лежала в кольце из руки блондина. Лифт неспешно едет вверх, пока Феликс продолжает тихо мычать под нос песенки, которые спокойно узнает Хенджин. Это песни Бан Чана, которые тот писал на эмоциях. Необычный способ приводить нервы в порядок, но оригинальный и приятный окружающим. Эти композиции у Хенджина в избранном плейлисте, который он слушает, когда сложно справиться с эмоциями. Получается, Феликс тоже? Что-то общее у них все-таки есть!
Квартира встретила нового гостя ароматом свежих персиков, доносившимся откуда-то с, предположительно, кухни. Прихожая была выполнена в успокаивающих теплых тонах, темненькие полупустые вешалки и тумбочки для обуви добавляли акцентов к месту.
— Чувствуй себя как дома, как говорится, — прохихикал Ёнбок, усаживая на тумбочку Хенджина и спускаясь на корточки, чтобы помочь снять кроссовок. Ловко управившись со шнурками, Феликс стянул ботинок, ставя на полочку и пристраивая рядом его паоу из пакета. Запасная обувь сразу оказывается там же, рядом с феликсовой. — Пойдем, покормим тебя, потом продумаем остальное.
С этими словами блондин протиснулся между рукой и телом Хвана, без проблем поднимая его с тумбы и помогая дойти до табуретки, там и бросая. Сам же парень на пушистых разноцветных носках, которые натянул еще в коридоре, смешно проехал к чайнику, на скорости включая его и покачиваясь, стараясь не сесть на пятую точку прямо перед новым знакомым. Из-за спины послышался мягкий заливистый смех, поэтому Феликс, с такой же яркой и лучезарной улыбкой, обернулся. Художник содрогался в приступе смеха, чуть согнувшись. Миссия ”развеселить Хенджина” успешно выполнена, наполняя сердце непонятным приятным теплом. Его улыбку хотелось видеть, а смех слышать всегда, забывая о слезах, увиденных первыми.
— Ты говорил, что англоговорящий. Ты имел ввиду, что хорошо знаешь английский, да? — чуть поуспокоившись, но не опуская уголки пухлых губ, спросил Хенджин. Сам он с горем пополам бы понял на нем, однако сказать что-то связное не получилось бы. Его, честно сказать, всегда восхищали люди, знающие, помимо своего, другие языки. Чан очень вдохновлял, записывая песни на обоих своих языках. А еще подтянул уровень понимания Хенджина до нынешнего, за что Хван крайне ему благодарен.
— Английский — мой родной язык. Я выучил корейский в старшей школе, очень мне хотелось сюда попасть. Ну, а потом просто здесь понравилось, и я переехал окончательно. Недавно вот, университет окончил, работаю теперь, — с радостью рассказывал Феликс, опираясь спиной на кухонные тумбочки и ручками держась там же.
— Ты не шутишь? — получая недовольный взгляд в ответ, Хенджин поправился. — Ты говоришь на корейском как носитель языка! Вау! — Феликс прожурчал ”Спасибо!” — Кстати, кем работаешь?
— Психологом, на дому, там, — он указал пальцем в стену. Видимо, с той стороны было что-то вроде кабинета. — Так что во время консультаций будешь сидеть где-нибудь запертый, — Ёнбок хихикнул, подходя к вскипевшему чайнику и наливая две кружки горячей воды. — У меня есть обычный черный, зеленый и с кардамоном. Какой будешь? — перечислил виды чаев Ли, покручивая в руках коробку. Услышав сзади ”черный”, сам себе кивнул и хмыкнул Феликс, доставая два пакетика и бросая их по чашкам. Аккуратно поставив их на стол, достал блюдце с красивой золотой каемочкой и устроился на табуретке напротив художника. — А ты? Учишься? Работаешь?
— Два года назад получил диплом дизайнера, но работу, увы, так и не нашел. Сам же, наверняка, знаешь, искал ведь, — в этой стране очень туго с вакансиями.
— Так ты старше?! — воскликнул удивленно Феликс, сразу вздрагивая от лишнего шума и стихая. — Прости, но… как мне к тебе обращаться? Я не очень хорошо разбираюсь, я не местный же. В Корее это имеет огромное значение, понимаю, только я так и не смог нормально во всем разобраться, пока учился. Просто обращался ко всем уважительно и все… Может на меня поэтому так косо смотрели? — помрачнел Ли, отпивая чаю, в который совсем недавно засыпал удивительное, для Хенджина, количество сахара, моментально отводя от себя кружку и судорожно глотая слишком горячий напиток. Это умиляло, в какой-то мере, завороженно слушавшего монолог Хенджина, отмершего только под выжидающим взглядом, отложившего на стол подальше от себя чашку, Ёнбока.
— Просто не заморачивайся, зови по имени. У нас разница в возрасте не настолько большая, в год, может полтора, — Феликс, ловко уместившись в паузу между мыслями художника, коротко поправил: ”в два с половиной”. — К тому же, меня никогда особо не волновало, прибавят мне что-то в конце имени или нет, — расслабленно и буднично говорил Хван, совершенно не выдавая своей лжи. Его всегда задевало неуважение в тоне или обращении, пусть не гневило, а обижало. Однако лгал художник прекрасно, как уже упоминалось до этого, потому сказать что-то подобное сейчас не составляло никакого труда. Почему-то не хотелось нагружать Феликса. Возможно, потому что он, хоть и беспричинно, предоставил ему крышу над головой? Радовало сейчас, правда, пожалуй, Хенджина лишь то, что Кками наконец будет в безопастности. За себя художник, как считал, постоять мог спокойно, решая забыть, как сегодня же трясся от мысли, что к нему пришел обладатель низкого голоса. У него было оправдание! Чан говорил, что у Ли черный пояс по… как его… тхэквондо! Вот!
— Спасибо! Тогда то же правило действует и в мою сторону, — заулыбался светло Феликс, указывая сначала в грудь Хенджина, плавно переводя миниатюрный пальчик на себя. Хенджина с самого начала они привлекали: хотелось потрогать, нарисовать. Ручки Ёнбока совершенно не состыковывались со словами о его мастерстве в боевом искусстве. Парень походил на изящного юного аристократа, никогда не державшего в пальцах что-то тяжелее столовой ложки, хотя тащил Хвана до машины (и от нее до квартиры) Ли крайне резво и беспроблемно, словно прогуливался по парку, потягивая сладкий кофе. — Я немного подонимал твоих фанатов, очень приятные люди, к слову, и узнал, что следующая трансляция восьмого числа, верно? Надо будет решить к этому дню, где ты ее проведешь. Можно у меня в комнате или кабинете, там есть хорошие удобные столы и стулья. Как видишь, по пятницам у меня клиентов нет, — все ведь хотят отдохнуть после тяжелой недели, — поэтому с ними проблем точно не будет.
”Дожить бы до восьмого июля, перво-наперво” — подумал Хван, но вслух сказал лишь:
— Смотря как тебе удобней, что-нибудь придумаю. Нужно бы еще захватить мои материалы из дома.
— Ну, с этим полегче! Думаю, ты знаешь в какое время твоя мама не там или в отключке, — выражение лица Хенджина так и говорило: ”Откуда ты знаешь, что она пьяница?”. — Ну, во-первых, Чан-хен говорил, что стоит аккуратно ”успокоить”, — Феликс показал пальцами кавычки, — Ан Чхохи, потому что она не расстается со спиртным, а во-вторых, только слепой не поймет: в гостиной же везде пустые бутылки! И перегар! — Ли слегка скривился, морща мило поджавшийся вверх нос. Хенджин поймал себя на мысли, что засмотрелся уж больно долго на его маленький слегка заостренный кончик, и, стыдливо румянясь (что, между прочим, ему не характерно!), отвел взгляд. Странно было бы пялиться на практически незнакомого парня, да? Да! Определенно! — Точно! Я же обещал покормить тебя! Ты ж голодный!
Феликс, совершенно забывая про одинокую чашку поостывшего уже чая, вскочил на ноги, чуть шипя от удара по мизинцу ножкой стола и через мгновение подлетая обратно с тарелкой, полной персиков.
— Не знаю, что ты любишь, но пока пожуй их, я сейчас что-нибудь придумаю, — с этими словами Ёнбок открыл небольшой холодильник, совершенно обычный: рядок яиц, почти закончившиеся пельмени в углу, колбаса, на которую, если память Хенджину не изменяет, недавно были скидки, а еще шоколадка с яркой ленточкой, закрученной в бантик. Значит нужно будет, ко всему прочему, постараться не мешать Феликсу наслаждаться временем с его девушкой, о которой тот, похоже, стесняясь, промолчал. Но Хван не из тех, кто станет доставать человека расспросами на неудобные темы, поэтому решил не вмешиваться, планируя запираться там же, где и во время консультаций у Ёнбока. — Ну как? Вкусные? — не оборачиваясь, спросил веснушчатый, доставая из холодильника пару яиц, столько же помидоров и колбасу. На довольное ”угу” Феликс сам себе кивнул и разбил яйца на заранее разогретую сковороду, принимаясь ловко нарезать второй ингредиент позднего обеда (или ужина, что ближе по времени). — Любишь глазунью? Или смешать желток с белком?
— Предпочитаю глазуньи, — прошелестел Хенджин, вставая со своего места и, цепляясь за обстановку кухни, доползая до плиты.
— Эй, ты чего? Сиди-сиди, нога же… — Феликс стрельнул взглядом вниз, убеждаясь, что художник не вредил замотанной конечности, и быстро вернул взгляд на глаза напротив, слегка успокаиваясь.
— Мне неудобно, что ты дал мне денег, жилье, еще и накормить хочешь, а я совсем ничего не делаю, — смущенно пробурчал Хенджин, почесывая руку в бинте, пока Ёнбок, полностью отвлекаясь на нарезание колбасы кубиками. Затем в ход пошли помидоры, вскоре превратившиеся в шестнадцать аппетитных красных долек. Пусть красочно здесь отмечаются именно продукты, интересуется Хенджин вовсе не ими. Руки. Снова маленькие аккуратные руки. Мягкие и изящные. Прекрасные. Он определенно знает, что будет рисовать в ближайшее время.
— Хенджин, тебе не кажется, что пора яичницу снимать с огня? — буднично спросил Феликс. Значит, как подумал Хван, его не заметили, иначе Ли явно был бы минимум озадачен таким вниманием не от девушки, а от парня, которого тот знает едва ли полтора часа, если не считать эфира. — Хенджин? Ох, она сейчас сгорит! — Ёнбок, стараясь случайно не толкнуть крепко задумавшегося художника, протиснулся к сковородке и, подцепляя лопаткой яичницу, покрывшуюся по краям и явно снизу темными следами, спасал ужин (да, все-таки ужин) Хвана.
— А? Ты что-то говорил? Ой, — вынырнул наконец из предвкушения бессонной ночи за зарисовками Хенджин, замирая у светлой макушки перед собой.
— У тебя яичница подгорела, — неловко промямлил Феликс, почесывая затылок и отводя взгляд. Слегка давящая на уши тишина, разрываемая до того немного сбитым дыханием, исчезает, как только Ли хлопает в ладоши, делая глубокий вдох и расцветая в улыбке. — Садись за стол Джинни, не стой. Ничего же страшного не случилось, — подводя… вернее, помогая подойти, к столу художнику, Феликс ставит туда тарелку с помидорками, а сам отправляется жарить кубики колбасы, перед этим половину из них укладывая на блюдце, которое спускает Кками полакомится. — Приятного аппетита, семейство Хван, — хихикнул Ёнбок, потряхивая сковороду, переворачивая и распределяя кусочки оставшейся еды.
Вскоре, напротив Хенджина оказывается не пустой стул, а светящийся счастьем Феликс, скромно медленно подъедающий совсем маленькую, в сравнении с количеством колбасы в тарелке художника, порцию. Заметив внимательный взгляд, направленный на свою часть еды, Ли тихонько кашлянул и пояснил:
— Извини, я немного отложил себе, проголодался. Тебе мало осталось, понимаю, сейчас… — тараторил Ёнбок.
— Все наоборот, глупенький… — печально выдохнул художник, перекладывая в тарелку ошарашенного такими действиями Ли большую часть оставшейся жаренной колбасы. — Приятного аппетита, — Феликс быстро прожурчал ответное пожелание, иногда смущенно поднимая взгляд и наблюдая за погрузившимся глубоко в мысли брюнетом. Длинные пряди спадали на лицо, лезли в глаза, что должно было наверняка раздражать художника. Можно было бы предположить о его напряженности — сейчас он слегка хмуро вперил взгляд в тарелку, тяжело пережевывая в кашицу мягкую еду. У Ёнбока пролетело в голове столько догадок о причине такой негативной сосредоточенности, что он было подумал, что сам выглядит не лучше. Остановился все-таки на ”еда невкусная”, ведь это бы не удивило совсем — яичница полусгоревшая, а жаренная колбаса не всем нравится. Это, ко всему прочему, объясняло, почему Хван так настоял на увеличении порции Ли уменьшением своей. Не сильно, конечно, расстраивало, пусть лишь из-за оптимистичного настроя, однако давало небольшую трещину в прекрасном настроении.