Часть 10 (2/2)

— Небылицы? Так что он все-таки тебе сказал? — он уже спрашивал, но я почти виртуозно перевел разговор на другую тему. Вспоминать мне совсем не хочется, но, кажется, придется.

— Ничего такого особенного, — бурчу я. — Просто всякие гадости о тебе. И обо мне. И вообще в целом.

— В целом о геях? — зачем-то уточняет Дэнни, и я начинаю понемногу раздражаться:

— Прости, что не причисляю себя к таковым. Даже если ты… я… даже если мне не все равно, это не значит, что теперь я вдруг начну постоянно быть с мужчинами, и…

— Постоянно быть с мужчинами? — кажется, Дэнни тоже начинает злиться. Наш разговор совсем не клеится. — Так вот что он тебе сказал. Что все геи — шлюхи, и я главный среди них, так?

Я собираюсь возмутиться, но вдруг понимаю, что он совершенно прав. Вот что беспокоило меня все это время и превращало в недовольного козла. Может быть, я ударил Криса именно потому, что меня слишком затронули его слова.

Вот теперь Дэнни выглядит по-настоящему расстроенным. Все до этого было просто наигранным возмущением.

— Это совсем не так, — отстраненно говорит он. — Я никогда не встречался с кучей парней. Я могу пересчитать их по пальцам одной руки. И Майкл, парень, с которым я работал до тебя, он наверняка его вспомнил. Так вот, он ушел не из-за меня, — он поджимает губы. — Джордж, я никогда бы не допустил, чтобы из-за чего-то подобного на работе случился скандал. Возможно, тебе в это сложно поверить, но я умею держать себя в узде, — он уже не кажется таким смертельно серьезным, как минуту назад, и привычная — или не такая уже привычная — улыбка трогает его губы. Я хмыкаю в ответ и вдруг понимаю, что это не просто самоирония, а намек на что-то большее.

— Значит, ты решил, что со мной ничего подобного не произойдет? — уточняю я. Мне всегда казалось, что я выгляжу достаточно угрожающе. Однако же Дэнни, очевидно, счел меня не слишком серьезно настроенным в своем отпоре.

— Скажем так, с тобой я готов был рискнуть. Я знал, что в душе ты добрый, — добрый в душе? Вот это мило. — И что я нравился тебе с самого начала. Просто это было слишком глубоко. Ты сам еще об этом не знал, — теперь он улыбается еще шире, почти как раньше. Если бы не круги под глазами, все стало бы совсем как обычно. И прежде, чем я успел бы возразить, он продолжает: — Нет, правда. Мне никто никогда не нравился так, как ты. Так что… в этот раз я в самом деле готов был пойти напролом.

Не знаю, как у него это выходит, но Дэнни каждый раз удается меня ошарашить. Неужели нельзя хотя бы предупреждать? Разве можно говорить такому, как я, что «никто никогда… не нравился ему так же сильно»? Я еще не готов такое услышать. И я очень надеюсь, что Дэнни не ждет зеркального ответа в свой адрес. Наверняка не ждет. Ведь он уже довольно давно меня знает — и знает, что от меня не следует ожидать ничего подобного.

С другой стороны, думаю я, во всем этом есть и доля правды. В конце концов, никто никогда не нравился мне больше Дэнни… потому что мне вообще никто и никогда не нравился. Ну, в этом смысле. В том самом. Не знаю точно, в каком именно.

— Поверь, Джордж, даже если бы ты продолжал смеяться надо мной, не дал бы ни одной… даже самой маленькой зацепки, — так вот, как он это называет — зацепкой. Что ж. Неожиданно деликатно. — Даже тогда я бы не стал… Не пока я думал о тебе. Я не нашел бы никого другого.

Его лицо снова красное. Быть рыжим тяжело — румянец вечно тебя выдает. Хорошо, что я темнокожий, и по моему лицу нельзя так легко прочитать смущение.

— И в баре я тоже никого не пытался снять. Так просто сообщаю для информации, — продолжает напирать он. — Просто немного выпил, и все.

Я верю ему — и мне хочется спросить, что заставило его напиться. Впрочем, я, похоже, уже знаю ответ на этот вопрос.

— Эй, Джордж! — он окликает меня, когда приемные часы заканчиваются, и я уже собираюсь уходить. — Вообще-то, ты был прав, а я приврал. Мне все-таки нравится, что ты зарядил ему в челюсть. Ничего не могу с собой поделать.

И я улыбаюсь неожиданно для самого себя.