Часть 3 (2/2)
И как я не догадался, что он проводит свое свободное время в гей-барах? Я осматриваюсь, почти ожидая увидеть его, щебечущего в окружении стайки местных поклонников. Поклонников? И откуда, интересно, у него поклонники? Дэнни никогда не был красавцем, и культуристом он тоже не был; но, стоило признать, есть в нем и то, что может привлечь. Наверное, это следует назвать харизмой.
Что ж. Почему это вообще должно меня беспокоить? Я буду только рад, если Дэнни наконец-то найдет себе другой объект интереса — более подходящий ему, более заинтересованный в ответных чувствах, более… гей. А то, что он ищет их в баре… Ну что ж, не буду лицемерить — впереди два законных выходных, а в такие вечера я и сам не прочь иногда пропустить бутылочку пива.
Я протискиваюсь обратно к выходу, мысленно отбиваясь от заигрывающих взглядов постоянных посетителей, но в последний момент зачем-то сворачиваю и подхожу к барной стойке.
На кой черт мне это нужно?
— Вы не видели здесь такого вертлявого рыжего парня? — спрашиваю я, пытаясь перекричать электронные биты, грозящие разорвать мои барабанные перепонки. — Худой, высокий, постоянно лыбится, как блаженный.
— Куча веснушек? — бармена, кажется, вовсе не удивляет мой неожиданный вопрос. Должно быть, здесь постоянно кто-то кого-то ищет. Вот только я не отношусь к… ним. Ну, к тем, кто спрашивает о местном симпатяге, чтобы замутить с ним. Но тогда зачем я веду все эти расспросы? — Есть такой один, — тот машет рукой куда-то в толпу. — Вот только он почти никогда не улыбается. Так что, наверное, ты о другом.
Я киваю и со вздохом продолжаю свой путь к выходу, напоследок бросив взгляд туда, куда недавно был направлен указующий перст бармена.
И немедленно узнаю Дэнни по одному только промелькнувшему рыжему вихру.
Этой ночью я впервые неважно спал. Вернее, второй раз в жизни — первый был на следующую ночь после аварии, но и тогда я быстро справился с собой и вернул себе сон младенца. И зачем только я поддался этому глупому порыву? Нужно было спокойно остаться дома и… почитать газеты, посмотреть телевизор. Что я вообще обычно делаю по вечерам? Какая ерунда — не могу вспомнить, что делал позавчера. Не могу вспомнить, о чем читал и что смотрел. Но отчего-то раньше это совсем не беспокоило меня. Я был вполне доволен своим бытием.
Но теперь я с самого утра чувствую себя уставшим и недовольным. А, между прочим, для водителя автобуса это вредно — того и гляди, можно опять перевернуться.
Нет, я не буду вспоминать об этом снова.
— Джордж, я взял тебе кофе! — Дэнни мчится ко мне, совсем как прежде сверкая улыбкой. — С молоком и одной ложкой сахара! Ты ведь так любишь? — это верно, вот только я не помню, чтобы хотя бы единожды рассказывал Дэнни о своих предпочтениях. И откуда только он знает? — Мне кажется, нам обоим нужно взбодриться сегодня.
Этот поганец знает, где я был вчера! Он наверняка меня заметил!.. Но он был так далеко в толпе… и совсем не смотрел в мою сторону. Он не мог бы не удержаться и не подбежать, не заорать на все заведение, не отпустить пару-тройку спорных шуток. Ведь так?
Он подмигивает мне, когда подает стаканчик, — тоже совсем как обычно, и мимолетно касается своими пальцами моих. Тоже совсем как… обычно, да-да, равно как и его вездесущая улыбка.
Вот только кое-кто знает его как парня, который никогда не улыбается.
А еще он заглядывается на меня днем, а ночью ходит туда, где его, наверное, хочет каждый второй... ну хорошо, каждый третий.
Но это не волнует меня. Я улыбаюсь в ответ — невиданная редкость — и беру кофе с молоком и одной ложкой сахара из рук напарника, которого, оказывается, совсем не знаю.