Chapter 22: Now We're Back To The Beginning (1/2)

Эдгар смотрел на сад у дома сквозь решётки на окне. Что-то подобное можно было увидеть на других окнах и в других домах, но эти решётки не отличались красотой. Юноша никогда не смог бы избавиться от них. Из комнаты он теперь выходил ещё реже. Его не брали даже на пышные светские мероприятия, да и Бен заходил только в определённое время. Приходил бы чаще, да Господин грозился уволить.

Мир в глазах интервиты давно потерял всякий цвет. Никогда ранее жизнь не казалась ему настолько тоскливой. Когда-то Эдди был уверен, что в его каждодневная рутина была нормальной, и другой жизни у него быть и не могло. Теперь же, попробовав вкус свободы и опьяняющий нектар любви, он не мог более воспринимать это жалкое существование как жизнь.

Душа рвалась прочь.

Мейпл всегда была так близко, как только могла. Она старалась не слишком раздражать отца, но и не покидала стороны обожаемого старшего брата. Девушка опасалась не за себя.

Увидев её впервые за полгода, интервита даже не сразу узнал свою младшую сестрицу. Не было в ней больше той детской наивности, которую они разделяли. Мейпл больше не завязывала волосы бантиками, да и в ней самой словно бы что-то ещё изменилось. Сестра казалась взрослой. И всё же в ней осталась та мягкость, нежность.

На её фоне Эдгар ощущал себя совсем юнцом. Особенно после общения с Эдой и Энтони. Вита хотел сказать ей что-нибудь, но знал, что не стоило открывать рот. Да и слов у него не было — они словно бы в горле застряли. Ему казалось, что сестрица осуждает его. Наверняка она злится на него. Он ведь заставил её понервничать.

Мейпл тоже не признала его в первые несколько мгновений. Художник наблюдал за тем, как её глаза расширялись. Подобрав подол платья, девушка сбежала с лестницы и уже было потянула руки к брату, но жестом отец приказал прислуге помешать ей.

Лёжа на полу подобно половой тряпке, Эдди вновь выслушал тираду о том, что он не знает своего места. Дополнительно ему попало за то, что он сделал со своими волосами. Интервиты не могут иметь другой цвет, кроме платинового блонда. По всему этому безумию юноша точно не скучал. Но отцовская речь и вырванные волосы были лишь цветочками. Настоящая буря началась, когда родитель увидел дыру в кристалле.

В тот момент Эдди уже успел попрощаться с жизнью. На белой статуэтке в виде симпатичной женщины наверняка остался бы багровый след, если бы Мейпл не успела ворваться и прикрыть его своим телом. Юноша слышал, как часто она дышала, как колотилось её сердце. Девушка рисковала попасть под горячую руку, и ей просто повезло, что отец не нарушил своего обычного правила и не стал бить её.

Сестра нервно сглотнула слюну и, покрепче прижав к себе подрагивающего от страха брата, осторожно подняла взгляд на отца. Тот так и держал в руке статуэтку. Взглядом Эдгар проследил за тем, как он опустил её. Мужчина сжимал и разжимал руку, а вита наблюдал за тем, как белели его костяшки. Эдди неосознанно крепче цеплялся за платье сестры. Это светлое платье быстро было испачкано кровью. Девушка не была против этого. В дверях толпились слуги, желавшие посмотреть на разборки, но у двух подростков не было времени обращать на них внимание. Сам граф тоже был слишком занят.

— Папочка… — пробормотала Мейпл. Голос её вмиг сделался чуть более уверенным, словно бы она поняла, что таким тоном не сможет ничего изменить, — Отец, постой! Подожди! Не делай то, о чём потом пожалеешь!

Мужчина изогнул бровь и спустя несколько долгих минут (наполненных только тяжёлым дыханием, звуками частого сердцебиения и шёпотом за дверью) позволил ей заговорить.

— Разве тебе не кажется, что… Я считаю…

Девушка заметно нервничала, путалась в словах и забывала то, что хотела сказать, и Эдди лишь сильнее цеплялся за неё. Оба они понимали, что его жизнь находилась в её руках. Сначала Мейпл хотела заговорить о семейных ценностях, но эти мысли она отбросила ещё давно. Весь день она гоняла мысли в голове, готовилась к этому моменту. Теперь, когда он наступил, ей казалось, что она не может сделать ничего, чтобы спасти брата.

Но она должна была попытаться.

— Камень больше не принесёт тех же денег, — как можно увереннее произнесла блондинка. Она старалась вложить всё свою смелость в эти слова. Отец насмешливо фыркнул. Мейпл ожидала эту реакцию. Разумеется, отец знал это и без неё. Девушка шумно втянула воздух и продолжила говорить: — Я уверена, что Эдди… — Она одёрнула себя и быстро исправилась: — Я уверена, что он должен отработать все те деньги, которые забрал у тебя! И отработать их будет мало! Ты ведь и сам знаешь, что у Эдгара волшебные руки, и… Дети многого требуют, да и мне ещё замуж выходить, знаешь? Ты можешь прикончить его позже!

Юноша никогда бы не поверил в то, что это сработает. Как же благодарен он был тому факту, что граф решил не упускать возможность заработать! Мужчина и сам отлично знал, что его глупая золотая курочка выделялась даже на фоне других интервит-художников. И, разумеется, об этом не знал Эдгар. Он и не должен был это знать. Большая часть интервит работала в одном стиле или с одним типом материалом, но Валден хорошо справлялся с разными видами работы.

К их с Мейпл счастью, граф и сам уже много раз подумывал прикончить сына позже. Мужчина понимал, что лишать себя прибыли будет глупо. К тому же не раз его просили продать или обменять виту — не только Валден видел выгоду.

Бену позволили забрать Эдгара и отвести его в комнату. Мейпл не торопилась бежать за ними. Она видела, как дрожали ноги брата, как за ним на полу оставались кровавые капли. Её сердце болело, но она не посмела сдвинуться с места.

Интервита хватался за Бена так, словно бы теперь его жизнь зависела от дворецкого. Бен крепко прижимал к себе любимого ребёнка, и его старое сердце едва могло выносить эту боль. Оба скучали друг по другу. Как мог Эдди не скучать? Бен принимал наибольшее участие в его жизни. Мейпл появилась в комнате брата только после того, как кровь уже остановилась. Дворецкий умыл его и крепко обнимал. Девушка присела на кровать с другой стороны от Эдди и тоже обняла его со спины. Она вовсе позабыла о том, что должна была сменить платье.

Разумеется, на этом не могли закончиться все потрясения.

Страх остаться без ужина в тот день, благо, не оправдался (юноша был уверен, что и здесь за него вступилась сестра). Направляясь в сторону столовой, Эдгар невольно приметил новое лицо. Бледная леди смотрела прямо в глаза, и от её взгляда по спине художника пробежал холодок. Золотые полосы на её коже лишь прибавили ужаса.

Чуть позже Мейпл нагнала брата и отвела его в сторону. Юноша смотрел на неё непонимающим взглядом.

— Только не упади, хорошо? — как можно спокойнее произнесла девушка.

Валден прикусил губу. Возможно, ей не стоило подготавливать его к новостям подобным образом. Сестра вдохнула побольше воздуха и вдруг выдала:

— Это наша новая мачеха.

Эдди почувствовал, как земля ушла из-под его ног. Ещё полгода назад их отец заявлял о том, что им не нужна очередная женщина в доме! Мейпл тоже не знала, что именно заставило мужчину передумать. Если бы он считал, что его детям (а точнее только Мейпл) нужна мать — мог бы уже давно жениться. Юноша был уверен, что здесь имели вес чьи-то слова. Для важных людей слишком важно мнение общества.

Художник цокнул языком, когда в поле зрения вдруг появилась его маленькая и неуклюжая сестрица в сопровождении. Нет, не Мейпл. Она больше не была маленькой девочкой. Больше никогда ей не будет. Теперь у Эдди была и другая младшая сестра — Элла. Внешне она очень походила на отца. Его цвет глаз, его цвет волос, что-то похожее в чертах лица и взгляде… Иногда интервита не мог избавиться от ощущения его присутствия, если она была рядом. Но и пересекались они не так часто, если не считать обедов. Нянечки держали Эллу подальше от Эдгара, да и сам он едва мог выходить за пределы комнаты. Мейпл, однако, рассказывала ему о младшей и хвасталась её достижениями.

За столом Эллочка постоянно глазела на него, словно бы Эдди был диковинкой для неё. Если нянечки говорили ей прекратить, она могла бросить игрушку или столовый прибор на пол. Глядя на полуулыбку Мейпл, Эдгар сразу понял, что это она натаскала сестру. Однако и ей не были известны истинные причины постоянных и пристальных взглядов.

Говоря о новой мачехе… Дольше матушки первых двоих детей она не задержалась. Вскоре после рождения дочери она вдруг заболела и угасла. Когда интервита заболела, Мейпл вдруг стала менять свою тарелку с тарелкой Эдгара или пробовать его еду, называя это игрой. Только вот они оба уже не были детьми, и голосок в сознании юноши шептал ему: «Она что-то знает». Краем глаза девушка постоянно поглядывала на отца, но тот лишь закатывал глаза и после нескольких раз перестал спрашивать. Девушка невинно говорила, что у брата был лучший кусок или больше овощей (а ей, между прочим, надо бы есть меньше жирного). Когда мачехи не стало, Мейпл тоже прекратила «дурачиться». Новую мать младшее поколение Валденов узнать не успело. Она их обоих избегала. Потому эта смерть осталась какой-то почти незамеченной ими. Они не знали, есть ли хоть где-то её могила. Не так уж и нужна была им эта информация.

Один след, однако, остался. Эдгар не мог не заметить странного уныния сестры. Он понимал, что Мейпл не тосковала по мачехе, но не торопилась делиться тем, что тревожило её. Позже она рассказала ему сама, когда пробралась в его комнату. Они сидели рядом, прижавшись друг к другу так, словно бы оба ужасно мёрзли. Слёзы бежали по щекам девушки, её тело мелко подрагивало. Эдгар вспоминал, как таким же образом они сидели с возлюбленным, когда тому снились кошмары. Юноша гладил его по голове и позволял рыдать до тех пор, пока он сам не захочет заговорить. Так же он вёл себя и с Мейпл теперь. Чуть позже сестра смогла заговорить о своих тревогах.

— Знаешь, вот не стало её, и я тут вновь подумала… — забормотала вдруг она, вытирая слёзы тыльной стороной ладони, — Это ведь я маму, того… — Девушка прикусила губу, словно бы пыталась подобрать подходящее слово, шмыгнула носом, и Эдгар невольно сильнее сжал её плечо, — Убила.

Художник сдержал шипение и подступающие слёзы. Не хватало ещё ему разрыдаться! Слова сестрицы эхом звучали в его голове, и юноша словно бы завис, обдумывая ответ. По черепной коробке гуляли только эти глупые слова и ничего больше. Мейпл тоже молчала. Лишь её всхлипы напоминали о том, что она ещё жива. Ни за что в жизни интервита не мог и подумать о том, что подобные мысли могут разъедать разум его любимой сестры.

— Ты не можешь… — Художник запнулся, тоже прикусил губу, — Нет, не говори этого. Не думай. Мейпл, ты ведь… — Эдди шумно втянул воздух и приложил руку к голове, — Забудь об этом. Ты ни в чём не виновата, и… Слушай, я… Это всё, думаю, ну… Бывает так в жизни что….

Теперь уж он раздражённо зашипел. Злился на себя. Эдди был так жалок, что не мог даже упокоить свою сестру.

Интервита понимал, насколько глупо звучали его слова. Этот разговор казался ему тупиковым. Юноша медленно провёл рукой по лицу, словно бы это могло как-то помочь ему собраться с мыслями. Девушка вдруг подняла на него взгляд, и Эдди уже успел подумать, что она сейчас (как и всегда) выведет их из этого неловкого положения. Как только она заговорила вновь, он пожелал, чтобы она и дальше молчала.

— Какой была мама?

Юношу как парализовало. Детские воспоминания вновь захлестнули его с головой. Перед глазами стояли все те моменты, которые он так хотел позабыть.

— Я… Я не помню её, — соврал Эдгар. Под пристальным взглядом сестры он нервно сглотнул и добавил: — Но, думаю, она очень любила тебя.

Мейпл продолжала смотреть на него, и ему казалось, что она уже давно знала об истинном к ним обоим отношении их матери.

Вот Эллочка весело плюхнулась в сугроб и засмеялась так звонко, что даже старший брат услышал её. Нянечка тут же побежала поднимать её, но девочка поползла дальше, прочь от старушки, звонко хохоча. Это напоминало одинокому художнику о том, как Мейпл когда-то играла в снегу таким же образом. Эдди иногда позволяли играть с ней, но не с Эллой.

Невольно Эдгар задумался. Интересно, играл ли в снегу его возлюбленный? Был ли он похож на Эллу в этой и других играх? Лука никогда не рассказывал ему о своей семье. Потому Эдгар решил использовать своё воображение.

Вот вместо Эллы по снегу бежит маленький мальчик с счастливой улыбкой на лице, и Эдди тоже легко улыбнулся. Ему нравилось представлять, как его возлюбленный тоже бросал снежки в свою няню. Вите хотелось бы думать, что и мать с отцом были добры к нему и играли с ним хоть иногда. У него должно быть всё лучшее. Лучшее детство тоже.

Прошло несколько лет с того момента, когда юноша видел любимого человека в последний раз. Сколько? Эдгар потерял счёт времени. Все его дни были слишком однообразными. Сколько сейчас Элле? Четыре? Кажется, где-то так. Интересно, как там Лука? Да и не только он. Виктор с Эндрю? Мари? Илай и его компания? Трейси? Живы ли они? Счастливы? В это Эдгар очень хотел бы верить. Первое время тоска и боль в груди были невыносимыми. Интервита вновь стал похож на того впервые влюбившегося Эдгара. Но он научился с этим жить. Эта боль стала его вечным призрачным спутником. Иногда художник плакал из-за неё. Раньше рыдал очень часто, а потом стал всё реже. Чаще всего срывы у него случались по праздникам, особенно в день рождения Бальсы. Мейпл и Бену он что-то рассказывал о своей вольной жизни, но не слишком многое. В этих историях было много того, что юноша хотел бы оставить только для себя одного.

Жизнь была всё так же тяжела, но Эдди справлялся.

Ему бы стоило уже вернуться к работе, но желание ещё немного посмотреть на улицу было сильнее. Синяки с прошлого раза ещё были видны на его белой коже. Юноша перестал заботиться. Художник немного подышал на окно и принялся водить по стеклу пальцем. Вновь вырисовывались любимые, такие родные черты. Лёгкая улыбка невольно появилась на лице. Нет, он никогда не сможет его позабыть… Однако очень надеялся, что забудут его.

Вот картинка испарилась. Прямо как он сам испарился из жизни юноши.

Как раз вовремя. Интервита услышал шаги и стук в дверь. В замке повернулся ключ. Художник невольно задержал дыхание.

Благо, это оказался всего лишь Бен.

— Обед будет готов примерно через двадцать минут, — произнёс он. Мужчина медленно вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.

Его присутствие не напрягает, и потому Эдди позволяет себе остаться на месте, пока Бен стоял рядом и смотрел на улицу вместе с ним. Няня звала Эллу домой. Девочка звонко засмеялась и бросилась бежать прочь. Дворецкий легко коснулся плеча своего мальчика. Вита не отреагировал.

— Надоело сидеть здесь, — бросил Валден, кивнув на окно, — Я хочу туда. Хотя бы на пару минут. Отец не собирается уезжать куда-нибудь?

— Об этом я ничего, к сожалению, не слышал, юный господин, — спокойным голосом ответил дворецкий.

Эдди раздражённо фыркнул. В последний раз он был на улице несколько недель назад. Мейпл вывела его в сад без верхней одежды на несколько минут — найти куртку она не смогла. На глаза они попались какой-то служанке, но ей девушка чем-то пригрозила, если та на них донесёт. Иногда интервите казалось, что у сестры есть компромат на каждого в этом доме. Девочка она, а девочки, наверное, часто нос не в своё дело суют. Так говорят.

Ещё и наследница. Художник чуть склонил голову набок и тяжело вздохнул. Он знал, как его отец жаждал получить наследника. Принято передавать имущество старшему сыну. Не ему, конечно. У вещей нет прав. Других сыновей у графа не было, и потому всё должно было достаться Мейпл и её будущему супругу. Она всё ещё планирует выйти замуж за Чарльза. Эдгар с ним почти не общался, но и не имел ничего против. Чарльз был недурен собой, активен, не заинтересован в интервитах и очень нравился Мейпл. Рядом с ним она так и светилась от счастья, часто трещала о нём подобно птичке тёплой весной.

Эдгар надеялся на то, что новая фамилия не вскружит ему голову. Деньги, алкоголь, женщины… Сестрица должна быть счастлива.

Интересно, позволят ли ему присутствовать на свадьбе? Посмотреть на неё хотя бы одним глазком, находясь в дальнем углу комнаты.

— Полагаю, нам стоит идти.

Голос Бена вывел Эдгара из мыслей. Юноша медленно моргнул несколько раз, как бы стараясь прийти в себя. Он бросил быстрый взгляд на улицу. Эллы уже не было.

— Да. Да, конечно. Обед, — сбивчиво выдал интервита. Неловко он встал на ноги и ещё несколько раз моргнул.

Дворецкий не решился торопить его. Вскоре они всё равно уже были в столовой. Успели прийти чуть раньше графа. Отец смерил сына холодным взглядом, но промолчал. Спустя несколько минут появилась Мейпл. Вскоре привели Эллу. Её щёки всё ещё были розовыми после прогулки.

Обедали молча. Лишь со стороны младшей девочки раздавались какие-то звуки и слова. Эдгар старался не обращать внимание. Это не было главной проблемой парня. Взгляд отца заставлял мурашки бегать по его спине. Интервита старался не смотреть в его сторону.

Как обычно она это делала, Мейпл дождалась, пока Эдгар расправится со своей порцией, прежде чем встать из-за стола. Юноша старательно растягивал трапезы — лишь бы вернуться в комнату как можно позже. Оба уже успели привыкнуть к тому, что отец покидал столовую раньше, но сегодня он не вставал со своего места, и это очень напрягало младшее поколение. Оба старались не показывать это, медленно потягивая чай.

Так или иначе, но десерт и чай тоже имеют свойство заканчиваться. Стоило только отодвинуть стулья, как отец тоже пожелал встать со своего места.

— Стой на месте, вита.

Эдди похолодел от этого голоса и невольно замер. Быстрый взгляд в сторону Мейпл позволил выяснить, что сестра напряжена не меньше. Судя по тому, как двигались её губы и мышцы, девушка хотела что-то сказать, но не могла придумать отговорку, не имея знаний о причине.