Chapter 16: Taste of Fear is Taste of Life (1/2)

С течением времени становилось всё тяжелее.

Трейси совсем не отзывалась, не открывала дверь и разговаривала только с констеблями. Никто, разумеется, не мог осуждать её — девочка потеряла отца. Её мать умерла уже давно, и теперь она осталась совсем одна в этом большом и жестоком мире.

Ещё и с Виктором что-то случилось. С того самого вечера, когда они с художником сидели на крыльце в компании ветра и мыльных пузырей, он стал каким-то хмурым, молчаливым. Парень почти не разговаривал ни с Эндрю, ни с Эдгаром. Могильщик страшно переживал, но от любой помощи блондин отказывался и утверждал, что он в полном порядке.

Эдгар же продолжал изводить себя мыслями о Луке. Прошло ещё два дня, но возлюбленный не просыпался, поэтому юноша был более чем уверен, что целебный отвар друида не сработал. Всё внутри ужасно болело. Эдди даже начал расспрашивать Кресса о месте на кладбище и похоронах. По просьбе Гранца, парень старался перевести тему.

Каждый день художник приходил к лаборатории, и Перси с Михаилом нехотя пускали его.

— Ах, ты пришёл! — Ассистент учёного помахал Эдгару рукой, как бы подзывая его к себе. Мужчина казался каким-то подозрительно приободрённым, поэтому Валден уже начал готовиться к худшим новостям, — У меня для тебя просто отличные вести! Твой друг пришёл в сознание сегодня ночью!

Художник смотрел на Михаила огромными от удивления глазами. Он глупо моргнул пару раз, словно бы не верил в правдивость его слов.

— Прошу прошения? Вы сказали…

— Ты всё правильно услышал. Молодой человек пришёл в сознание.

Старая добрая теплота мгновенно разлилась по телу, и юноша глупо улыбнулся, рукавом стерев выступившие на глаза слёзы. На лице Михаила тоже появилась лёгкая, едва заметная улыбка. Осторожно коснувшись плеча Валдена, мужчина повёл его в сторону нужной комнатки. Эдгар старался идти как можно быстрее и поскорее избавиться от слёз, чтобы не испугать возлюбленного лишний раз.

— Он ещё слаб, так что постарайся не задерживаться надолго и не напрягать его лишний раз, хорошо? Если будет спать — зайдёшь позже. Организму нужны силы, — спокойно произнёс ассистент доктора.

Вдруг художник вспомнил об одном из их прошлых разговоров.

— А… Скажите, как он? Память, там… Остальное всё? — тихо спросил он. Невольно вита поднёс руки к груди, словно бы пытался ощутить взволнованное биение отсутствующего сердца.

— Нервная система довольно сильно пострадала. Ничего пока не могу сказать о воспоминаниях. Полагаю, это придётся проверить тебе. Лучше готовься к худшему, чтобы не разочароваться.

Эдгар сделал глубокий вдох и кивнул. Разумеется, всегда нужно готовиться к худшему. Раньше, дома, интервита всегда ожидал для себя самого страшного исхода, но теперь, здесь, рядом с любящими его людьми, он часто забывал о том, что может быть плохо и больно.

Шумно втянув воздух и утерев лицо ещё раз, Валден положил руку на ручку двери и тихонько постучал. Затем он приоткрыл дверь и через щёлку заглянул в комнату.

Лука задумчиво смотрел в окно, но, услышав звуки, повернул голову. Выражение лица было печальным, и что-то внутри художника непроизвольно сжалось. Он открыл дверь шире и быстро скользнул в комнату, когда Михаил легко подтолкнул его в спину. Ассистент учёного вошёл следом.

— К тебе посетитель, Бальса. Сможешь принять его? Как чувствуешь себя? — спросил он, стараясь выглядеть обеспокоенным и заботливым.

Парень пожал плечами. Лука опустил голову, словно бы не хотел видеть никаких гостей. Эдди поджал губы.

Михаил понимающе кивнул и удалился, закрыв за собой дверь. Интервита медленно, неуверенно подошёл ближе к кровати. Пододвинутый стул громко скрипнул. Юноша сел подле кушетки и потянулся к лежащей руке возлюбленного. Лука резко одёрнул руку, сильнее натянул одеяло. Эдгар тоже одёрнул руку, но вскоре вновь потянулся к парню. Теперь, однако, к щеке. Он попытался убрать растрёпанные волосы, заправить чужие пряди за ухо, но изобретатель вновь дёрнулся. Валден чувствовал, как каждое такое движение болью отдаётся в его груди.

— Прошу, дорогой, посмотри на меня… — шёпотом, чуть ли не одними губами произнёс юноша. Лихорадочно он вновь потянулся к возлюбленному, но тот снова отпрянул, словно бы боялся, что прикосновение посетителя обожжёт его.

Если бы художник мог видеть лицо парня, он бы заметил, что Бальса на секунду зажмурился, а после потупил взгляд и часто заморгал, стараясь избавиться от подступающих слёз. Его тело болело. Его голова болела. Его душа болела.

Но самым страшным было для него другое: парень чувствовал знакомый аромат краски; парень знал эти печальные, усталые, голубые глаза; парень чувствовал, как бешено колотилось его сердце рядом с этим человеком, и лёгкий румянец держался на его щеках; парень не мог вспомнить это лицо.

— Лука, поговори со мной немного, прошу тебя! Я скучал по тебе… — продолжал шептать Валден. Вдруг осознание ударило его: — Боже, ты меня забыл? Ты не узнаёшь меня, дорогой? Доктор сказал, что ты мог сильно пострадать… Потерять память… Ну поговори же со мной! Хоть слово скажи!

Изобретатель крепко стиснул зубы и рефлекторно сжал руку в кулак. Другой рукой он сжал одеяло, словно бы это как-то могло ему помочь. Он понимал, что должен знать этого человека. Беспокойство вызывало и поведение его глупого сердца. Неосознанно Лука покачал головой. Этот гость был так рад видеть его. Разве мог молодой человек признаться? Посетитель облегчённо выдохнул.

— Ты потерял возможность говорить? — Юноша наклонился вперёд, — Не волнуйся об этом, хорошо? Я тебя любым приму.

Бальса сжал одеяло лишь сильнее. Этот посетитель начинал действовать ему на нервы. Парню не нравилась эта забота в голосе, не нравились и попытки прикоснуться. Он желал, чтобы юноша ушёл. И в то же время он хотел, чтобы парнишка остался. Противоречивые чувства бушевали внутри Луки. Это обращение заставляло молодого человека чувствовать себя ещё более жалким и слабым.

Ему не нравилось это чувство.

Но ему нравился юноша.

— Не думай, что тебе придётся проходить через это одному, хорошо? У тебя есть я. Все мы! Виктор и Эндрю беспокоятся о тебе. Уверен, Трейси, Майк и Джокер тоже волнуются. Трейси ты, наверное, сейчас особенно нужен. Думаю, она будет счастлива знать, что ты в порядке, — продолжал говорить Эдди.

Мысль о том, что возлюбленный забыл его, делала ему очень больно. Избегание физического контакта ранило его. Молчание возлюбленного убивало его. Но он всё равно хотел сделать всё, чтобы окружить парня любовью и заботой. Эдгар был уверен в том, что ему это необходимо. Интервита помнил, как в детстве сам желал получить хоть немного внимания, когда болел.

Лука продолжал молчать. Он гонял в голове названные имена и старался вспомнить этих людей. Припомнить, однако, он смог только Трейси. А ещё, кажется, её отца или другого родственника. Как он там? Бальса мог вспомнить, как они находились в одном помещении, а потом свет померк. Очнулся изобретатель уже на больничной койке. Жуткая головная боль, ноющее тело и уродливые шрамы — всё это до ужаса испугало его.

Эдгар понимал это. Он изначально считал, что Лука не справится с навалившимся на него грузом.

— Ты, наверное, думаешь, что эти шрамы… Они портят тебя, верно? — тихо спросил интервита. Ответа не последовало. Юноша шумно втянул воздух и продолжил говорить: — Это не так, клянусь. Ты всё ещё самый лучший, самый красивый человек из всех!

Лука резко повернул голову, и пламя ярости, ненависти в его глазах испугало юношу. Он чуть отпрянул, но взгляд не отвёл. Сердце парня забилось быстрее. О, это так! И зачем только этот юноша врёт ему в лицо? Бальса уже знал, что он теперь урод! Ещё и в голове всё помутилось, а руки постоянно тряслись! Он очень боялся того, что никогда не сможет восстановиться после произошедшего. Странный доктор уже успел сообщить Луке, что ему сказочно повезло пережить и взрыв, и сильный удар током, и пожар.

В таком случае… Лучше бы он сдох.

Эдди продолжал пялиться на него. Он постоянно приоткрывал рот, словно бы пытался что-то сказать, но не говорил, и молодого человека это ужасно нервировало!

Между тем что-то внутри него кричало от этого страха в голубых глазах.

Валден сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться. На минуту он прикрыл глаза, словно бы пытался собраться с мыслями, а после продолжил свой монолог.

— Знаешь, пока тебя не было рядом, я подумал над некоторыми вещами, и… Кое-что понял. — Вита печально улыбнулся и вновь поднял взгляд на возлюбленного. Страх испарился, и теперь Бальса видел в его глазах только нежность, — Ты всегда был таким сильным для меня. Ты заботился обо мне, даже когда это доставляло тебе уйму проблем. Полагаю… Думаю, я восторгался тобой. Из-за меня ты бросил свою прошлую жизнь, но всё равно сохранял улыбку на лице. — Художник прервался, и Лука уже подумал, что эта странная, скучная речь закончилась. Показалось. Валден продолжил: — Поэтому решил, что теперь сильным для тебя буду я. — Эдгар резко схватил возлюбленного за руку, заставив того немного потерять бдительность своим заявлением, — Я не оставлю тебя. Ни сейчас, ни потом.

Молодой человек склонил голову набок. Да что за отношения у них были за отношения такие? Лука мог вспомнить о побеге. Наверное, они были близкими друзьями. Это бы, пожалуй, объяснило волнение сердца. Бальса отвёл взгляд. Юноша крепче сжимал его руку. Лука тяжело выдохнул. Свободной рукой он подпёр голову. Возможно, стоило бы попросить посетителя уйти. Вдруг ему удастся вспомнить его имя и что-то конкретное о нём, если он уйдёт? Юноша мешает ему своим присутствием…

Но изобретатель продолжал молчать. А художник не планировал уходить в ближайшее время. В следующий раз он обязательно возьмёт с собой лекарство Илая. Как только заставить Луку его выпить?

На одном месте в полном молчании они просидели до обеда. Там явился Перси и погнал влюблённого мальчишку прочь. В итоге ему пришлось вынести Эдгара на плече, пока тот сыпал обещаниями вернуться завтра и просил не слишком скучать по нему.

Изобретатель выдохнул с облегчением. Теперь у него появилось время подумать над его чувствами и вещами, о которых говорил посетитель. Ещё нужно было постараться вспомнить этого юношу. Обрывки воспоминаний о взаимодействиях с ним стали появляться в его голове, но этого было, очевидно, недостаточно.

***</p>

Виктор улыбнулся, когда Эдгар кинулся ему на шею с радостными вестями, но бросил лишь сухое «Это замечательно» в ответ. Даже Эндрю отреагировал более живо. Он просиял и принялся расспрашивать художника о состоянии Бальсы, в то время как Гранц казался каким-то пассивным. Мужчина слушал, но молчал. Обычно помалкивал могильщик, но в этот раз всё было иначе. Валден, однако, старался не замечать этого. Блондин в целом был каким-то странным в последнее время. Наверное, он просто устал от работы и забот.

Валден вскоре отправился в свою комнату и принялся за работу. Юноша серьёзно настроился стать для Луки главной поддержкой и опорой. Разумеется, теперь он должен работать вдвойне… Нет, теперь уже втройне упорнее. Ему бы не хотелось, чтобы возлюбленный много работал. Ему нужно больше отдыхать и меньше волноваться. Раньше Эдгар уже взвалил на себя больший объём работы ради них, но парень никогда не был рад этому. Теперь ему придётся принять заботу, и этому интервита был даже немного рад.

К вечеру он собрал законченные полотна и отправился к Робби. Просить Виктора помочь донести картины он не стал. По пути он вспомнил об одном из предложений Вайта. Скупщик говорил, что интервита мог бы брать частные заказы. Например, он мог бы рисовать портреты. Виктор тогда сказал, что это довольно опасно, а Эндрю поддакнул. Юноша понимал, что кто-нибудь мог бы заподозрить его, но решил, что даст своё согласие, если им с Лукой срочно понадобятся деньги.

Эдгар передал мальчику свои работы и забрал деньги за прошлый раз. Юноша кивнул и уже собирался уходить, как скупщик спросил:

— Ну как там этот твой дружок-изобретатель?

Художник обернулся. Робби заметил глубокую печаль в его глазах.

— Пришёл в себя.

Мальчик задумчиво кивнул.

— Не хочешь взять перерыв? Тебе бы, наверное, хотелось поддержать его и вашу подругу. Передай ей мои соболезнования при встрече. Её отец был хорошим человеком.

Эдгар тяжело вздохнул и сунул мешочек с деньгами в сумку.

— Передам, — сухо бросил юноша, — И благодарю за беспокойство.

Сказав это, он вышел из лавки. Робби проводил его взглядом. Он понимал стремление интервиты. Он и сам старался заработать как можно больше денег, чтобы его сестре не приходилось беспокоиться. Мальчик догадывался, что эту выручку художник собирался тратить на своего больного друга. Слишком уж часто они появлялись вместе.

У Эдгара же ещё были планы на вечер. Получив деньги, он направился прямиком в книжную лавку. Его дорогому возлюбленному ведь абсолютно нечем заняться на больничной койке, потому Валден принялся выбирать книги для него. В научной литературе Эдгар понимал очень мало, но старался найти что-нибудь о механизмах, которые парень так любил. Даже если Лука уже читал это раньше, то хотя бы просто полистает, чтобы себя занять. Может, тогда он как-нибудь сообщит, что ему принести в другой раз? Юноша решил прихватить бумагу. Раз уже изобретатель не разговаривает, то пусть пишет. Вдруг ещё придумает что гениальное, а записать ему будет некуда? Расстроится потом!

На пути домой художник остановился у дядюшки Мурро, чтобы прихватить для возлюбленного немного фруктов. Эдди слышал, что витамины помогают организму. Наверное, это то, что сейчас нужно. Поэтому интервита дёрнул за верёвку колокольчика и ступил на территорию чужого участка. Мурро вышел из сарая и дружелюбно улыбнулся, помахав рукой.

— Добрый вечер, мальчик-художник! Зачем пожаловал? Проходи!

Эдгар сделал несколько шагов навстречу и принялся вытаскивать деньги из сумки.

— Мне нужно немного яблок. Штук пять, думаю, пока хватит, — пробормотал он, — Мне бы, наверное, лучше какие-нибудь сладкие. Может, мягкие какие… Не знаю.

Дедуля понимающе кивнул.

— Джо-Джо! Принеси художнику штук пять яблочек послаще! — окликнул он.

Валден заметил некоторое движение в стороне кустов и деревьев. Он помнил, что клоун с обожжённым кислотой лицом должен был остаться здесь. Вскоре неуверенный мужчина показался с небольшим мешком. Он старательно прятал лицо и опускал голову. Эдгар сразу понял, что тот до ужаса боялся показать свои шрамы. И как ещё сумку с дырками для глаз на голову не надел?

Юноша отсчитал деньги, отдал их Мурро, принял протянутый мешочек и прижал его к своей груди. Его взгляд невольно зафиксировался на бедном, бледном Джокере. Можно было заметить, как тот подрагивал, ощущая на себе внимательный взгляд. Дедуля непонимающе уставился на Валдена.

— Если всё ещё считаешь себя уродом — прекращай, — холодно бросил художник, — Вы, люди, слишком концентрируетесь на своей внешности. Где-то там всё равно есть кто-то, кому нужна твоя душа, а не тело. — Сказав это интервита поклонился и развернулся, — Приятно иметь с вами дело. Доброго вечера.

С этим он ушёл. Джокер выпрямился и даже поднял голову, чтобы проводить художника взглядом. Мурро пожал плечами.

Домой Эдгар шёл довольно медленно, утопая в собственных мыслях. Что ж, теперь его возлюбленный не разговаривал с ним. Ещё и наверняка не поверил в его слова. Да и пить лекарство Илая он точно не станет. Юноша прикрыл глаза и потёр виски. О Трейси и думать не хотелось, как и о странном поведении Виктора.

Его Валден застал на пороге. Молодой человек взглядом провожал констеблей. Художник решил не показываться им на глаза на всякий случай и потому переждал в стороне. Он был уверен, что отец всё ещё ищет его, поэтому не стоило наживать себе лишних проблем. Их и так было достаточно.

— Что нужно было? — спросил вита, переступив порог дома.

— О ситуации расспрашивали. Сказал, что не знаю ничего. Ужин на столе, — отозвался Гранц. Сказав это, он удалился в комнату.

Юноша тяжело вздохнул. Эта странная аура Виктора не нравилась ему. Она его напрягала, отталкивала. Наверное, стоило бы поговорить с почтальоном. Эдди направился за ним. Художник застал Виктора за собиранием сумки, и потому вскинул брови.

— Что ты делаешь? — удивлённо спросил он.

Гранц повернул голову и неловко улыбнулся: