Самое время чтобы... (Вэй Усянь/Цзян Чэн) (1/2)

В гостинице полумрак и угнетающая тишина. Люди спят. В воздухе ароматы специй и пьянящего сливового вина, от которого многое видится иным.

И Цзян Чэн.

Он сидит напротив и молчит. В этом нет ничего необычного. Он почти всегда молчит когда они встречаются. А Вэй Усянь просто счастлив видеть его. Имеет возможность говорить и прикасаться.

Глаза Цзян Чэна должны быть холодны и цепки. Вэй Усянь знает это и заглядывает в них, ища…

Ничего он не ищет. Он просто придумывает себе повод, чтобы смотреть на Цзян Чэна. Смотреть в него, чтобы не вспоминать, как Лань Чжань ждёт его в месте, которое так и не стало его домом. Все, кто должен его ждать, кто ждал его — здесь. Цзян Чэн здесь. И он с ним.

Цзян Чэн рядом и это всё, что имеет значение.

А вот Цзян Чэну кажется, не нужен никакой повод. Вэй Усянь понимает. Годы что он сам провёл в междумирье, показались ему сном. Цзян Чэн же… Цзян Чэн боролся всё это время.

Вэй Усянь ожидает, что руки Цзян Чэна холодны, но они почти горячие, и Вэй Усянь едва удерживается от дрожи, когда их пальцы соприкасаются.

— Ты всё ещё боишься меня? — глухо спрашивает Цзян Чэн.

Вэй Усянь не знает, что ответить. Разве ему есть, чего бояться? Разве не свершилось всё худшее уже? Разве не потерял он почти всё, что любил много лет назад? Разве из-за своей глупости не потерял что-то важное возродившись?

— Разве могу я чего-то боятся? — бахварится Вэй Усянь, широко улыбаясь. Тоска сжимает сердце, течёт по венам, опаляет лёгкие.

Это очень удобно: отвечать вопросом на вопрос. Кривляться, и строить из себя посмешище. Некрасиво, но удобно.

Вопросы Цзян Чэна почти всегда неудобные и остро жалят. За прошедшие годы он отточил своё мастерство. Перестал быть язвительным озлобленным юношей и превратился в мужчину, чьи слова могут так больно ранить. У них было время, чтобы Вэй Усянь сполна прочувствовал это на себе.

Нет, он не боится Цзян Чэна. Он боится снова лишиться его. Боится вновь почувствовать ту пустоту и отверженность.

Вэй Усяню приходится глупо хихикать чтобы скрывать бурю поднимающуюся внутри и то как ответы застревают комом в горле. Вэй Усянь предпочёл бы и вовсе никогда на них отвечать, но так не бывает. По крайней мере сейчас он знает, что Цзян Чэн не испытывает к нему ненависти.

Цзян Чэн наклоняется ближе. От него пахнет вином, что они разделили, сладким ароматом лотоса и тёплой кожи. И Вэй Усянь отчаянно тянется к нему, к тем запахам, что не успел забыть. Они всегда с ним. В его памяти. В его мыслях.

Вэй Усянь всегда был глух к своим чувствам, но перерождение кажется добавило ему немного проницательности. Будь то раньше, он мог бы долго ещё гадать, что же на самом деле влечет его раз за разом к его драгоценному шиди. Братская привязанность? Годы тоски и любви к одним и тем же людям? Их жертвы ради друг друга?

Возможно он так и не понял бы.

Но теперь он точно знает истинную суть своих чувств, и он знает ответ.

Он не боится Цзян Чэна.

Цзян Чэн — его прошлое, которое никогда не отпустит. Олицетворение всего что он любил и хотел защитить. Он тянет Вэй Усяня к себе, заставляя снова и снова возвращаться к нему.

Знал ли он, что так будет? Думал ли, уходя с Лань Чжанем, что сердце его по прежнему будет тянуться и тосковать по Цзян Чэну?

Знал.

Догадывался.

Только не предполагал, что всё зайдёт так далеко.

Сам не сознавая, не понимая, поддавшись внезапно нахлынувшему чувству Вэй Усянь накрывает пальцы Цзян Чэна своей ладонью. И в тот же момент сам Цзян Чэн говорит:

— Тогда пойдём со мной, Вэй Усянь. Хватит игр. Давай вернёмся домой.

«Ты же знаешь, что я не причиню тебе больше вреда», — читается в его взгляде.

В глазах Цзян Чэна не может и не должно быть такой щемящей тоски и сожаления. И всё же Вэй Усянь видит её. Или хочет видеть?

По спине Вэй Усяня пробегает дрожь. Так долго он мечтал услышать эти слова. Увидеть в грозовых глаза напротив то, что видит сейчас.

Может быть тогда, годы и годы назад, если бы он открылся Цзян Чэну чуть больше, не пытался в одиночку нести весь груз свалившийся на него, был чуть честнее. И если бы Цзян Чэн смерил бушующую гордость и непримиримость…

Может быть для них всё было бы иначе теперь?

Но теперь Цзян Чэн сам делает шаг ему навстречу.

Вэй Усянь хочет пойти.

Вэй Усянь хочет вернуться в место которое всегда будет считать своим домом. С Цзян Чэном.

Цзян Чэн — это свобода. Та свобода, которую Вэй Усянь оставил позади, когда согласился выйти замуж за Лань Чжаня, когда поселился в Облачных глубинах, которые так рад был покинуть в юности. Когда вновь попытался возложить свою жизнь на алтарь чужого счастья.

Та свобода, которую он вернул себе.

И так сложно отказаться от этого теперь, когда всё между ними разрешилось. Когда все недомолвки и тайны остались позади.

Вэй Усянь сожалеет только, что всё зашло так далеко. Что их обоюдное молчание привело их к тому, что они имеют теперь. Если бы они были честнее друг с другом. Доверяли друг другу, Вэй Усяню не пришлось бы сейчас думать о Лань Чжане, и том, как он поступает с ним. Не пришлось бы лгать ему.

А ведь он лжёт и Цзян Чэну тоже. Всегда лгал.

Вэй Усянь не знает, чем всё это закончится. И чтобы заглушить ревущие голоса в своей голове, чтобы унять бешеную тревогу в сердце, чтобы отвлечь Цзян Чэна от его просьбы… он говорит слова вгоняющие Цзян Чэна в краску.

Это так мило.

Его очаровательный, драгоценный А-Чэн смущается всё так же, как во времена их юности.

Вэй Усянь облизывает губы и повторяет, приближаясь ещё ближе:

— Я хочу тебя, А-Чэн. Отведи меня наверх и я покажу, что ничего не боюсь.

Он бесстыдный, отвратительный, грязный человек.

Он наслаждается смятением на лице Цзян Чэна.

Вэй Усянь смотрит в его глаза. Смотрит на его пальцы, вспоминая, каково было чувствовать их в себе. Они были так молоды и влюблены когда-то. Они могли бы быть вместе все это время. Цзян Чэну не пришлось бы тянуть на своих плечах весь груз, что свалился на него. Им не пришлось бы скрываться теперь. Ему — Вэй Усяню, не пришлось бы обманывать человека который дорог ему. Если бы они были немного честны друг с другом.

И Вэй Усянь решает больше не молчать. Он решает поставить всё. Что сделает Цзян Чэн? Встанет и уйдёт? Назовёт мерзким изменщиком, беспринципным подонком не знающим чего хочет? Разразится яростью и накричит? И оставит Вэй Усяня с его неисцелимой тоской и желанием?

Но ведь он сам готов принять его. Просит вернуться с ним.

Вэй Усянь не готов. Он желает этого больше чем что-либо. Однажды он будет, но не этим вечером.

— Так что скажешь? — Вэй Усянь кривит уголок рта.

Цзян Чэн смотрит на него долгие мгновения, за которые сердце Вэй Усяня останавливается и принимается стучать снова.