3 (1/2)
— О Мерлин, Джинни!
Гермиона приложила ладони к губам, когда обернулась на вошедшую в ее палату подругу. Джинни, стоящая перед ней, во многом отличалась от того образа, который остался у нее в памяти. Она больше не была нескладной и худощавой девушкой с небрежно собранными в косу волосами и неряшливой манерой одеваться. За те пять лет, которые ускользнули из воспоминаний Гермионы, Джинни превратилась во взрослую, утонченную женщину с лоском и… черт, она была беременна.
— Да, я должна родить в ближайшие три недели, — с улыбкой поделилась Джинни, отложив бумажные пакеты, которые принесла с собой, на кресло у двери. — Представляешь, это уже третий.
— Гарри… — Гермиона ощутила, как в уголках ее глаз скопились глупые слезы. — Он не говорил мне, что у вас… дети. Точнее, я этого не помню.
— Да, Джеймсу уже четыре, а Альбусу — два. Кстати, ты — крестная Джеймса. Вы хорошо ладили, несмотря на то, что он ужасный сорванец и ненавидит книги. Ты для него — единственно значимый авторитет.
Джинни в своем коричневом шерстяном платье и красном пальто поверх него встала напротив Гермионы, одетой в белую больничную рубашку.
— Я… я принесла тебе одежду, — неловко сообщила Джинни, заправив за ухо прядь рыжих волос, подстриженных под удлиненное каре. — Вещи новые. Гарри рассказал тебе, что ты временно будешь жить у нас?
— Вчера… мы обсуждали другое, — осунулась Гермиона и покосилась на пакеты в кресле. — Я не могу вернуться к себе домой?
— Гермиона, — Джинни в волнении закусила нижнюю губу, а потом подошла к ней и взяла за руки. Ее пальцы были мягкими и теплыми. — Мы с Гарри, да и не только мы… Мы все переживаем за тебя. Это очень непростой период в твоей жизни. И я понимаю, как тебе сейчас сложно. Точнее, пытаюсь понять. Но мы рядом. Наш дом — твой дом.
— Я ценю это, — вздохнула Гермиона, но с присущим ей упрямством надавила: — И все же почему я не могу вернуться к себе домой?
— Малфой Мэнор сейчас под управлением Министерства, — Джинни говорила с ней, как с капризным ребенком. — Ты не можешь там жить. По крайней мере, до окончания расследования и вынесения приговора по вашему делу. Вся недвижимость Малфоев в Британии тоже под арестом. Ты не волнуйся, мы с Гарри только рады тебя приютить. Я уже подготовила для тебя комнату.
Как будто она жалкая сирота без семьи и дома. Больная родственница, которую приходится приютить из жалости. Почему так неприятно это осознавать?
Заставив себя кивнуть, Гермиона направилась к пакетам с одеждой. В них оказались классические серые брюки и черная водолазка, а из верхней одежды — изысканный черный плащ до колен. Она никогда такое не носила. По крайней мере, в той жизни, о которой помнила. Смущенно оглядев себя после переодевания, Гермиона все же осмелилась спросить:
— Я и правда так одевалась?
— Ты даже не представляешь, как часто ты стала носить черный, серый и зеленый, когда вышла замуж за этого слизеринского мерзавца, — смех Джинни рассеял напряжение. — У вас даже была общая шутка — о том, что шляпа ошиблась, распределив тебя на Гриффиндор, а не на Слизерин. Вы с Малфоем были на удивление органичной парой.
— Немыслимо, — пробормотала Гермиона и провела рукой по своим спутанным кудрям. Волосы были длиннее, чем она обычно носила, и кончиками достигали поясницы. — У тебя не найдется расчески?
— Нет, но у меня есть это, — и, вытащив из кармана пальто палочку, Джинни направила ее на волосы подруги. — Этим чарам меня научила ты.
Гермиона почувствовала, как ее волосы стали чистыми, разгладились и обрели здоровый блеск.
— Спасибо.
Когда она схватилась за плащ, готовясь покинуть больницу, Джинни почему-то встревожилась.
— Гермиона, я должна тебя предупредить кое о чем.
— Да? — надев плащ, откликнулась та с настороженностью.
— До случившегося в апреле ты… занимала довольно высокую должность в Министерстве, потому была значимой фигурой для общественности. Возле больницы нас могут поджидать репортеры. Я предупредила об этом, чтобы ты не испугалась повышенного внимания. Все уже знают, что ты пришла в сознание. И, как однажды сказал Гарри, люди жаждут хлеба и зрелищ.
— Что… что за должность я занимала?
— Ты была первым заместителем министра магии.
Брови Гермионы приподнялись в изумлении. Мерлин, Гарри не преувеличивал, когда говорил, что ее карьера пошла в гору. Она была в высшем эшелоне власти магической Британии, в одном шаге от должности самого министра.
— Почему ты говоришь «была»? Меня уволили после событий той ночи?
Джинни еще больше напряглась и зачем-то накрыла рукой свой большой живот. Она заметно переживала.
— Обещай, что ты не будешь сильно волноваться.
— Джинни, пожалуйста, не обращайся со мной, как с душевнобольной. Я потеряла память, а не сошла с ума.
— Ладно, прости. В общем, тебя отстранили от должности сразу же после происшествия в Малфой Мэноре. После трех месяцев, которые ты провела в коме, тебя… ну, вывели из штата. По приказу нового руководства.
— Нового?
— Кингсли Бруствер умер полгода назад, в марте. Несчастный случай. Его расщепило при неудачной аппарации. И так как ты выбыла из штата, его место занял второй заместитель. Аманда Мид. Она временно исполняющая обязанности министра на данный момент. Собирается баллотироваться на выборах, которые пройдут в феврале следующего года. И думаю, что у нее есть все шансы победить. Она очень… целеустремленная.
Гермиона с минуту обдумывала полученную информацию. Это подозрительно, разве нет? Кингсли погибает в марте при дурацкой неудачной аппарации. Такой опытный аврор, серьезно? Затем происходит это странное и жуткое нападение на ее дом в преддверии занятия ею освободившейся должности министра. Разве не очевидно, что все эти события были выгодны именно Аманде Мид? Хотя, возможно, она судит слишком поспешно.
— Ну вот, ты расстроилась, — посетовала Джинни.
— Нет-нет, я в порядке, — солгала Гермиона, чтобы не волновать подругу в ее положении. — Я готова. Хочу поскорее уйти отсюда.
Гермионе пришлось провести недолгую беседу с ее лечащим врачом, прежде чем покинуть стерильные стены больницы Святого Мунго. Ей были даны рекомендации, выписаны необходимые зелья и назначена дата ее визита для контроля ее состояния.
Когда она под руку с Джинни вышла на крыльцо, то прикрылась рукой от ослепивших ее вспышек. Ее поджидало целое море репортеров, которые бросились к ней одной мощной волной, наперебой кричали ее имя и задавали провокационные вопросы.
— Госпожа Малфой, прокомментируете слухи о потери вами памяти?
— Что произошло в ночь на десятое апреля?
— Вы будете бороться за освобождение вашего супруга из Азкабана?
— Что скажете насчет вашего увольнения из Министерства во время вашей болезни?
Джинни обняла смущенную таким вниманием к ней Гермиону и прошипела:
— Никаких комментариев! Отойдите!
Они быстрым шагом зашли за угол, преследуемые жадными до новостей репортерами, а затем, взявшись за руки, аппарировали на площадь Гриммо.
***</p>
Мысль, которая пронзила ее разум за ужином в доме Поттеров, была предельно ясной и болезненной.
Она чувствует себя здесь чужой. Неуместной. Лишней.
Разумеется, Джинни окружила ее заботой, насколько это возможно, учитывая, что она находится на последних сроках беременности и у нее двое маленьких детей. Дом на площади Гриммо преобразился и стал сильно походить на Нору. Старая и уютная мебель из светлого дерева, новые веселенькие обои, цветастые занавески на окнах, милые безделушки на каждой поверхности и детские игрушки. Джинни перенесла в свой новый дом все то, что любила, и Гарри беспрекословно позволил ей это.
Гермионе отвели гостевую комнату на втором этаже рядом с детской Джеймса и Альбуса. Дурацкие лиловые обои в цветочек, кровать с пышным балдахином и изящный, почти девчачий светильник на тумбочке. Она словно была дочерью-подростком, которая вернулась к родителям на лето после года учебы в университете, но от этого тесного после долгой разлуки общения всем было неловко.
Ей любезно застелили свежую постель, заполнили шкаф новой одеждой, разложили полотенца и банные принадлежности в смежной ванной. Но это только нервировало от природы независимую и самостоятельную Гермиону. Словно она не могла сама о себе позаботиться. Неужели она казалась друзьям настолько беспомощной? Это было унизительно.
Гермиона, конечно, все еще была растеряна из-за всего, что с ней происходило. Ее жизнь определенно была не в порядке. Она забыла пять лет своей жизни и собственного мужа, лишилась своего дома и работы. Рон, которого она в мыслях все еще не смогла отпустить, поскольку не помнила их расставания, был женат и имел двух детей. Джинни вскользь рассказала ей об этом, когда они вместе готовили ужин к возвращению Гарри с работы.
Печальный, но неоспоримый факт — у нее ничего не осталось. Это пугало даже больше, чем причины, которые привели ее к такому исходу. Гермиона с бесцветным выражением лица раскладывала на столе тарелки, пока Джинни вытаскивала из духового шкафа любимую мясную запеканку мужа, когда ее поразило осознание ее жалкого положения.
Пустота была в ее жизни. В ее памяти. В ее глазах.
Она потеряла смысл.
Кто она? Почему полюбила такого человека, как Драко, будь он проклят, Малфой? Что с ними случилось в ту роковую ночь, разрушившую их жизни? И почему она, черт возьми, не помнила целые годы своей жизни?
— Гермиона, все хорошо? — обеспокоенно поинтересовалась Джинни, когда та застыла с тарелкой в руках возле стола.
— Д-да, — очнулась она, поставив последнюю тарелку на столешницу.