Глава 19 (2/2)

Притянув оцепеневшую Такару к себе ближе он поцеловал ее возле мочки уха. Потом еще чуть ниже, и еще, прокладывая дорожку от мокрых и вязких поцелуев вниз к ромке халата. Страх, словно льдом сковал изнутри ее тело.

Маска безразличности и терпения, которую надела Такара на лицо, когда вошла в комнату, стремительно покрывалась трещинами. Чем больше опускались поцелуи, тем невыносимее становилось это терпеть. Дойдя до ключиц, мужчина долго выцеловывал их, оставляя мокрые следы на впадинках. Одновременно с этим он просунул руку девушке под халат и взял в ладонь маленькую упругую грудь. Из горла Такары вырвался не то крик, не то стон. Удовлетворившись результатом, мужчина начал целовать шею еще интенсивнее, сжимая пальцами нежную кожу.

Не выдержав такого давления, Такара спрыгнула с колен и упала на пол. В поклоне она, ударяясь лбом об пол и плача, попросила не делать этого. Каменная маска, что держалась с таким трудом, разлетелась в щепки, оголяя истинное лицо. Девушка плакала и умоляла, не переставая кланяться. Однако вакагасира такие мольбы только разозлили. Его лицо напряглось, приобретая резкие черты. Меж бровей пролегла складка и заиграли желваки. Пальцы на руках с силой сдавили подлокотники. Всего секунду он наблюдал за чужой истерикой, после чего встал с кресла, схватил голову Такары за волосы и со всей силой ударил об пол, в такт ее же самостоятельным поклонам. От глухого удара, по инерции, девушка выпрямилась, придерживая лоб руками. Спустя еще мгновение по комнате раздался громкий хлопок от пощечины. От такой силы удара девушка повалилась на пол, инстинктивно сжимаясь всем телом и прикрывая голову руками.

— Я ведь хотел с тобой помягче, по-хорошему, — начал Киоши. — Но видимо ты не понимаешь доброты, — мужчина ногой ударил ее в живот, заставляя вскрикнуть от боли. — Я хотел сделать как правильно. Хотел научить тебя. С такой идиоткой, как ты, все будет неправильным, — продолжил он.

Вакагасира схватил Такару за волосы, заставляя сесть и вновь отвесил пощечину. Он сорвал с нее черный халат и бросил тело, словно пушинку, животом вниз на кровать.

— Господин! Простите меня! — сквозь слезы кричала Такара, но мольбы продолжали игнорироваться.

Киоши приставил руку между женских ног, пробуя ее внутри пальцами. Мокрая. Это привело его еще в большую ярость.

— Кричишь, что не хочешь, а сама потекла при мне, как сучка! — резким движением он развел чужие ноги в сторону и пристроился на постели, подготовившись. Он сразу вошел в нее и придавил своим телом сверху, не давая возможности уйти. Вся в слезах и с надувающимся синяком на щеке она выглядела грязно. Киоши даже халат не снял. — Мне плевать на твои чувства, — низким голосом прорычал он на ухо, придерживая голову за растрепанные волосы. — Я всегда получаю то, что хочу. И сегодня я хочу тебя, так что сделай милость и не будь бревном, — он повернул ее голову лицом к себе и продолжил, — Иначе твоя смазливая мордашка станет до такой степени разукрашенной, что родной отец не узнает.

Услышав эти слова, глаза сами собой раскрылись в ужасе и отчаянии. Подчиняться мерзким приказам совершенно не хотелось. Лучше умереть здесь и сейчас. Она попыталась подтянуться на скользких простынях, чтобы сползти с кровати, но Киоши одной рукой скрутил ее две и свободной ударил по второй половине лица. Из лопнувшей губы брызнула кровь, а слезы потекли с удвоенной силой. Почему, почему она должна проходить через это? Почему она не может даже покончить с собой? Отчаяние и безысходность разрастались в голове и собирались в тугой комок в грудной клетке. Так хотелось, чтобы внутри все стало тихо. Просто замерло в один момент, но жизнь слева под ребрами предательски продолжала биться. Хотелось, чтобы ненавистный орган лопнул, окрасил всю кожу и постель в красный и остановился навсегда. Не останавливается. Чувство предательства разрывает изнутри, а сердце… бьется и бьется.

Киоши грубо схватил ее за бедра и стал рваными движениями насаживать на себя. Внутри все горело, боль была невыносимой.

— П-пожалуйста… мне очень больно…

— Больно? Я хочу видеть насколько тебе больно.

Киоши, не выходя из девушки, перевернул ее на спину и схватил за руки, не давая возможности закрыть лицо. Такара вскрикнула. Помада была размазана вместе с кровью по щекам, глаза красные, полные слез. Ни одна пудра с этим не справится. Мужчина на секунду остановился, чтобы посмотреть на чужую реакцию. Такара, не понимая происходящего, приоткрыла рот, чтобы вздохнуть поглубже. Воздуха катастрофически не хватало. В этот момент господин вновь резко вошел в нее на всю длину. Вместо выдоха по комнате разлетелся еще один долгий и ужасающий крик, переходящий в рев.

— Что же ты плачешь? , — будто не понимая, спросил Киоши. — Я же знаю, что тебе нравится. Или Наоки-сан делал это лучше?

Жаль, что нельзя забыть как дышать. Сейчас это могло бы стать выходом. Эти слова добили последнее, что оставалось живым внутри Такары. И даже сердце, что продолжало цепляться за жизнь, казалось не сердце больше. Растоптанный кусок плоти. Не то, чтобы сопротивляться, даже плакать уже нет сил.

Еще один перелом. Господин так долго выкручивал ей руки, что даже не заметил, как

одна из них хрустнула. В ответ девушка даже не пикнула. Все также лежала, мертвым взглядом упираясь в потолок. Отвратительное зрелище. Даже желание пропало. Мужчина одним движением сбросил не сопротивляющееся тело на пол. Такара была в сознании и прекрасно ощутила как упала с тяжелым звуком, но было как-то плевать. Господин окликнул одного из своих телохранителей, что неустанно охраняет покой господина, и приказал унести ее.

Ошибка. Это все было огромной ошибкой. Из-за мелкой дряни хотелось все вокруг ломать и крушить. Первой под руку попала мягкая подушка. От сильного рывка она распалась на две части и осыпала всю комнату белыми перьями. Не то… Руки так и чесались убивать. За пять минут мужчина переоделся в свою рабочую одежду: черные облегающие джинсы, тяжелые ботинки и рубашка серого цвета. Сегодня в подвальных

камерах никому не выжить.

Демон, одетый в черное одеяние и со спрятанным лицом, донес Такару на руках до спального крыла и сбросил на пол. Мужчинам не полагалось входить даже в коридор, ведущий в женские комнаты. Остальной путь ей придется пройти самой. Если сможет. Когда телохранитель ушел, девушка еще несколько минут лежала на полу, не двигаясь. Из глаз неуправляемым потоком лились слезы. Сбитое дыхание превратилось в кашель. Она даже сама не знает из-за чего: из-за ненависти, из-за обиды или просто… При первой же попытке встать, все тело от плеча прошибло тупой болью. Такара кое-как смогла взять брошенный халат и прикрыла здоровой рукой свою наготу. Ноги совершенно не слушались, и между ними все болело и горело огнем. От слез в глазах все плыло, но она смогла дойти до нужной комнаты и открыть дверь. Кровати в комнатах есть только у вакагасира, сенсея Йирони и некоторых других наставников. Обычные служащие и обучающиеся спят по традициям Японии — на полу. Стоило Такаре сделать несколько шагов, как она зацепилась за чьи-то спрятанные под темным одеялом ноги и упала головой вперед. От такого грохота проснулась Сусуми и стала оглядывать комнату, пока не увидела в темноте пропавшую подругу. Она мгновенно подлетела к ней, не понимая, что происходит. Такара лежала на полу нагая и

плакала, придерживая руку у груди.

— Такара! — испуганно вскрикнула Сусуми. — Что случилось?

Но Такара будто не слышала. Она просто лежала и смотрела в одну точку. Это было словно вторая стадия истерики. Девушка очень неровно и сбивчиво дышала, не переставая лить слезы. Сусуми бегло оглядела ее и ужаснулась. По всему телу рассыпались сине-фиолетовые синяки, на шее несколько царапин и укусы, по ногам течет кровь.

— Такара! — закричала она, дергая подругу за плечи, пытаясь привести в сознание. — Такара, очнись!

— С-Сусуми… — прохрипела девушка, не своим голосом. Он был низкий и хриплый, словно она кричала несколько часов подряд.

— Т-Тт… — в шоке не смогла она произнести вновь имя.

Такара подняла на нее потухший взгляд и свернулась калачиком на коленях подруги.

— Я… я, я так больше не могу. П-почему он это делает? Почему бы просто не убить меня?

— Не говори так! — воскликнула Сусуми, которая сама все больше поддается панике. Мы справимся…

— Не справимся. Он сильнее… Я… я этого больше не выдержу, — Такара заплакала с новой силой, уткнувшись в грудь подруги и с силой сжимая рукой ее ночную сорочку. — Убей меня, пожалуйста… Прошу… Я, Сусуми, я больше так не смогу…

Она уже открыто ревела, не думая о том, что разбудила всех посреди ночи. Девушка плакала так сильно и отчаянно, что казалось, будто это последнее, что она может сделать в этой жизни. Умолять… Просить о смерти.

— Нет, нет, — не выдержав давления, заплакала Сусуми. — Не смей умирать. Я же тут, рядом с тобой. Мы, мы справимся. Пожалуйста, Такара…

На крики уже сбежались другие девушки и зашли в комнату, чтобы узнать, что происходит. Оглянувшись, Сусуми попросила их скорее звать доктора, но никто не тронулся с места.

— Быстро! — закричала она в отчаянии, чтобы привести свидетелей в чувство и заставить помочь. Пару человек выбежали, в чем были, на улицу в другое крыло за медиками.

— Я так больше не могу. Мне… очень больно… так страшно… не… хочу… больше… жить… — произнесла Такара, теряя сознание на чужих руках.

Глухой ночью весь Дом был поднят на уши. С одной стороны здания слышны быстрые шаги медиков, а с другой глухими звуками доносились нечеловеческие крики, звуки

циркулярной пилы и выстрелов. Мольбы о пощаде доносились до улицы. Поэтому на следующий день было особенно тихо. Все: наставники, персонал, воины и обучающиеся — передвигались на цыпочках, избегая внимания со стороны господина. Никто не выспался, но жаловаться было себе дороже. Даже ночные дозорные удвоили свои смены, чтобы избежать любых нападений и тревоги, когда люди внутри так ослаблены.

Такара пролежала без сознания три дня и очнулась только на утро четвертого. Комната в глазах девушки слегка кружилась, но, когда она коснулась головы, то обнаружила, что та вся в бинтах. Открытыми оставались только глаза и рот. Через нос

дышалось даже с трудом. Не позволяя себе больше валяться в кровати, девушка откинула одеяло и попыталась сесть, опираясь на правую руку. В эту секунду от

плеча и по всей длине ее прострелило резкой болью, и она упала головой обратно

на подушку. Запульсировали виски, отчего Такара слабо вскрикнула. Услышав

непонятные звуки, в палату пришла медсестра.

— Подождите, вам нельзя еще вставать, — затараторила она.

— Какой сегодня день? — спросила Такара и ужаснулась от звука своего голоса. Он был низкий и хриплый. Во рту все еще был неприятный привкус медикаментов, а в горле пересохло.

— Сегодня вторник.

— Что?! — воскликнула в шоке Такара.

Медсестра уверенным движением, не обращая внимания на чужие крики, взяла ее за плечи и уложила обратно в постель, накрывая обратно одеялом.

— Лежать! Вам прописан сон и покой.

— Как же я могу лежать тут и спать, когда все там… Они будут работать, а я тут… отдыхать? — казалось Такара вот-вот заплачет. — Меня и так называют бесполезной, позвольте мне ...

— Нет, — словно сожалея, подтвердила девушка. — У вас слишком серьезные повреждения: сотрясение мозга, сильный ушиб на скуле, трещина в ребре, серьезный вывих плеча. Доктор Мо около получаса тебе вправлял сустав. У него золотые руки, но даже так, не будь ты без сознания, кричала бы во все горло.

Такара на минуту опешила от ее слов. Все настолько серьезно…

— Судя по моему голосу так и было, — попыталась отшутиться она.

— Ты ничего не помнишь? — удивилась медик, уходя от формального тона.

— Нет, а что я…

В эту секунду плечо вновь дало о себе знать. Такара непроизвольно зажмурила глаза и перед ней пронеслись размытые картинки темной ночи. Там был Киоши-сама, кровать, удар… хруст. Словно в испуге девушка раскрыла рот и стала сбивчиво дышать. Так он все-таки не сломал ей руку… Теперь, она все вспомнила. Почему необходимо было возвращать эти воспоминания? Предыдущие пять минут были прекрасным забвением, по сравнению с тем, какие чувства вспыхнули внутри нее сейчас.

— …должна помнить — продолжила свою фразу Такара, еле сдерживая слезы.

— Я… я принесу еще обезболивающего, — медсестра заметила, как резко переменилась в лице девушка в кровати. Она вспомнила. Лучше бы снова все забыть.

Медик, почтительно поклонилась и вышла из палаты. Как только дверь захлопнулась, в тишине комнаты стали слышны тихие всхлипы, что тонули в подушке.